Не своя жизнь

Осипцова Татьяна

Умытый и одетый, он вышел из спальни, но перед тем как спуститься вниз, заглянул в гостевую. Надя безмятежно спала, закинув руки наверх – он думал, так спят только младенцы. Полотняная простыня скрывала одну грудь, а другая, небольшая, идеальная по форме, с припухшим розовым соском, выглядывала наружу. Картина показалась ему не эротичной, а напротив, трогательной. Внутри шевельнулось какое-то странное чувство. Дитя, совсем еще дитя, думал он, спускаясь по лестнице.

Он выпил свою первую чашку кофе, посмотрел новости,

узнал, что на западном побережье погода в ближайшие дни не испортится, и лишь после этого услышал, как наверху завозились. Через несколько минут Надя появилась на кухне.

– Доброе утро, – сказала она слегка охрипшим со сна голосом.

– Доброе, – откликнулся Дэн. – Хочешь яичницу?

– Нет, спасибо. Я так рано не ем.

– Ну и зря. Завтрак съешь сам, обед подели с другом, а ужин отдай врагу!

– Мама так и делает. Не ужинает. А я вечно вечером налопаюсь, как удав…

– И потом тебе снятся змеи?

– Нет, я редко сны вижу. А если вижу, то не запоминаю. То есть вроде помню, когда проснусь, а потом они улетучиваются. А вы свои сны помните?

Он на секунду замер, затем мотнул головой: нет. Отвернулся к плите, поставил на нее сковороду.

– А я поем. Сегодня отправляюсь в отпуск на машине. Понятия не имею, когда и где сделаю первую остановку.

– Куда едете?

– Хочу добраться до Лас-Вегаса, попутно заглянуть в горы.

– Здорово! И сколько дней будете путешествовать?

– Отпуск две недели, так что… Ты хоть кофе выпей, или чаю.

– Кофе. Я люблю из турки. У вас турки нет?

– Есть, – он достал из шкафа пузатую медную турку с деревянной ручкой. – Сама заваришь? Я тоже люблю из турки, но обычно пользуюсь вот этой штукой.

Он кивнул на навороченную кофемашину, которую купил по настоянию Роуз. Его бывшая девушка не любила возиться с приготовлением кофе.

Сделав себе яичницу с беконом, Дэн уступил место у плиты Наде. Потом она устроилась на высоком стуле и осторожными глотками пила свой кофе, глядя на экран. По первому российскому каналу шли новости. Когда пошли сюжеты из Донбасса, девушка с круглыми глазами обернулась к Дэну.

– Ужас какой! Они что, спятили?

– А ты не в курсе, что этот ужас там еще с зимы?

– Слышала кое-что. Но… это же настоящая война! Я не думала…

– Студенты, наверно, украинские события не обсуждают?

Она виновато пожала плечами.

– Мама говорила, все это дикость. Никто не подозревал, что украинцы против русских так настроены. Думали, братья, один народ. Ну вот чего им с Россией мирно не жилось?

– С Европой породниться захотели, а тут геополитика: или – или. При открытых границах Россия не может допустить вступления Украины в Евросоюз.

– Почему?

– Европа наводнит своими товарами Украину, а в Россию они будут попадать бесконтрольно. Это может пошатнуть экономику. Вот представь:

какое-то российское предприятие выпускает, допустим… – он огляделся, подбирая пример, – допустим, сковородки. И тут на рынке появляется масса сковородок из Европы, тефлоновых, в красивой упаковке, и попали они туда беспошлинно, не проходя таможню. Европейские производители в плюсе, Россия в минусе, а предприятие, которое сковороды производит, придется закрыть. Понятно?

– Понятно. Люди останутся без работы.

– Как во многих странах Евросоюза, у которых экономика послабее. И это только одна сторона проблемы.

Надя задумчиво покивала и снова обернулась к телевизору, где рассказывали о встрече Путина с молодежью. Тем временем Дэн вымыл сковороду, свою тарелку и обе кружки.

– Я готов, – сообщил он, вытирая руки. – Едем?

– Едем, – улыбнулась она.

Выбравшись на Юниверсити авеню, Дэн доехал до Кампус драйв, прокрутил по ней около мили, свернул на Мэйфилд авеню и вскоре остановил машину невдалеке от корпусов студенческих общежитий.

– Ну, пока?.. – обернулся он к Наде.

Вцепившись в свой рюкзачок, она уставилась на трехэтажные корпуса, которые выглядели покинутыми. В глазах читалась нерешительность.

Дэн посмотрел по сторонам. Машин на стоянке на удивление мало, под деревьями, окружающими городок со всех сторон, ни души.

– Хочешь, провожу? – предложил он.

Девушка кивнула.

– Мне не сюда, чуть дальше, но там нет проезда.

– Тогда выходим, – взялся он за ручку двери.

Они обошли слева один корпус, затем второй. Вестибюль третьего встретил их тишиной.

Спят еще или правда разъехались, гадал Дэн, поднимаясь по лестнице вслед за Надей. Девушка прошла в самый конец длинного коридора, к последней комнате, там остановилась и испуганно оглянулась.

– Дверь открыта…

Он быстро отодвинул ее в сторону. Замок приоткрытой двери отжали чем-то острым, вроде отвертки или ножа: на слегка покореженной стали виднелись длинные царапины. Прислушавшись пару секунд, он резко распахнул дверь. Надя за его плечом тихо охнула.

Комната была разгромлена: матрасы и белье с кроватей скинуты на пол, ящики выворочены, полки стенного шкафа пусты, а вещи раскиданы по комнате, некоторые даже распороты, будто в ярости.

– Что это?.. – пролепетала Надя, вступая за порог и автоматически поднимая с пола разбитый планшет. Она в ужасе оглядывалась, губы дрожали от подступивших слез…

– Горячие дагестанские парни искали свою флэшку, – пробормотал себе под нос Дэн.

Он заглянул в санузел, там картина была ненамного лучше.

– Забирай все, что тебе нужно, и быстро валим отсюда, – приказал он.

– Мне… – Надя продолжала растеряно оглядываться, – мне тут брать уже нечего… Планшет разбили, вещи все… Что я Дэби скажу?