Не такая, как все
Шрифт:
Марисала говорила громко, почти кричала, и прохожие уже начали оглядываться на эту странную пару. Лайам решительно преградил девушке дорогу. Его собственный гнев неудержимо рвался наружу.
— Прости, пожалуйста, что я не смог отказать старому другу в его просьбе.
Глаза ее сверкнули, как молния.
— А я тебе кто? Не друг? Почему ты без колебаний встал на его сторону?
Лайам развел руками.
— Извини, я не знал, что в Сан-Салюстиано снова идет война. И что теперь вы с Сантьяго
Мимо проходил какой-то молодой человек. С очаровательной улыбкой Марисала повернулась к нему.
— Извините. Мне негде ночевать. Не будете ли вы так добры приютить меня…
— Марисала! Прекрати сейчас же! — Лайам схватил ее за руку и оттащил в сторону.
Юноша с опаской взглянул на Лайама, затем снова на Марисалу и поспешил прочь.
— Вести себя разумно — вот чему ты должна научиться! — прорычал Лайам. — Не откалывать таких штучек! Такое твое поведение и выводит Сантьяго из себя!
— Значит, я должна измениться! — горячо ответила Марисала. — А то, что он меня достает, — это нормально? Он не обязан меняться?
Она замолчала и устало опустилась на ступеньки. Лайам видел, что она смертельно утомлена. И еще — по-настоящему оскорблена, хотя и пытается скрыть обиду за дымовой завесой гнева.
— Не знаю, — тихо проговорила она. — Я думала: вот кончится война — и начнется счастливая мирная жизнь. Война кончилась, и оказалось, что для меня в новой жизни нет места. Я хотела бы работать на благо страны — но я не политик. Не умею даже организовывать учебу в институтах, как Энрике.
Снова Энрике! Само это имя было ненавистно Лайаму. Но в то же время, как ни странно, он хотел знать о сопернике все.
Марисала покачала головой.
— Да будь я даже прирожденным политиком, мне не позволили бы занять более- менее важный пост. Женщина с министерским портфелем? Держи карман! За меня не проголосует никто, кроме женщин, — да и тех на избирательный участок не пустят мужья!
Весь гнев Лайама мигом испарился. Он присел рядом и взял ее за руку, отлично понимая, что тем самым усложняет себе жизнь.
Марисала подняла на него грустные глаза.
— Мне там нет места, — повторила она.
— Для этого ты и поехала учиться, — возразил Лайам. — Чтобы найти свое место и решить, чего ты хочешь от жизни.
— Я и так знаю, чего хочу. Хочу одеваться так, как мне удобно, и говорить то, что думаю. И еще хочу, чтобы Сантьяго прекратил следить за каждым моим шагом, будто я неразумный ребенок!
— Послушай, все, что тебе нужно, — доказать Сантьяго, что ты изменилась. Ты должна научиться вести себя не только так, как сейчас, но и иначе. Носить платья, делать прическу и вести светскую беседу не всегда, а только когда понадобится. Ты не должна меняться — достаточно лишь притвориться, что ты изменилась.
—
Лайам, изумленный ее проницательностью, не знал, что ответить.
— Нет, — твердо ответил он наконец, хотя никогда прежде об этом не задумывался. Неужели он скрывает свои чувства… — Нет, — повторил он. — Я ничего не скрываю. Но, знаешь ли, есть время говорить и время молчать.
— Ты и этому собираешься меня учить? — спросила она, пристально глядя на свои сжатые кулаки. — Молчать и соглашаться?
— Когда я говорил с Сантьяго, — тихо ответил Лайам, — он сказал, что месяца через два собирается в Бостон. Я хочу, чтобы ты показала ему представление. И могу научить тебя, как это сделать. Если ты произведешь на него должное впечатление, он прекратит следить за каждым твоим шагом.
— Ты предлагаешь мне сдаться?
— Нет, победить с помощью военной хитрости.
Марисала вздохнула.
— Что ж, похоже, у меня нет выбора.
Лайам взял ее за подбородок и повернул лицом к себе.
— Выбор есть, — ответил он. — Я помогу тебе сделать выбор. Потому что, что бы ты ни говорила, мы друзья. И всегда останемся друзьями. И ты прекрасно знаешь: если бы мне пришлось серьезно выбирать между тобой и Сантьяго, я, не раздумывая, выбрал бы тебя.
Марисала прижалась щекой к его ладони.
— Прости, что я назвала тебя крысой, роющей нору в конском навозе.
Лайам поспешно отдернул руку и попытался подавить острый прилив желания шуткой.
— А сейчас притворяешься ты.
Но Марисала встала и, поймав его руку, поцеловала поочередно каждый палец. Лайам застыл, словно окаменев, подвластный ее искреннему порыву.
Сейчас он не смог бы отдернуть руку, даже если бы от этого зависела его жизнь.
— Мне действительно очень жаль, — прошептала она. — Прости меня, пожалуйста!
Марисала отпустила руку — и на секунду Лайам почти поверил, что испытал облегчение. Однако, когда она подошла ближе и коснулась его щеки, он не мог больше противиться истинной природе своих чувств. Ему отчаянно, до боли в губах хотелось ее поцеловать!
— Мы друзья, — повторила она. — С тобой я могу говорить все, что хочу. И ты тоже.
— Хорошо, — кивнул Лайам, все яснее понимая, что Марисала права. Он действительно лжец. Сколько раз он мечтал поцеловать ее — но ни разу об этом не сказал. Просто не смог.
И в этот миг Марисала обняла его — обняла крепко, по-дружески.
Лайам уткнулся лицом в шелковистую массу ее волос. Он чувствовал прикосновение ее упругой груди, стройные бедра… он чувствовал все.