Не такие, как все
Шрифт:
Дребезжание мобильника вывело Бориса из мечтательной задумчивости. Это снова был Филипп, и теперь его голос звучал крайне напряженно и встревожено:
— Дымков, ты как, в состоянии сейчас прийти к Громову?
— К Антону? — обеспокоено переспросил Борис. — Да, конечно, сейчас приду. А что случи…
— Все потом, на месте, — перебил его Филипп и отключился.
Дымков поплелся к сваленной на кресле куче одежды и принялся торопливо выбирать из нее что-нибудь не слишком мятое. Беспокойство Макеева, передавшееся и ему, заставляло его двигаться быстрее и не думать о собственном плохом самочувствии. С Антоном Громовым сегодня явно случилось что-то плохое, и хотя особыми друзьями они с Борисом никогда не были, он обязан был ему помочь. «Если, конечно, Антон вообще еще жив… — подумал Борис, но тут же отогнал от себя страшные мысли. — Нет, это невозможно, в этом случае Филипп бы сразу мне все сказал!»
Он вышел из дома, на ходу откусывая от здоровенного бутерброда с копченым мясом, и быстрым шагом двинулся по опустевшему поселку. Вокруг не было ни души: все дачники разъехались еще в конце августа, а те немногие, кто жил здесь постоянно, в это время как раз сидели за ужином. Или приходили в себя после вчерашней ночи.
Громов жил на другом конце поселка. В волчьем обличье до него можно было бы добежать по лесу за несколько минут. Но сознательно менять облик на следующий день после полнолуния не стал бы, наверное, даже самый законченный мазохист — это и в обычные-то дни не самое приятное занятие, а уж теперь… Поэтому Дымков шел через поселок пешком, с наслаждением вдыхая прохладный осенний воздух, полный множества недоступных для обычных людей запахов, и пытаясь убедить себя, что ничего непоправимого ни с Антоном, ни со всеми остальными членами его стаи не произошло.
Дверь ему открыл Филипп. За его спиной маячили лица девушек — похоже, все, кроме Бориса, были уже в сборе. Кратко поздоровавшись со всеми сразу, Дымков прошел в самую большую комнату первого этажа. Так и есть, вся стая уже на месте! На старом продавленном диване сидит Тимофей Григорьев, и как всегда при виде Бориса его лицо принимает виноватое выражение. Рядом с ним на узком деревянном подлокотнике балансирует Афанасий Ликин — такой свежий и румяный, словно и не было у него только что никакого полнолуния, даже смотреть на него завидно! С другой стороны, закинув ногу на ногу, восседает Илона Крижевская — тоже, кстати, неплохо выглядит, благодаря щедро наложенной на лицо косметике. Остальные девушки накраситься то ли не успели, то ли просто не посчитали нужным — все равно кругом все «свои»! — так что вид у них куда более жалкий. Все как на подбор бледные, с синяками под глазами и трясущимися руками. Впрочем, Борис прекрасно понимал, что он и сам сейчас выглядит не лучше.
— Всем привет, всех — с возвращением! — поздоровался он с присутствующими. — А где Антон? С ним ведь..?
— Он жив, не волнуйся, — отозвалась Илона.
— А что же тогда..? — Борис не только не перестал волноваться, но завелся еще сильнее. Почему они молчат, почему не могут прямо сказать, в чем дело?!
— Борис, здравствуй, сядь, пожалуйста, — в комнату вошла Мария, подруга Филиппа и единственный в их компании обычный человек. Хотя внешне она сейчас ничем не отличалась от всех остальных — была такой же осунувшейся и бесцветной. Несмотря на горячие протесты Макеева, после полнолуния она всегда приезжала к нему ранним утром и пару раз, говорят, даже заставала его в волчьем обличье — к счастью, без последствий.
Дымков занял один из свободных стульев и нетерпеливо огляделся вокруг. Антона по-прежнему не было, зато в комнату вернулся Филипп, и все сразу же повернулись в его сторону.
— Ну что? — подскочила на месте Илона, взволнованно кусая губы.
— Ничего хорошего, — устало вздохнул Филипп. — Ночью сюда забрался воришка, а Антон опять не рассчитал со снотворным. Короче, в нашей стае прибавление.
По комнате словно пронесся легкий порыв ветра. Кто-то из присутствующих вздохнул с облегчением, радуясь, что Антон не убил так не вовремя забравшегося в его дом вора. А кто-то, наоборот — с досадой и страхом перед неизбежными теперь проблемами: неизвестно, как переживет эту новость Громов, и самое главное, как поведет себя новичок. Согласится ли он стать членом их стаи или решит отомстить Антону и всем остальным, натравив на них людей? Придется ли им теперь прятаться в лесу или вообще переезжать куда-нибудь в другое место, где никто из оборотней пока еще не «засветился»?
Борис украдкой взглянул на Афанасия и Илону — пришла ли им в голову та же мысль, что и ему? Мысль о том, что когда-нибудь это произойдет и с ними: проснувшись после очередного полнолуния, они увидят рядом с собой окровавленную жертву — еще живую, но уже переставшую быть человеком. Потом он перевел взгляд на остальных: вспоминают ли они, как сами впервые оказались на месте Громова? Или все его «коллеги», и те, кто уже кусал других людей, и те, кому до сегодняшнего момента везло, вообще об этом не думают? Может быть, они вспоминают, как их самих превратили в вервольфов?.. Дымков встретился глазами с Тимофеем, и некоторое время они молча смотрели друг на друга. «Прости!» — ясно читалось во взгляде сорокалетнего, но казавшегося совсем старым оборотня, и Борис, привычно заставив себя побороть подсознательную неприязнь к этому мужчине, ободряюще ему улыбнулся.
— Охотники знают? — деловым тоном спросила Илона. — Как они вообще его в поселок пропустили?
— Охотников было всего двое, они не могли за каждым домом уследить, — объяснил Филипп. — И пока я им ничего не сказал. Разберемся с Антоном и с новеньким сами, а потом уже всем остальным сообщим.
— Он сильно его покалечил? — продолжила расспрашивать Крижевская. Филипп покачал головой:
— Нет, не очень. Только руку в двух местах прокусил. Все-таки сонный был, не слишком быстрый…
— И как он сейчас? — спросила ее подруга Вера.
— Потерял много крови, но в целом ничего. Как раз сейчас заснул.
— Да я не про новичка! Я про Антона! Где он?! — Верино лицо исказилось от злости — еще немного, и бросится на непонятливого Филиппа. Неужели между ней и Антоном что-то есть?
— Антон сейчас у себя, — ответила за Филиппа Мария, кивая на ведущую в соседнюю комнату дверь. — Сказал, что никого не хочет видеть.
Тимофей решительно поднялся с дивана:
— Его нельзя оставлять одного. Я попробую с ним поговорить. Фил, ты ведь не против?
— Я как раз сам хотел тебя об этом попросить, — закивал Макеев, и Тимофей тут же бросился в комнату к Громову. Филипп же вновь повернулся к остальным членам своей стаи:
— Мальчику тоже надо будет сегодня же все рассказать. И хотя бы попытаться сделать так, чтобы он не начал нас ненавидеть. Борис, — шагнул он к Дымкову, — ты не мог бы взять это на себя?
Молодой вервольф вздрогнул от неожиданности:
— Простите, Филипп, но почему именно я? Я же никогда не общался с новичками!
— Ты отказываешься?
— Нет, но я боюсь все испортить.
— Послушай, Борис, — заговорил Филипп более тихим голосом, обращаясь теперь к одному Дымкову и игнорируя всех остальных. — Ему двадцать один год — столько же, сколько было тебе, когда ты стал оборотнем. И он тоже из довольно неблагополучной семьи, если я правильно его понял. Мне кажется, тебе будет проще, чем всем остальным, найти с ним общий язык. Подумай, пока есть время, но имей в виду — он наверняка скоро проснется и…
— Хорошо, — устало вздохнул Борис. — Я попробую. Но я не смогу быть с ним все время. Завтра мне нужно будет уехать в город — хотя бы на пару дней.