Не тот муж

Мэйз Евгения

– Мы ищем очевидцев произошедшего, но мне пока нечем обрадовать ни себя, ни вас. Время было позднее и как водится никто и ничего не знает. Слово прокурора весит больше, чем показания соседей, коллег и кого бы то ни было еще.

– Но вы виделись с ним? Что он сказал?

Я напряглась, ожидая услышать то, что все произошло из-за меня. Но адвокат сказал другое.

– Сказал, что был не в себе и цитирую «в голове все как помутилось».

Легче мне не стало. Отец выгораживал меня.

– Но ведь он ничего не сделал

ему?

– Тут все очень сложно, Артемида, – замялся юрист. – Прокурор говорит о том, что у вашего отца был нож, Павел Сергеевич отрицает это и говорит, что пришел все выяснить на словах. Но как говорилось про слово прокурора…

Я не верила в то, что папа оказался настолько безумен.

– Когда он уходил он просто запер меня, – сказала я, постаравшись вспомнить все, что видела и слышала в тот вечер. – Он не брал нож.

– Я верю вам.

Я хотела объяснить юристу, что мои слова это не просто попытка выгородить родственника, а чистая правда.

– Понимаете у нас ящик туго открывается и это невозможно сделать без усилия. Шум стоит при этом, как будто двигаем не ящик, а целый шкаф.

Меня вдруг осенило.

– Но вы ведь проверили? Ваша помощница Ира была у нас на квартире и должна была посмотреть на месте ли ножи. Их всего четыре. Три для овощей и масла, а четвертый самый большой с зеленой ручкой и длинным лезвием для мяса.

Пока я говорила в трубке становилось то очень тихо, то вновь возобновлялось шуршание. Я поняла, что Артем Максимович отключал микрофон, потому что под конец он спросил:

– На месте?

Он разговаривал со своей помощницей. Я общалась накануне с девушкой, объясняя, где и какие вещи находятся, чтобы их можно было собрать в СИЗО.

– Они на месте, но пока это ничего не меняет.

– Как это? – удивилась я и даже покачала головой.

– Он мог найти нож – объяснил адвокат и тут же поспешил объяснить. – Поэтому мы обыщем все помойки этого района, чтобы убедиться в обратном.

– Но ведь у него не было возможности выбросить его! Вы сами говорили, что его практически тут же взяли под стражу.

Он продолжал говорить, объясняя, что это нужно сделать обязательно, потому что это две совершенно разные статьи и в одном случае можно отделать «легким испугом», а в другом загреметь на десять лет в места не столь отдаленные.

– Скажите: зачем он делает это?! – спросила я, не сдержавшись. – Зачем он врет?

Мне было ясно, что мой отец не таков, а еще то, что кто-то гадостит и отрывается за прошлое.

– Он не скажет нам, но то, что здесь присутствует личный мотив – то несомненно и это осложняет все. С ним не получится договориться или откупиться.

Я молчала и не понимала.

Нет.

Я осознавала все сказанное, но не могла понять мотивов взрослого и совершенно вменяемого человека. Ведь он мстит папе, хотя прошло столько лет! Этот Сергей Юрьевич сводит счеты за то, что мама осталась не с ним, а с папой. Хотя, как по мне винить ему надо самого себя. Это он пудрил мозги двум девушкам, встречаясь с ними одновременно и выбирая кто лучше. В конце концов даже женился на второй. Так почему сейчас он делает это?!

– Но мы работаем наравне с прокурорской свитой и поверь сделаем все, чтобы все обошлось малой кровью. Понимаешь, они не дадут нам прикоснуться к уликам, пока не проверят все самостоятельно.

– Значит они уже были у нас дома?

– Были, но все приборы и ножи на месте, – поспешил успокоить юрист. – Ида, мы работаем и сделаем все, чтобы ваш отец оказался на свободе.

Я и Марина читали, что значит малая кровь. Это была другая статья с меньшим сроком штрафом и даже принудительными работами.

– Ида, все будет хорошо, – сказала Марина, как только я положила трубку и отложила смартфон в сторону.

Я понимала, что ничего не решается за два дня и не в таких обстоятельствах, но все равно надеялась на это в лице лучшего адвоката страны.

– Это, кстати, тоже тебе.

Покраснев гуще, чем было накануне я посмотрела на коробку, что Марина положила на танкетку. Одного взгляда на нее хватало, чтобы понять, что то, что лежало в ней было жутко дорогим. Не для Марины. Но для меня точно. Поправка. Для нашей семьи.

– Марина…

– Ида, позволь мне сделать это для тебя?! Не обижайся…

Марина замялась, а я напряглась. Начало фразы уже говорило о том, что я должна обидеться. Так всегда происходило.

– Как вдруг появившаяся у меня взрослая дочь, которую мне очень хочется принарядить. Знаешь сколько нарядов я вижу? Много-много-много! Не все я могу примерить на себя. Будет смотреться глупо – я уже взрослая тетька, а с тобой… Ты как куколка!

Марина прошлась по мне взглядом, заставив смутиться еще больше. Мне показалось, что я увидела в ее глазах какой-то жадный интерес и даже поежилась от увиденного.

– Понятно, – протянула я, поджала губы и развела руками.

Что ту можно было сказать еще?!

– Хочешь, оставь вещи здесь после, – продолжала говорить разрумянившаяся женщина. – Но позволь мне порадовать тебя и себя уже сейчас.

Я кивнула. Пусть Марина поиграет в большие куколки. Ведь именно так называется то, чем она занимается сейчас?

– Примерь, пожалуйста? – попросила она, подвинув коробку в мою сторону. – Это просто домашний костюм, и я очень надеюсь, что он понравится себе.

Одежда для дома была упакована так словно это было платье или дорогущая шляпка для обожаемой мной Кейт Мидлтон, которая вдруг засобиралась в Аскот. Больше похожая на открытку визитка магазина, невесомая упаковочная бумага, а под ней белоснежный свитшот и брючки с высокой талией.

– Какая приятная ткань, – выдохнула я, вынув одну вещь за другой. – Какой он красивый!