Не твоя семья
Шрифт:
Я разгреб почту, отправил в спам все предложения об интервью и только потом отправился к министру на ковер.
— Тимур Викторович, ну и скандал вокруг тебя разгорелся… — Алишеров не просто в летах, он еще и в теле. Смотрел на меня, воду пил, потел. Точно на покой нужно, не бережет сердце. — Ты, может, выступишь с заявлением? Яркий спич, семью покажи, сына на камеру поцелуй, жену ущипни… хм… Обними крепко.
— Вадим Ильдарович, мне все это неинтересно. Я семью в это дерьмо окунать не хочу. У меня сын на поправку пошел, но еще очень много усилий нужно. Рисковать его
— Ну как знаешь. Через три дня будут обсуждать кандидатов. Моя поддержка с тобой, а там поглядим, поборемся.
На том и порешили. Меня не сильно парило, утвердят ли мою кандидатуру в правительстве, чтобы потом представить главе государства. Мне важнее было домой приехать: жену обнять и с сыном поиграть. Но перед этим исполнить угрозу, которую посулил Марьяне, если еще рыпнется на меня или мою семью.
Позвонил Арскому в департамент контроля за медицинскими учреждениями и попросил устроить сладкую жизнь отделению пластической хирургии одной частной клиники. Каково было мое удивление, когда узнал, что Марьяна Месхи-Яблонская освободила занимаемую должность. Руслан Арский поделился даже слухами: что-то с суицидом связанное. Я был шокирован. Что в их семье происходило эти месяцы — ни сном ни духом. Единственное, как-то Олег написал мне скупое спасибо. Я не ответил, просто принял к сведению.
— Альберт Ромович, добрый вечер, — набрал Месхи. Если у его дочери окончательно протекла крыша, я хотел бы знать. Но смерти Марьяне не желал. Нет, я теперь слишком хорошо знал, что бумеранг прилетает и бьет не напрямую, а в наших детей.
— Здравствуй, Тимур, — голос был усталым. — Ты вернулся. Слышал, что твой мальчик поправился. Очень рад, — звучал искренне, но как-то потухше. — Ты насчет интервью, наверное…
Естественно, на этой почве они разругались с отцом. Мы с папой не общались после всего: так, несколько звонков по телефону без особого тепла, но вне наших личных взаимоотношений за мою карьеру он рвал голыми руками.
— Да, есть вопросы к вашей дочери. Я кое-что слышал… — давал возможность рассказать, как было, без домыслов.
— Тимур, Марьяна в больнице.
— С ней что-то серьезное?
Альберт Ромович тяжело вздохнул.
— Суд недавно прошел. Олег получил опеку над Ярославой и увез ее в Штаты. Она сама хотела, с радостью уехала. Марьяна очень тяжело переживала. Тебя винила…
Я молчал. Раньше нужно было о дочери думать, а не за штанами бегать.
— Сдуру дала интервью. К ней обратились, она и схватилась за это. Отомстить хотела.
— Она что, с вами советовалась? Вы прямо в курсе событий. Так подробно знаете обо всем.
— Нет, она рассказывала, когда проходила терапию. Делилась с психиатром и со мной.
— Марьяна лечится? — осторожно поинтересовался.
— После того интервью она наглоталась антидепрессантов. По счастливой случайности я к ней заехал. Беспокоился за дочь. Я ведь тоже в суде сказал, что с отцом Ярославе будет лучше. Едва успели откачать.
— Как она сейчас? — мне даже стало жаль ее. Марьяна
— У нас же суицидников ставят на учет. Марьяна была не против. Сама попросила помощи. Это хорошо. Когда пациент понимает, что у него проблемы, признает их, значит, шанс выздороветь есть.
— Где она?
— Проходит терапию на юге. Море успокаивает.
— Удачи, Альберт Ромович, — пожелал и отключился. Теперь эта страница моей жизни официально перевернута и даже вырвана из книги жизни. Внутри так светло. Есть стойкое ощущение, что теперь все будет хорошо. Так и вышло. Через три дня Алишеров сам ко мне пришел в кабинет, довольно потирая руки.
— Это ты хорошо придумал! Не сам, а жена вступилась, очень естественно выглядело. Молодец! — пожал мне руку. Я ничего не понимал.
— В смысле? — нахмурился удивленно.
— Да я про интервью на этом лядском ютубе! — и шепотом: — ЕМУ, — палец вверх, — доложили. — Первый доволен. Так что, будущий господин министр, на тебе поднять демографию страны.
Когда Алишеров ушел, я нашел в сети выпуск с Ангелиной. Смотрел на нее, слушал, сердце сжималось от гордости, нежности, любви. Моя хрупкая сильная девочка. Спасала меня беззаветно. И любила. Вопреки всему любила.
— Привет, — улыбнулась Геля, — ужинать будешь? — вроде так буднично, а для меня это самое яркое признание. Меня снова приняли в семью. Я доказал, что могу быть рядом с ними.
— Геля, — схватил ее в объятия, сжал крепко, поцеловал жадно, — люблю тебя, родная.
— Тим, — была смущена, щеки заалели, но довольная, — неожиданно как-то, — кокетничала.
— Геля, из какого света ты соткана?
— Ночью покажу… — шепнула с обещанием. Затем в столовую потянулись наши родственники. Все соскучились по Егору. Но мама уже нашла себе квартиру и на развод подала. Отец, слышал, обивает пороги.
— Гель, — когда лежали в постели, тихо позвал, — наш договор истекает на неделе. У меня есть предложение.
— Какое? — лениво спросила.
— Нам нужно развестись.
Ангелина приподнялась на локтях. Нахмурилась, смотрела с подозрением.
— Ты совсем, Мантуров?!
Я рассмеялся и начал целовать ее. Пока не сменила гнев на милость.
— Это ошибка в записях, плюс у нас на руках есть свидетельство о разводе. В нашем браке изначально все было из расчета моего эгоизма: я король, а ты позади. Давай начнем заново, на равных?
Ангелина поднялась и подошла к туалетному столику, достала что-то и вернулась в кровать.
— И ты наденешь мне это кольцо? — показала золотой ободок с бриллиантами. — Оно было на мне, когда венчались.
— Не выкинула? — чуть улыбнулся.
— Нет…
В загсе все устроил Марат. У него столько проблем, что должно было быть не до меня. Но он помог провернуть все быстро и без огласки.
Мы подписали документы о разводе и тут же выкинули их в мусорное ведро.
— А теперь скажите, где нас могут по-быстрому снова поженить?