Не укради, не убий
Шрифт:
Бабушка мне рассказывала, что у мамы было много украшений: колечки, сережки, кулоны. Украшения обычные, которые покупаются в любом ювелирном магазине. Но среди них есть бриллиантовое колье и диадема. Это целая история. Дорогие украшения маме достались от её прабабушки – балерины императорского театра. Не представляю, как семье удалось их сохранить. Они сейчас принадлежат мне и хранятся в надежном сейфе у папы. Я видела их однажды, когда мне исполнилось 18 лет. В тот день бабушка торжественно мне их вручила. Такую роскошь можно надеть на бал в каком-нибудь королевском дворце, но никак не на работу или даже в театр. Мама
Я подумываю продать их, чтобы открыть свою фирму. Несколько подходящих офисов продается в центре: на Нарымской, на Мичурина. Не очень большие, от 50 до 80 квадратов. И цены не запредельные, 10-15 миллионов. В своих мечтах я уже отремонтировала свой будущий офис, и даже устроила выставку картин в просторном коридоре и зале. Среди моих знакомых есть много молодых художников. И где, спрашивается, они могут выставить и продать свои работы. Стоять на улице у метро? А я буду в самом центре города вывешивать их картины на всеобщее обозрение. Рекламу в сети организую. Закажу большие фото своих дизайнерских работ…
Но сегодня даже мысли о собственной фирме меня не греют. И вообще, никаких мыслей нет, «выжатый лимон», как говорила бабушка.
Мама очень любила простой янтарь. Мне он тоже нравится. Когда его трогаешь, то чувствуешь тепло смолы, которая растекалась под солнцем и застыла много-много лет назад. Украшений в шкатулке осталось немного: круглые темные бусы, такие же круглые бусы, но медового цвета, брошка в виде желтого листика, и перстень с большим прозрачным камнем в тонкой золотой оправе, а к нему в пару кулон. Я перебирала темные бусы в руках, как четки, вдыхала еле уловимый аромат терпких духов и думала о маме. Мамин портрет висит у меня на стене в спальне, но я её почти не помню. «Почти», потому что я придумала, как она выглядела по её фотографиям, какими были её руки, как она ласкала меня. Придумала запах её духов, прикосновение её волос.
Бабушка говорила, что я очень похожа на неё. Мама была небольшого роста, русоволосая, как и я. У нас одинаковые серые глаза с необычным разрезом. Один мальчик, который был влюблен в меня в 7-ом классе, говорил, что у меня глаза, как у олененка Бемби. Розовые очки влюблённости! У олененка должны быть карие глаза, а не серые. Хотя при разном освещении цвет моих глаз может меняться от светло-серого до темного.
Шкатулка упала с колен на пол. Я нагнулась за ней и увидела листок бумаги, который наполовину выдвинулся из шкатулки. Почему я не видела его раньше? Оказывается, у шкатулки было двойное дно. Осторожно я развернула листок бумаги. Что это?!
Это было завещание моей мамы. Я читала и перечитывала его несколько раз. Моя мама оставляла всё недвижимое имущество, вклады, украшения и фирму, которой она владела, своим дочерям: Кривцовым Надежде и Вере. Она назначала опекунов для своих дочерей в случае её смерти. Завещание было составлено 07.08.1994 года, за день до смерти мамы. И внизу фамилия нотариуса: Вежнин Аркадий Юрьевич.
Господи, у меня есть сестра! Она младше меня на два года. Но где она? Умерла, как мама? А собственно, как умерла мама? Мне сказали, что она попала в аварию на машине. Так ли это? И почему она спрятала завещание? Голова раскалывалась от вопросов. Я спустилась в кухню, плеснула в бокал коньяк. Янтарная жидкость обожгла горло, но легче от этого не стало. Опять всплыла бабушкина
С утра телефон отца не отвечал, я помчалась к нему на квартиру. Обычно в этих узких дворах в центре Новосибирска из-за плотной застройки невозможно втиснуть даже переднее колесо, а не то что – всю машину. Однако летом в воскресенье, было почти пусто. Консьерж категорически заявил, что Кривцовых из квартиры № 15 нет уже несколько дней. Ехать ли к папе в загородный дом? Это через полгорода, а потом по шоссе. Полдня точно прокатаюсь. А если его там нет? Общаться с новой «мадам» мне совсем не хотелось. Может, папа сам скоро выйдет на связь? Тогда – была, ни была – я поехала на фирму. И угадала. «Бизнес не знает выходных», – это я от него слышала с детства.
Секретарь отца, Светлана Геннадьевна пыталась меня остановить.
– У Ивана Алексеевича важное совещание через пять минут, он просил не беспокоить его.
Светлана грудью встала на защиту двери в кабинет отца.
– Он прилетел сегодня ночью, устал.
Я понимаю отца, почему он взял в секретарши эту пожилую бабу с лошадиным лицом: работоспособная и преданная, как собака. А внешность его не волнует, ему хватает своих фигуристых подружек с ногами от ушей и личиками, скопированными с фотомоделей.
– Я на минутку, это очень важно. Папа не рассердится, уверяю вас.
Я улыбаюсь, осторожно отодвигаю Светлану от двери, и даже получаю нечто похожее на ответную улыбку на этом лошадином лице.
Папа отрывает взгляд от бумаг на столе. У него усталый вид, круги под глазами.
– Вера, мне уже доложили. Надеюсь, Дмитрий уладил все твои неприятности. Как ты? Сильно расстроилась?
– Я в порядке. Мне срочно надо с тобой поговорить.
– Поговорим, но давай не сейчас, скажем, в 14 часов. Пообедаем заодно вместе. Я так давно не видел тебя. Соскучился.
– Нет, сейчас. Смотри, что я нашла ночью в маминой шкатулке!
Я протягиваю отцу листок с завещанием.
Отец садится в кресло, опускает лицо в ладони. Затем нажимает кнопку на столе.
– Светлана Геннадьевна, отмените сегодняшнее совещание. Да, отмените! На вечер, на завтра, послезавтра! Я занят.
Папа выпивает залпом стакан воды. Поворачивается ко мне.
– Садись, это долгий разговор. Моя девочка, поверь, я не хотел, чтобы ты узнала о трагических событиях из прошлого нашей семьи. Но теперь придется тебе всё рассказать, хотя это причинит тебе боль. Прости меня!
… До 1994 года я был очень счастливым человеком. У меня была любимая жена Соня, дочь Верочка, и мы ждали второго ребенка. Материально мы ни в чем не нуждались, у нас уже была своя фирма, которую мы вдвоем с Соней развивали дальше. Никто не предвидел, что рождение второго ребёнка пустит под откос все наше благополучие и спокойствие.
Надя родилась раньше срока, в 33 недели. До 6 месяцев мы не замечали особых отклонений. Конечно, ребенок был слабенький, но мы надеялись на лучшее. Но дальше девочке становилось все хуже и хуже. Ей не могли сначала поставить точный диагноз. Соня стала вести себя неадекватно из-за болезни дочери. Она металась от одного специалиста к другому, ездила к разным бабкам и колдуньям. Господи, куда только она ни таскала бедного ребенка!