Не верь мне
Шрифт:
Удивительно, но стало легче. Мне вообще наличие задачи обычно жить помогало. Одно дело сидеть и страдать, а другое – вгрызаться в проблему и что-то делать. Я, может быть, поэтому и стала трудоголиком, чтобы просто не подохнуть от всей этой тоски.
Анютка пришла домой раньше обычного, столкнувшись со мной в прихожей. Я как раз обувалась, когда в замке зашевелились ключи. Я бегло глянула на часы: рано.
Дверь открылась, явив миру растерянного ребёнка, явно не ожидавшего встречи со
– Нас раньше отпустили, – быстро выпаливает дочь, отводя глаза в сторону.
– Угу, – на автомате киваю я головой. А сама напрягаюсь. Какие мы беспалевные, однако.
Анька мнётся на пороге, переступая с ноги на ногу.
– Прогуливаешь? – на удивление спокойно спрашиваю я, смущаясь абсурдности своего предположения. Чего точно никогда не делала моя дочь: 1) не обманывала, 2) не прогуливала школу.
Предательский румянец на щеках выдаёт её с головой. Приплыли.
– Ань?
– Ты ругаться будешь, – мямлит она себе под нос.
– Знаешь, у меня такое ощущение, что я при любом варианте сегодня ругаться буду.
Тяжёлый вздох. Упорно рассматривает носки своих сапог. И когда я так остервозиться успела, что она стала меня бояться? Нормально же всегда со всеми косяками справлялись. С её, с моими, с общими. Если не считать вопросов, связанных с Измайловым. Тут я просто холодела и замыкалась.
– Папа? – догадываюсь я.
– Папа, – обречённо кивает головой.
– Вот если ты скажешь, что он велел тебе уроки прогулять, в жизни не поверю, – надеюсь я на благоразумность бывшего мужа.
– Он встретиться предложил…вечером.
– Вечером? И что же тебе не дало дождаться вечера?
– Крош.
– Крош?! – напрягаюсь я, предполагая самые невероятные сюжеты развития событий.
– Ну да. Мы же с ним вечером вдвоём сидим, бабушка только ужином обещала нас прийти накормить.
– И?
– Ииии… я сказала папе, что раньше сегодня учёбу оканчиваю, чтобы днём увидеться.
– Вы же вчера виделись, – замечаю излишне резко, отчего Аня нервно вздёргивает головой, будто бросая мне вызов.
– Я ещё хочу.
Что сказать на это, я не знаю, поэтому просто молчу. Впрочем, дочь справляется за нас двоих.
– Он же вернулся! Теперь ждать не надо! Я соскучилась… и нам хорошо вместе!
Из меня словно дух сейчас вышибли. По крайней мере, по ощущениям очень похоже. Во все глаза смотрю на Аньку, пытаясь хоть как-то осмыслить услышанное. Она тоже смотрит, сначала с вызовом и достаточно сердито, а потом сама же пугается своих слов.
– Мам, я не это… – начинает она виновато, но я резко обрубаю.
– Телефон.
– Что?
– Телефон отца мне дай.
Она боится, то ли самой просьбы,
– Мам, – пищит она.
– Телефон.
Через десять минут я выхожу из дома, заведённая и накрученная. Оставив наказанного ребёнка с чётким перечнем ценных указаний, состоящих из трёх основных пунктов: сделать уроки, забрать брата из садика и больше никуда не высовывать свой курносый нос. А ещё у меня есть номер Измайлова и еле сдерживаемое желание придушить его.
Первый раз в жизни работа не приносила успокоения. Улыбалась посетителям, решала какие-то вопросы, гоняла официантов, а внутри меня всё горело. Смятение. Паника. Он только приехал в город, а я уже ругаюсь с дочерью так, как никогда до этого.
Остатки логики подсказывали, что так нельзя. Нельзя злиться на Аню, нельзя пытаться ограничивать их общение… Но стойкое ощущение того, что ситуация выходит из-под моего контроля пугало, заставляя действовать импульсивно и необдуманно.
На половину десятого у меня был назначен традиционный созвон с домом. Скрывшись в подсобке, набирала Анин сотовый и с волнением ожидала её ответа. Она долго не отвечала, заставляя меня нервничать. В итоге, с третьего раза, трубку взяли, но на том конце телефона был Крош, который, тараторя и сбиваясь, отрапортовал о домашних делах. Всё было спокойно.
– А потом бабушка ушла, – повествовал сын. – Но мы тебе немного пирога оставили.
– Спасибо, – искренне поблагодарила я его. А потом сделала глубокий вдох и задала вопрос, ответ на который меня очень волновал. – А Аня дома?
– Конечно, – удивился он. Ну да, она бы вряд ли бросила брата одного. Хотя после сегодняшнего я бы уже ничему не удивилась. И от подобных мыслей мне даже немного стыдно.
– Можешь её позвать?
– Аааааааняяя, – вопит Крошик прямо в трубку, заставляя меня поморщиться.
Потом слышится какая-то возня, голоса, опять вопль сына, а потом тишина. Неприятная такая, давящая.
– Она сказала, что занята, – раздосадовано поясняет деть. Я же с силой прикусываю нижнюю губу, чтобы случайно не выругаться.
Сын ещё какое-то время рассказывает мне обо всём на свете, а я стою в полутёмном помещении, откинув голову к стене и сдерживая рвущиеся наружу слёзы. Глупо, Оля, очень глупо.
– Мам, ты утром придёшь? – с надеждой в голосе спрашивает мелкий, и я в очередной раз думаю о том, что пора завязывать с работами по ночам.
– Нет, солнце моё, раньше. Сегодня у меня не полная ночь. Но в любом случае тебе пора спать, – на часах было почти десять и мой перерыв подходил к концу. – Скажи Ане, что пора укладывать тебя. И… и что я очень вас люблю.