(Не) верные
Шрифт:
Ребенок ни в чем не виноват! И ладно бы так, но он смолчал! Значит, хотел скрыть, значит, нам не по пути.
Я слишком серьезно отношусь к честности в отношениях. Настолько серьезно, что считаю, уж лучше открытое блядство, чем «тайная» неверность.
—Все, он ушел, Вик. Спокойно.
Мы только успеваем включить фильм, чтобы под пиццу глянуть «дурку», как опять слышится звонок домофона.
Марина решает забить болт, хоть я так и не думаю. Не слишком хорошая идея игнорировать Архангельского
А в том, что это опять он, у меня сомнений не возникает. Никаких, блин, сомнений нет.
Звук домофона замолкает, а через пару секунд опять начинает разрываться.
Интуиция четко даёт понять, кто сейчас пытается до нас добраться. Если не пускают внутрь, то трубку он точно уже отобрал.
И сейчас, когда слышится второе затишье, звучит рингтон мобильного подруги. Номер скрыт, но догадываться не приходится.
—Да что за блядство? Решил измором взять? — протестует Маринка, а я похолодевшими пальцами касаюсь горящих щек.
Что-то мне подсказывает, что поговорить с Архангельским придется, пусть это и вызывает тупую боль в груди.
—Слушай, он же все равно добьется своего, так может я выйду и поговорю с ним? — нехотя уже понимаю тщетность бытия, когда Маринка хватает меня за руку и потряхивает хорошенько.
—Это вторжение в личную жизнь! Он не имеет право врываться, если его не пускают, все! Кто он такой, бл*ть? Совсем отбитый какой-то, — распаляется подруга, вскидывая руки вверх.
Но я молча подхватываю смарт подруги и принимаю вызов в тот момент, когда он обрывается. Черт!
По вене пускается странный холодок, а затем слышатся шаги врассыпную…звук доносится из подъезда, и мы медленно выходим в коридор.
Мое сердцебиение срывается куда-то в бесконечность в своих попытках выкарабкаться из пропасти.
Зрение фокусируется на одной точке, а дыхание замирает.
Не понимаю, что именно сейчас происходит там, но отчетливо понимаю, что творится внутри меня. Мне кажется, по правде говоря, я уже изначально знала, чем закончится протест.
Слышится стук. Нет. Это не стук, это грюк.
—Открывайте, у нас есть ордер.
Строгий голос набатом стучит по ушам, в висках поселяется тяжесть. Вязкий страх по коже гуляет.
Боже…
Что? А если это не Леша?
—Разбежалась, волосы назад, — в моем стиле отвечает подруга, а следом дверь слетает с петель, и в квартиру влетает отряд в балаклавах.
—Всем оставаться на местах, работает спецназ. Виктория Вострова, вы задержаны, — меня притягивает массивной фигурой к стене, отчего весь воздух из лёгких выбивается.
Взгляд поднимается к глазам, и я готова убивать.
Марина на фоне кричит что-то парням, пытается их бить, но это все равно что скалу пытаться сдвинуть.
Я всматриваюсь в глаза, скрытые за балаклавой, и взрываюсь сверхновой, не в состоянии обуздать собственный гнев. Он клокочет.
Это становится последней каплей. Я уже не выгружаю.
—Отвали от меня, придурок конченный! Ты что себе позволяешь, дебила кусок?! Что? Ты вседержителем себя возомнил? — мой крик заставляет всех присутствующих замереть.
Смею предположить, что они в шоке.
Руки, удерживающие меня на месте, сильнее давят на кожу, причиняя лёгкую боль. Слышится тяжёлый вздох, сопение.
Сложно не оценить фибры бешеной злости, исходящие от спецназа. Он в ярости, а я ликую. В нашем цирке все по-прежнему и ничего, собственно, меняться не собирается.
Те же качели и карусели, от катания на которых мутит.
А ещё становится так тихо, что эту тишину поглощает звук моего безумного сердцебиения.
Я выхватываю ошалевшие взгляды присутствующих, которые "палят" на меня не моргая. Столько пар мужских глаз точечно сканируют, внимательно изучая.
Не то ситуацию в целом, но то реакции на эту ситуацию.
—Без шуток, блин. Это же входная дверь…— Маринка тем временем хрипит, но вопрос с дверью — меньшее из зол.
На что ещё этот ненормальный способен? Что дальше? Придушит меня ненароком за то, что он же и бляд*о гребенное?
—Вещи собрала и на выход.
Прямо как в СИЗО звучит. Интересно, он мог бы там работать? С его навыками коммуникации — смело.
Вскинув голову резким движением вверх, цежу не своим голосом:
—Пошел ты нахер.
Сейчас мне смелости не занимать, да и отчаянности, по сути, тоже. Я вся соткана из нервов и подрагивающей кожи.
Спецназ не спешит стягивать с себя балаклаву, но мне это не мешает увидеть яркий спектр эмоций, что непременно душит.
—Понял. Принял.
Под мой праведный гнев и не менее громкий писк Архангельский подхватывает меня на руки и перекидывает через плечо.
Больно упираюсь животом в него и постанываю.
Теперь я вижу мир иначе, а давление в голове усиливается.
Агония обжигает горло, становится нечем дышать.
—Эй, ты чё творишь! Вика!! — слышится гневное от подруги, она устремляется в мою сторону, но кто-то перехватывает ее, отчего складывается ощущение, что мы теперь в полной заднице.
Я теперь в полной заднице.
—Отпусти меня, придурок! Конченный псих!! Нет у тебя никакого ордера, ты превышаешь свои полномочия!! Я буду жаловаться!!! Тебя снимут!
—Дверь на место поставить, решить вопрос с новой. Небезопасно жить в квартире с такой картонкой, — игнорируя мой выпад, спецназ спокойно раздает ЦУ, подхватывает мои вещи, что лежат в коридоре и выходит так, будто бы на самом деле мешок с картошкой выносит.