Не верю в доброту братвы
Шрифт:
– Ну это все слова.
– Ты же сам ненормальный, начальник. Зачем ты меня под Смальцева бросил? Хотел, чтобы он меня раздавил? Ну какой же ты после этого нормальный?
– А кто говорит, что я нормальный? – едва сдерживая злость, спросил «кум». – Я сейчас тебя в «ШИЗО» на пятнадцать суток закрою, а сам домой пойду. Думаешь, мне сны плохие сниться будут? Нет. Это я к нормальным людям нормальный, а таких гнид, как ты, давил, давлю и давить буду!..
– Твое право, начальник.
– Ну раз такое дело, то ночевать будешь
– Твоя воля, начальник… Только я сначала признание напишу.
– Признание?! Ну это правильно, – обрадовался Екимов. – А то глупости какие-то говоришь…
Он достал из ящика стола тонкую стопку сероватой бумаги, дал Глебу авторучку.
– Начну с того, начальник, как ты под Смальцева меня бросил. Ты же мог меня в другой отряд отправить? Мог. Почему не отправил? А Смальцева я не убивал. Здесь мне признаваться не в чем…
«Кум» долго смотрел на Глеба из-под бровей, зло стиснув зубы, затем выдавил:
– Не хочешь в «ШИЗО»?
– Не хочу.
– Сладкой жизни хочешь?
– Да нет, хотя бы без кислостей.
– Думаешь, самый умный?
– Не думаю.
– Где ты у нас работаешь? Бревна подаешь?
– Есть такое.
– Все три года на бревнах будешь. И на условно-досрочное не надейся, поверь, я костьми лягу, но этого не будет… Ты женат?
Глеб кивнул, догадываясь, какая пакость зреет на очереди.
– И долгоиграющих свиданий у тебя не будет. Я об этом позабочусь.
– А десять лет строгого режима?
– А вот этого я тебе не обещаю. Честно скажу, доказательств нет. И если они не появятся, будешь досиживать свой срок здесь. Но без долгосрочных свиданий… Я же ненормальный, да?
Вопрос был риторическим, и Глеб отвечать на него не стал. Да и не хотел он говорить, чтобы не вспугнуть удачу.
Не собирался Екимов его топить. И в штрафной изолятор не стал отправлять. А к тяжелой работе он как-нибудь привыкнет. И не беда, если не будет долгосрочных свиданий. В конце концов Нина не та жена, с которой хочется встречаться. Он бы даже сказал ей спасибо, если бы она развелась с ним. Право у нее на это есть, и будет неплохо, если она им воспользуется…
Глава 19
В зоне все работает по распорядку, даже на двери в бытовой комнате висит табличка с временным регламентом. А вот на умывальнике такой таблички нет, туда и в сортир можно круглые сутки. Можно, но не всегда. Ночь на дворе, дневальные в умывальнике давно убрались, но туда сейчас лучше не заходить. Разборка там. Но Глебу хочется по нужде, а в сортир можно только через умывальник.
Он сам по себе, в «отрицалы» не рвется, бревна таскает исправно, но братва его уважает. Потому что боится. Он ведь и челюсть сломать может, и убить, если что. Никто не наедет на него, если он спокойно пройдет в сортир, он же никому не помешает…
Новичок к ним в отряд заехал, причем очень неудачно. Насколько понял Глеб, этот зэк был давним знакомым самого Густава. Только вот дружбы между ними никогда не было, враждовали они. Как там и что, Глеб не вникал, знал только, что «смотрящий» спустил на новичка своих «быков». Когда беднягу поведут в умывальник, он не знал, и на месте разбора оказался совершенно случайно.
Мужик стоял возле окна в одних трусах и майке. Жужа перед ним, еще трое. Густава нет, он как бы не при делах.
– Ну кто там? – обернулся Жужа, услышав Глеба. – А, это ты? – И покровительственно махнул рукой – дескать, проходи, только быстро.
Глеб почувствовал на себе колючий взгляд новичка. Похоже, он принял его за врага. Но ему-то какое до этого дело?
Экзекуция была еще только в самом начале. Жужа прессовал жертву, «кошмарил», и Глеб поторопился проскочить через умывальник, ему батальные сцены сейчас неинтересны.
Но исчезнуть он не успел. Новичка ударили раз, другой. Было слышно, как хлюпает чья-то плоть под кулаками. Кто-то упал. Видно, жертву сбили с ног. Но тут же кто-то еще растянулся на полу. Может, несчастный сумел подняться, но его уронили снова?
Глеб направился к выходу, но ему под ноги рухнул Жужа. А на полу, хватаясь за живот, корчился Славич. Кучман сидел на заднице, подушечками ладоней массируя вбитые в череп глаза. Робик лежал пластом совершенно без движения.
Все бы ничего, но жертва, вдруг ставшая охотником, обратила взор на Глеба. Новичок был в бешенстве, глаза налиты кровью.
Невысокий он мужик, в плечах так себе, но сбит плотно, жилистый, кулаки – будь здоров. И в рукопашном бою он большой мастер. Глеб умел драться, но чтобы в одиночку раскидать четырех здоровяков, таким он похвастаться не мог. И лежать бы ему рядом с Жужей, если бы не удобная позиция, в которой он оказался.
Новичку надо было повернуться градусов на сорок-пятьдесят, чтобы ударить наверняка, а Глебу такая подготовка не понадобилась. Мужик двинулся к нему, и он ударил с места в противоход. Такие удары очень любят показывать в кино – рука распрямляется при соприкосновении с челюстью, голова потерпевшего скручивается в сторону, кровавые брызги во все стороны…
Удар удался, и противник в полном нокауте оказался на полу. Но и Глеб чуть не запрыгал от боли. Слишком уж мощным оказался удар, чтобы его выдержал собственный кулак. Как бы до перелома не дошло…
Тут поднялся Жужа и ударил упавшего мужика в живот, к нему присоединился очнувшийся Славич. Глебу здесь делать нечего, поэтому он ушел, оставив жертву на съедение своим палачам. Причем сделал это с легкой совестью. В конце концов еще никто не отменил тюремное правило – «каждый за себя». Да и мужик сам нарвался…
Лето, жара, а бревна такие тяжелые. Их на специальной тележке в цех подают, но так бревно еще донести до нее нужно. А еще их разгружать надо, в штабеля укладывать…