Не вижу, не слышу, не чувствую боли
Шрифт:
– Откуда она у тебя, маленькое чудовище?
– фокусник цепко ухватил "дар мира" и, крутанув меж пальцев, заставил буквально раствориться в воздухе.
– Сдается мне, что ты совсем не хочешь, чтобы твои друзья задали тебе этот вопрос. Я прав? А с меня - взятки гладки, - ухмыльнулся, поняв, что разгадал чужой замысел, на что блондин только пожал плечами невинно.
– Ладно, уговорил, - щелкнул по кончику чужого носа.
Когда они вошли в палату, где скучали мальчишки, сначала раздались восторженные восклицания, а потом, уже ошарашенные. Леорио так вовсе чуть в окно не выпрыгнул при виде фокусника.
– К... Курапика... что он здесь делает?
– прозаикался Паладинайт, опасаясь даже пальцем тыкать в сторону высокой сильной фигуры.
– "догадался" отважный медик и тут же сжал свои весьма хилые по сравнению с Хисокой, кулаки.
– Ну, я написал ему с просьбой как-то решить проблему мальчиков, - невозмутимо улыбнулся Курута, проходя в палату и обнимая всех троих по очереди. Было здорово снова увидеться со своими друзьями - даже тревога за Куроро отступила на задний план, из-за этого теплого ощущения в солнечном сплетении.
– Эм... которую?
– не понял Гон, косясь на фокусника настороженно и одновременно заинтересованно. От его присутствия оба мальчишки даже забыли, как хотели расспросить Курапику, что же тот делал среди Пауков недавно. Киллуа вдруг стукнул кулаком по ладони и раскрыл рот неверяще.
– Только не говори мне, что он имеет выходы на этого чувака, который купил остров Жадности?!
– воскликнул маленький Золдик.
– Куда как лучше, - произнес скрипуче-низко мужчина, вызывая волну мурашек у своих собеседников. Он, немало не смущаясь, прошел внутрь палаты и сел на стул для посетителей. Неуловимый жест рукой - и в его ладони мигает разноцветными огоньками белый пластиковый корпус приставки.
– У меня есть свой собственный экземпляр. Думаю, я вполне могу взять вас с собой поразвлечься, - мальчишки не поверил его широкой улыбке явно, предчувствуя "приключения" если согласятся, но все же желание найти отца, пересилило всякое недоверие со стороны Гона, а его жизнерадостность никогда не уставала искать положительные черты даже у самых опасных сумасшедших - таких, как Хисока, например.
Курапика наблюдал с улыбкой, как они спорят и попутно засыпают бывшего Паука сотней тысяч вопросов. Леорио крутился вокруг, давая ценные советы и судорожно пытаясь выпытать у фокусника цену, за которую он приобрел это сокровище. А Курута вдруг ощутил чужой пристальный взгляд стоя возле окна. Он скосил глаза вбок, и дыхание перехватило где-то в горле. Внизу, в тени дерева стоял Куроро. Пусть листва скрывала его частично, но без всяких сомнений это был он. Когда блондин, наконец, смог распрощаться с друзьями и вылетел наружу, мужчины фактически след простыл. Курапика огляделся и быстро двинулся по тонкому следу ауры, оставшемуся в воздухе, но быстро истаивающему. Одна подворотня за другой, он углублялся в спальные кварталы Йоркшина, пока, поворачивая за очередной угол, не увидел снова знакомую фигуру. Мужчина, одетый в рубашку и брюки, стоял возле фонтана на безлюдной площади. Курута подошел к нему осторожно, медленно. Он не видел через Гио паразита, который должен был быть на Люцифере. Неужели тот смог избавиться от него?
– Куроро?
– произнес, касаясь чужого плеча кончиками пальцев. В следующий момент его перехватили за кисть и притянули ближе, сжав руки на запястьях блондина. Со знакомого до боли лица, на Курапику смотрели абсолютно пустые черные глазницы.
– Здравствуй, принцесса, - бархатные интонации звучали деревянно, как у куклы, только притворяющейся человеком. Все было то же самое - но чужое и незнакомое. Запах кожи, волос, касания и жесты. Поддельное, пусть и выверенное до миллиметра. Следующее, что запомнил парень - вспышка света меж их лицами. А затем мир погрузился во мрак.
– 12-
После долгих лет использования Нен оказаться обычным человеком - крайне странное и дискомфортное ощущение. Аура укрепляет все структуры тела, замедляет старение и ускоряет регенерацию, добавляет силы, скорости реакции. Даже ничтожество, научившись управлять скрытыми силами этого мира, существенно возвысится над остальной серой массой. А тот, кто и так был уникален - станет еще опасней и смертоносней. Куроро Люцифер относился к последней категории, как и весь остальной Гений Риодан. Труппа Фантомов начинала свой путь с самого низа - из места, даже на картах не отмеченного. Это даже не ноль, нет - это чрезвычайно глубокий минус, канализация современного мира, о которой думать не думают, хоть и пользуются ей постоянно. В курсе, разве что работники служб, контролирующих данный сегмент жизни. Если переносить аналогию на реальный мир, то солдаты, охраняющие границы - как те самые служители порядка, не позволяющие нечистотам выплеснуться на обывателей, пусть они сами регулярно их и производят на свет.
Свалка - место, куда выкидываю все, что не нужно современному обществу. Мусор, отходы... людей. Куроро не помнил своих родителей. Он, как множество других детей вырос, в Метеор-Сити - один из десятка тысяч сирот, выброшенных на волю судьбы и случая. Совершеннолетие в этом месте наступает рано. Нет возможности оставаться долго ребенком - с малых лет, стоит научиться ходить и держать что-то в руках, как тебя приставляют к работе. Здесь никого не заботит твое образование - лишь бы умел делать что-то руками. Так что, первым воспоминанием, четким и осознанным, было то, как он еще маленьким мальчишкой лет трех, помогал разбирать сырье на фабрике. Все тот же мусор, поступающий сюда, делили на то, что вредно и что полезно. От первого избавлялись, со вторым работали - вторичное и третичное производство, крайне грязное и негативно влияющее на организм, процветало здесь.
Будь у Люцифера родители - они бы может, смогли немного его обеспечивать, даже на Свалке встречались любящие семьи. Но мать мальчика умерла родами, прибыв сюда, она явно от кого-то скрываясь. Все что женщина успела дать сыну - необычное имя, странное, даже по меркам местного конгломерата национальностей и рас. Сразу после рождения, мальчишка попал под патронаж Совета Старейшин, самых влиятельных лиц этого места. Они не считали сирот чем-то особенным - просто материалом, который должен отрабатывать сохраненную им жизнь. За кров и пищу, они гнули спины от зари до зари, часто валясь с ног и умирая от истощения. Но вместо старых, приходили новые, а отслужившие тела сжигали в огромной доменной печи, используя пепел, как удобрение для скудных посадок в теплицах по центру города. Право быть похороненным тоже требовалось заслужить. Здесь процветала проституция и работорговля. Пусть официально, это и порицалось, но самых красивых воспитанников часто принуждали к услугам того или иного рода, а некоторые шли на это добровольно - ведь так можно получить чуть больше воды и еды, хоть какую-то защиту.
Беда была в том, что Куроро оказался очень красивым - слишком красивым для этого места. С ранних лет он помнил отвратительные маслянистые взгляды окружающих, не только мужчин, но порой и женщин. Это казалось даже более мерзко, чем мусор, который сваливали им на головы каждый день, с пролетающих над Свалкой дирижаблей. Стоило мальчишке немного подрасти, как к взглядам присоединились и прикосновения - противные, липкие, цепкие. Он сопротивлялся яростно, отчаянно, рано постигнув основную премудрость свалки - "Спасение утопающих - дело рук самих утопающих". В семилетнем примерно возрасте, Куроро и вовсе чуть не простился с жизнью за свою непокорность - его избили сильно, почти до смерти, а затем, не найдя пульса, бросили в гору трупов, которые собирались отправить в топку. Он очнулся от ощущения непомерного жара, обжигающего кожу, лижущего волосы, когда контейнер перевернули над открытым огнем. Цепляясь разбитыми пальцами, ломая ногти до крови, мальчишка вцепился в раскаленный металлический край, пытаясь удержаться внутри. Он ощущал запах собственных паленых волос, шкворчание мяса, пригорающего к обугленным стальным стенкам.
Тогда его спас Фэйтан. Ему в то время было уже около восемнадцати, и парень работал в котельной, среди адски высоких температур. Никто другой не мог вынести нахождение здесь столь же долго, как и он. Жесткий садист, выполняющий одну из самых грязных работ на Свалке, умеющий как никто другой причинять боль тем, кто по неосторожности заимел его во врагах, и пугающий окружающих просто до грязных мокрых штанов. Некоторые считали его безумцем, некоторые маньяком - но окружающие дружно сходились на том, что у парня не все в порядке с головой. Однако детей он никогда не трогал просто так - разве что мелкие поганцы осмеливались воровать у него. Вот тогда парень выдирал их поперек спины и задницы розгами так, что ни сидеть, ни лежать, еще долго не имелось возможности.