Не вместо
Шрифт:
— Почему ты считаешь, что в больницу доставил Эндрю мой брат?
— Потому что единственный, кто позаботился о Питере Аштоне у Масконо, — ты. Едва ли у вас с братом сильно разнятся представления о порядочности. Одни родители на двоих все же.
— Но ничто из этого не отвечает на вопрос, почему он считал, что это он виноват!
— То есть Лейси? — спрашивает Стефан с заметным напряжением.
Я отвожу глаза.
— Стеф, я тебя поняла. Ну, то, что ты пытался мне сказать. Но… все очень сложно. Если мы говорим сейчас начистоту, то я… Я просто хочу с тобой целоваться сутки напролет. Пока это все. И я не знаю, может ли это измениться, пока я понятия не имею, что будет с моей жизнью в ближайшие месяцы. Я даже по-своему рада, что теперь осознала отсутствие перспектив в отношении Докери. Это хоть что-то упрощает. И станет еще проще, если я, наконец, узнаю, что натворил мой брат!
— Я тебя понял, — кивает Стефан. — Давай целоваться сутки напролет.
Моргнув от неожиданности, я недоверчиво смотрю на него.
— Давай, — говорю.
Он плюхается на кровать лицом ко мне и хлопает по соседней подушке.
Стараясь не обращать внимания на то, что это очередной случай «из ряда вон», которых нынче у меня прибавилось примерно с нуля до ста процентов, я делаю то, что говорит Стефан. Мы подтягиваемся ближе, касаемся друг друга губами… и тут выясняется, что это совершенно неудобно, когда кровати разные. В итоге Стефан перетаскивает меня к себе. Места маловато, мы лежим очень близко. Какое-то время вместо поцелуя он гладит мою скулу большим пальцем. Отвернуться невозможно: только смотреть или в глаза, или на его губы. И ничто из этого не безопасно. Наконец он подтягивает мое лицо ближе и целует вновь. Долго, мягко, утешающе, вливая таким образом свое тепло в мое промерзшее от страха тело.
— Если мы правда будем целоваться сутки напролет, — бормочет мне в рот Стефан. — То у тебя потрескаются губы. И ты будешь ужасно мучиться от собственного несовершенства. Поэтому я могу тебя целовать так. — Он целует мой подбородок. — И так. — За ухом. — Или так, — в ключицу.
— Я скажу тебе, когда губы заболят. Продолжишь с вариантами.
— Хорошо, — усмехается он.
37. Маверикс и лучшие люди
Первое, что я вижу, проснувшись, — лицо Стефана прямо перед глазами. Когда я говорила, что он слишком хорош, то ни капли не погрешила против истины. Он просто образцовый пример плохого мальчика, который обязан сводить с ума хороших девочек. Начиная от сигарет и мотоцикла, заканчивая отвратительной репутацией. Не странно, что на нем гроздьями виснут девицы, которых от его дома гоняет старушка Лейси. Странно, что сейчас он спит рядом со мной одетый, исполняя идиотское желание целоваться сутки напролет. Спорю, сам бы он предпочел вовсе не целоваться.
Едва я, кстати, размыкаю губы, как их пронзает боль. Действительно появились трещинки, а значит, поцелуи в ближайшее время мне не светят. Хотя в голову так и лезут картинки досуга, для которого целоваться необязательно. Я сажусь прямее и, не зная, что еще делать, нахожу наше местоположение по картам. Из приложения, которое стоит в моем телефоне уже, кажется, вечность, мне падает извещение о прогнозе.
— Стеф, — зову я, тормоша его за плечо. — Стефан, вставай. Надо ехать.
Он мычит и отбивается. А еще обзывает меня садисткой.
— Поехали, — говорю со смехом. — Тебе понравится.
Вчера мы доехали до самого Сан-Хосе, а это означает…
— Вставай, говорю, мы меньше чем в часе пути от «Маверикса», а сегодня идеальный свелл. Поверь, это даже зрелищнее, чем «Гост Триз» [ «Гост Триз» — самая опасная волна Калифорнии, расположенная чуть южнее. Высота волн также достигает 25 метров. Основной ее опасностью являются участки бурлящей воды, а также торчащие над поверхностью валуны].
На этот раз Стефан чуть не подпрыгивает.
— Ты кататься там собралась, сумасшедшая?
— На Мавериксе? Да ты шутишь… Просто… это нужно увидеть каждому, Стефан. Ты даже не представляешь, что это за монстр! Когда я в прошлый раз была там, у одного парня случился вайпаут и его еле-еле спасли. Я сяду за руль.
Я понимаю, почему он так равнодушен. В США такие волны есть только в Калифорнии и Майами. Не уверена, что поддерживаю бигвейв-серферов, готовых лететь через полмира, чтобы поймать свою волну или погибнуть, но даже просто увидеть всю эту мощь определенно стоит. Тем более когда мы так близко. Это завораживает, притягивает и заставляет задуматься о действительно важном. А мне это сейчас очень нужно.
За руль я сажусь сама, и на этот раз Стефан не возражает. Но когда я даю газ, он хватается за дверную ручку и говорит:
— Воу, полегче, Звездочка.
Спустя час, ибо пришлось заехать за едой, я паркуюсь поблизости от «Пиллар Пойнт Марш» и достаю из багажника плед. Потому что еще по прошлым визитам помню, какой холодный здесь ветер.
Черные водяные монстры видны издалека, и Стефан присвистывает еще на подходе. Мне даже немного жаль, что он не увидел их впервые с расположенного напротив пляжа. С другой стороны, девятиэтажный дом не так-то просто спрятать.
— Твою мать, что должен чувствовать человек, попадая под такое? — спрашивает Фейрстах, не в силах отвести взгляд от стихии.
— Не то чтобы я попадала под Маверикс, но когда накрывает большой волной и утаскивает на дно — ты чувствуешь только желание выбраться любой ценой. Все силы мобилизуются в одном стремлении: спастись… но иногда этого недостаточно. Тебя накрывает снова, и снова, и снова. Волной за волной. И тогда очень нужен кто-то, кто поможет выбраться. А не останется на берегу хохотать над твоими попытками.
И именно это я чувствую прямо сейчас, потому что события последних дней накрывают и я не успеваю от них убежать. Мне не хватает то скорости, то маневренности, то прозорливости.
— Мы говорим о серфинге? — спрашивает Стефан, неожиданно улавливая самую суть.
В этот момент гигантская волна подхватывает одного из сумасшедших серфингистов, поднимая над поверхностью футов на шестьдесят. Монстр-убийца вздымается, разевая черную пасть. Я нигде не видела такого, как на Мавериксе. Масса воды в этой волне просто ужасающая, меня это зрелище буквально парализует. Я понятия не имею, как людям хватает смелости тягаться с такой стихией. Если она поглощает, то — все. Серфер тем временем поднимается на ноги, направляет нос миниатюрной доски вниз и скатывается точно в разинутую пасть чудовища, готовую сомкнуться пенными барашками зубов. Доска несколько раз срывается. Не удержаться сейчас, наверное, для парня даже лучше, чем потом, когда закрученные потоки начнут корежить пространство под собой. Но парень выкатывается из-под пенного гребня на какую-то долю секунды и… тонет в белом тумане. Я невольно хватаюсь за руку Стефана. Я еще ни разу не видела гибель серфингиста и очень надеюсь, что это не случится сегодня. Волна идет на спад, в каскаде она последняя, и с места срывается моторка.
Я выдыхаю, только когда показавшийся над водой парень цепляет веревку к своему серфборду.
— Нет, Стефан. Не о серфинге.
Шесть часов, что мы ехали обратно, было как-то спокойно, несмотря на то, что чувствовала я себя, мягко говоря, измученной. В версию Стефана верилось. И ее можно было считать весьма объективной, ведь он не знал никого из участников нашей калифорнийской драмы. Ну, до того, как начал в ней копаться. Может, Джеймс действительно погорячился с выводами? И, может, я в один прекрасный день просто научусь жить с мыслью, что брата рядом больше нет. И мне будет это нормально. Если рядом будут другие люди, с которыми не захочется воевать каждую минуту, отстаивая свои права.