Не возвращайся
Шрифт:
— Не пойму, это закончится когда-нибудь? — муж мрачно усмехнулся. — Сколько раз мне еще повторять, что у меня ничего с ней не было и не будет?
— А ваша переписка мне приснилась, — покосилась на сотовый, что продолжаю держать в руках.
— Во-первых, Ася. Пароль ты знаешь, но нахрена в моем телефоне лазить? Во-вторых, какая переписка? Там было одно сообщение. На которое я не ответил.
— Или ответил и стер, — прислонилась плечом к стене. — Паш, она там писала, что любит тебя. Что ей перед твоей семьей неловко. Она общалась с тобой, как с близким. А
— Я прочитал этот бред и стер, — муж отошел к окну, взглядом нашел Лику. — Ася, девчонке просто хочется денег и красивой жизни. Прикатила из провинции, живет в общаге, в зеркало на себя смотрит и понимает: внешность и молодость — все, что у нее есть. А тут наш парень. По уши втрескался в эту картинку. Она же не дура, просчитала, из какой семьи Глеб и что с него можно стрясти.
— Тем более дико, что ты с ней.
— Так вот именно, — Паша обернулся. — Решил бы тебе изменять — выбрал бы кого-то с мозгами, а не пустышку. Я не в том возрасте, когда из кровати не вылезают и в упор не видят, что рядом кукла без мозгов. Я поговорить люблю. И тебя люблю.
Он сказал это так просто, искренне, что я дрогнула, мне поверить захотелось, что не виноват он ни в чем. И, правда, любит меня.
Шагнула ему навстречу. И машинально посмотрела на вспыхнувший экран телефона. Высветилось сообщение с незнакомого номера, который я запомнила, он в памяти отложился, горящими цифрами высечен.
«Получила 50 тысяч. Это же ты перевел, Паш? Спасибо. Люблю тебя»
Буквы задвоились, запрыгали. Пошатнулась и выронила телефон. Паша наклонился за трубкой, мазнул взглядом по сообщению.
— Для нас, значит, живешь и зарабатываешь, — рассмеялась. — Господи, Паша. Я же почти поверила. Как ты так можешь, тебе, вообще, не стыдно? Ты же в глаза мне врешь.
— Блять, — муж выругался. Швырнул сотовый на подоконник. — Ася, наша дочь ее вещи разрезала — я компенсировал. Все. Больше она в нашей жизни не появится. Хватит об этом? Мы все выходные обсуждаем какую-то пигалицу, я не хочу о ней разговаривать, все, Ася.
Ничего не все. Это только начало.
— Давай о детях поговорим, — кивнула в окно на Лику. — Она же тебя больше меня любила. А теперь в дом не заходит потому, что ты здесь. Глеб после больницы хочет квартиру с друзьями снимать. Что ты им скажешь? То же, что и мне? А дальше как? Силой детей домой потащишь? Ремнем пригрозишь, деньги отберешь у них? Нет, я так не хочу. Тебе, наверное, лучше уйти, Паш, — выдохнула.
Он взгляд в меня метнул, полный удивления, непонимания, раздражения, а я просто остолбенела.
Он — глава нашей семьи. Муж, за которым я была, как за стеной. Почти девятнадцать лет брака, и этому мужчине нравится моя покорность, ласка и мягкость, это его возбуждает, ему крышу сносит знание, что я его, ему принадлежу целиком. И мне это тоже нравилось. Нравилось быть за ним, его тылом, женщиной, которая без оглядки любит и счастлива безусловно, мы все эти годы были с ним заодно, друг другу верили, как себе, наш дом был такой крепостью, которую даже землетрясение не разрушит.
А смялось все в один миг, как фантик, бумажная поделка, один взмах ресниц какой-то малолетней девчонки — и вот уже нет ничего.
Висит пауза. Паша смотрит на улицу. Я забыла, как дышать и уже о своих словах жалею.
— С детьми сам разберусь, — сказал, наконец, муж и отлип от окна. Двинулся в холл, я за ним. Он подхватил со столика ключи от машины, обернулся. — Ты, наверное, права, Ася. Нам лучше пожить отдельно.
Что? Уходит? Серьезно?
Недоверчиво остановилась на пороге, когда муж шагнул на крыльцо. В спину ему уставилась. И в чувствах выплюнула.
— Да. Иди. И не возвращайся.
Он замер на ступеньках. Я отступила и захлопнула дверь.
Глава 8
До вечера я находилась словно в анабиозе.
Паша ушёл. Это правильно. Он изменил, ему дома дерьмом пахнет, и расставание — единственно верный шаг. Но что же так больно-то!
В тридцать лет мы с Пашей наблюдали как из-за измены разрушилась семья его сестры. Я приняла это близко к сердцу, поддерживала Аню в решении разойтись с мужем. И на себя примеряла ситуацию, понимала — тоже не простила бы, измени мне Паша. Но как-то ночью мне приснилось что не Ане муж изменил, а Паша — мне. В том сне я плакала, выливала на мужа свою боль. А затем бежала за Пашей, моля остаться. Обещала всё простить, лишь бы не уходил.
Сейчас я не во сне, и контролирую себя, не бегу за мужем. Но мне уже не хватает его, мне страшно остаться без Паши. Но и переступить через предательство я не смогу.
— Мам, — в кухню, посреди которой я стояла, вошла Лика. Приблизилась ко мне, и обняла. — Всё будет хорошо. Мы справимся. Папа… он же ушёл?
Не смогла ни слова произнести. Кивнула.
— Навсегда? — губы дочки задрожали.
— Я не знаю, Лик. Возможно.
— Ну и пусть уходит! Мы и сами сможем! — воинственно заявила дочка, и сказала тихо: — Папа мне звонил сегодня.
— И?
— Я пока не готова с ним разговаривать.
Против воли улыбнулась. Я в возрасте Лики не знала таких фраз, не было у меня права быть готовой или не готовой разговаривать с родителями. Я не могла попросить оставить меня одну, заявить о личном пространстве — даже в голову не приходило, что меня смогут услышать. А Лика — она другая, намного сильнее чем я.
Если это финал нашего с Пашей брака, я не стану думать о прожитых годах с сожалением хотя бы из-за детей. Замечательные они у нас.
— Завтра к Глебу вместе? А жить мы где будем, мам? Здесь или в городе?
В городской квартире скорее всего Паша. Приезжать и выгонять его я не хочу, самой перевозить свои и детские вещи — тоже.
— Пока здесь останемся, а то из города к Глебу в больницу долго добираться. А как только твоего брата домой отпустят — решим.
Мы с Ликой выпили какао. Она прочитала пришедшее ей сообщение, снова скривила губы, сдерживая слезы. Значит, Паша написал. Лика никак не прокомментировала сообщение. Не ответила на него. Мы еще немного посидели, и дочка пошла готовиться ко сну.