Не выпускайте чудовищ из шкафа
Шрифт:
– Янка еще жива? – уточнила я. Потому как если уж лезть в пекло, то не за просто так.
– А с чего ты… хотя… жива. Крепенькая. Дар, правда, совсем слабый, но что уж есть. Я некапризный.
– Софья?
– Сама виновата, но да…
– Княжич?
– И он…
– А…
– И Ниночка… милая девонька, да… муженек её. И ты тоже жить будешь. Сколько-то. Но сколько ни есть, все наше. Так что, девонька, коль тебе и вправду не все равно, то милости прошу.
– А если все равно?
– Нет. Иначе
Он потянулся.
А я…
Я поняла, что и вправду пойду. До берега, дальше берега, куда скажет, туда и пойду, если есть хоть призрачный шанс, что они живы.
Ниночка вот.
Пусть я её не люблю, но… это ничего не значит. Ровным счетом ничего.
Софья.
Медведь.
Остальные.
Сволочь… какая же сволочь. Идет рядышком, руку протяни, но…
– А чтоб не делала глупостей, то заряд тут на сердце завязан, - спокойно сказал Лютик. – Остановится оно, и бахнет… а хорошая штучка. Барин, пусть и идиётом был, но дело свое знал крепко. Да, да… но все одно идиётом был.
Дождь почти прекратился.
Мы шли.
Куда-то.
Кажется, к берегу… девочка доберется до города. Поднимет тревогу. И по следу приведет. Они найдут мертвого Молчуна. Бекшеева опять же… надеюсь, не замерзнет до смерти. Или сообразит, что меня долго нет. Должен. Не совсем же он бестолочь.
А там на дорогу выберется.
И…
Что-нибудь.
Как-нибудь. Там, раньше, мы часто именно на это и рассчитывали. То есть, ни на что не рассчитывали.
– Молчуна за что? – спросила я. – Он ведь тебе помогал, так?
Лютик не ответил.
А ведь идти-то он идет, но как-то…
Берег.
Море темное, черное, переливается, гонит волну за волной, расшибая в кровь о берег.
– Скинешь? – осведомилась я.
– Да зачем? Тропочка тут есть.
Она и вправду нашлась. Узенькая, по такой только козам и бегать. И приходится спускаться осторожно, потому как камни мокрые, иные и наледью подернуло. Падать же сейчас – это… это глупо.
Тропка расширяется, и мы оказываемся на карнизе. От Лютика пахнет апельсинами и еще камфарой. Шерстью. Дымом. Кровью.
– Не дури, девонька, не дури… - он качает головой. А спица в его руке вдруг касается моего носа. – Я раньше успею. Да и… тебе же их спасать надо. Верно? Так что давай, дальше… дорога тут неудобная, конечно, но и не найдут её. Случайно, да…
Снова тропа.
Или скорее жалкое подобие её. Я спускаюсь, прижимаясь всем телом к скале. И камни летят из-под ног, вниз, в кипящее море.
Если прыгнуть…
Шансы будут. Даже с учетом высоты, скал и ледяной воды. Мы ведь крепче обычных людей. Но это у меня шансы будут. Он их убьет.
Всех.
–
– Сила, - спокойно ответил Лютик. Он тоже сползал медленно, пыхтя от натуги. Но черная коробочка взрывателя висела на шее. – Все дело в ней.
И не только.
– Уже почти…
На сей раз не карниз – пещера. Свод её нависает, и сверху скала кажется монолитной. А пещера – вот она. И я встаю на четвереньки. Ненавижу высоту.
Дальний.
И этого угребка, который смотрит на меня с насмешечкою.
– Да уж, - говорит он, качая головой. – И для тебя эти десять лет не прошли бесследно. Раньше ты как-то пободрее была. Время, время… вон, прямо давай. Недалече уже.
Темно.
Но Лютик вытаскивает из кармана фонарь, который протягивает мне.
– На от. А то еще шею свернешь раньше времени…
– Может, все-таки расскажешь?
Желтое пятно света скользнуло по стене, неровной и красноватой.
– Пока идем… Мишку ты или Молчун?
– Я.
– Случайно?
– Выполз не вовремя, поганец мелкий. Нехорошо вышло, да… ну как уж оно… тут я сам виноват. Расслабился. Поверил, что тихо тут… - он покачал головой. На стене двигалась тень Лютика. Огромная, сгорбленная. И уродливая, как он сам. – Но кто ж знал, кто ж знал. Я и скинул-то так, чтоб нашли, но не сразу. Чтоб не полезли…
Он сделал рукой непонятный жест.
– Искать. А тут эта… целительница, чтоб её. На мою-то голову. Откудова взялась только?
– И выдать смерть за несчастный случай не получилось.
Ход становился шире.
А потом мы повернули и… я не бывала внизу, хотя Медведь как-то спускался, скорее из интересу, чем по реальной надобности. Любопытно ему было в настоящей шахте побывать.
Что скажешь.
Внушает.
Потолок над самой головой. Деревянные подпорки у стен, что ребра неведомого зверя, в камень вросшие. Неровный пол. И сами стены тоже бугрятся. Под ногами хрустит камень.
Красный.
– Дальше, чего встала?
– Княжича ты забрал?
– Чего добру пропадать? – отпираться Лютик не стал. – Я его сразу заприметил. Уж больно дар у него… никогда не думала, что несправедливо это?
– Что именно?
– Ну, что одним все, а другим – хрен с маслом? Вот возьми тебя… ты вот девка молодая, справная. А дар тебе силком раскрыли, да и тебя поуродовали так, что от женской сути ничего-то не осталось.
Знает?
И… я прикусываю губу.
– Откуда?
– Я ж не ты. Мне ж знать надо было, с кем я тут… тебя-то я помнил, но так одно дело в госпитале, где все свои, а совсем другое – с княгинюшкой. Пусть и в отставке.
А смешно.
Я ведь и вправду княгиней стала. А потом и отставку дали. Точнее сама взяла. Одинцов с его дубовой порядочностью нас бы еще долго мучил.