Не выпускайте чудовищ из шкафа
Шрифт:
– С Мишкой у тебя не получилось.
– Глупость. Все совершают ошибки. Я не исключение. Отсюда выходишь в легкой эйфории. Она и мешает мыслить здраво, особенно, когда не готов. Я готов не был. Тихое место… никогда и никого нет. Проходов несколько, но тот был удобнее прочих.
Все-таки он чего-то ждет.
И ему нужна не только я, иначе бы убил и глазом не моргнул. Обольщаться не стоит. Просто время. Просто разговор. И не я тяну.
– Так в чем тебя обманули?
– Во всем. Обещали дворянство.
–
– Медаль. За заслуги. Но этого мало. Дворянство ведь за подвиги… А вместо этого… они меня убить попытались. Слишком много всего я делал. И если выплывет хоть что-то… союзники не поймут. Вот они и решили зачистить меня. Еще в госпитале. Ошибка, стало быть. Не то лекарство… грузовик, якобы перевезти в госпиталь получше. Авария. Я и не стал их разочаровывать. Умер.
Ложь?
Нет, не похоже. Не знаю, как оно там было на самом деле, но Дар искренне верит, что от него пытались избавиться.
– И ты…
– Я взял себе чужую жизнь. Везли не меня одного. А в госпитале всегда хватает случайных людей, тех, кто пришел сегодня, завтра уйдет…
– А настоящий…
– Кто-то должен был умереть за меня.
Логично.
Потому что одно дело смерть, и другое – исчезновение.
– Возраст…
– Сходится. Я выгляжу моложе, он выглядел старше своих лет. Да и экспертов там немного… и тела в той аварии сильно обгорели. Самое смешное, что меня похоронили под другим именем. И медаль не оставили. Крохоборы.
Это да.
Это случается. Но вот он снова на часы пялится.
– И ты вернулся домой.
– А что мне было делать? Дар заблокировали. Этого… как выяснилось, признали нестабильным. Денег почти нет. Пенсия? Да, ему положена, но такая мизерная… должность эта. Жилье. Мне обещали жилье, но то, что выделили… конуру на двоих.
Сомов щедростью никогда не отличался.
Я коснулась руки Софьи. Теплая. И улыбается. Я давно не видела, чтобы она улыбалась, так… загадочно.
– Я… детская память – смутная, - взгляд его снова и снова останавливается на часах. А хорошие, никак «Штурманские», особой серии. Его? Вряд ли.
И значит, не так уж он беден, как хочет казаться.
– Сама знаешь… ощущения такие…
– Погоди, если дар заблокирован, то как ты… украл его лицо? После блокировки слететь должно было бы.
– А я и не крал, - он пожал плечами. – Тогда… в последний раз задание было таким, что я едва ушел. Чудом. И добрался до своих. Госпиталь… потом этот разговор, с куратором. Отравление. Авария эта, в которой тоже чудом… лимит чудес, он тоже есть. В тот момент я и был стариком. А где один старик, там и второй. Кто на них смотреть станет? Уже потом оказалось, что он тоже… ликвидатор. Да. Смех… и дар блокировке подлежит, хотя и слабенький.
Он снова на циферблат уставился.
Черт.
Черт, черт, черт…
–
– Откуда?
– Барский… тот еще хитрый гад. Но полезный, да… мы с ним сумели найти общий язык.
– Но ты его убил.
– Пришлось.
– А Молчун?
– Мальчишка.
– А артефакт где? Подавитель.
Оскал. И смешок. Такой снисходительный. Значит… нет подавителя? Или все-таки…
– Не скажешь, - я опускаюсь на ящики рядом с Софьей. – Значит… ты не только ушел, но и ценный артефакт спер. А дар тебе заблокировали частично. Оно ведь на другую силу рассчитывали. Почему менталист не вскрыл подмену?
– Ну… а оно ему надо? Думаешь, вы тут все уникальные? Да у него там каждый день по пару дюжин на блокировку. И при всех бумаги, только составляли те бумаги кто? Целители. Или штатные мозгоправы. И половина из тех, кого на блокировку, категорически не согласные.
Это да. Порядок в госпитале… в общем, если порядок и был, то не в госпитале.
– Я же старый больной человек, который ни с кем не спорил, только жаловался, что голова болит. Кстати, и вправду болела… вот и шлепнули мне стандартную форму.
Рассчитанную на уровень четвертый-пятый, третий и то она едва-едва держит.
– Ты бы позвала кого? – предложил Дар. – Ну там на помощь… девица в беде.
– Думаешь, есть кого?
– Она, - Дар кивнул на Софью, - сказала, что нужно собрать всех. Тогда получится.
Что получится?
И кого…
А еще он поверил? Взял и… хотя, пророчица же. Им принято верить. Почему-то считается, что пророки не лгут.
Но молчу.
– Когда ты начал убивать?
– Давно… еще до войны.
– Нет, не тех, а… вот их, - я взяла Софью за руку. Вот почему бы ей не оставить записки? Внятной подсказки, а не этих цифр, которые как хочешь, так и толкуй. Выберемся, я ей выскажу.
Выберемся…
Выберемся.
– Кровь… я спустился в пещеры. Не сразу. Пару лет словно во сне. Я и… мальчишка этот. Он болями маялся. Артрит прогрессировал. И мази не помогали. Целители бы помогли, но разве их на всех хватит? Я и вспомнил, что дед делал себе припарки из местной глины. Она с альбитовой пылью. Вот и способствовала.
И потянул Молчуна вниз.
– Ему стало легче… а тут этот мальчишка, который за доктора тут. Одаренный, но слабый… увязался раз, другой. Заодно наслушался сказок про шахты…
Стало быть, не сбегал он.
– А я как раз вспомнил дорогу, которую дед показывал. Тут… легче. Дышать. И думать. И я ходил, раз за разом, с Молчуном. Ниже. И еще ниже… и пока не добрался.
А тут-то его и накрыло.
И криво поставленная, а оттого и действовавшая не только на дар, но и на разум, стандартная печать слетела ко всем чертям.