Не взывай к справедливости Господа
Шрифт:
– Похмелись! Вон целая вязанка в торбе! Чего ты? – наставлял его на ум-разум друг. – Враз крылья отрастут! Легче пера будешь! Чего ты?
Но духота нагретого ползающими туда-сюда мотовозами воздуха, пары креозота, мышиная возня в животе – сделали Кирилла безразличным к радостям дармовой выпивки.
Он протянул сумку со спиртным Яблону:
– Держи! Я в бригаду не пойду!
– Да брось ты, Кирюха! За компанию жид удавился! Всё по муке будет, как на Егоровой мельнице! Бабы – суки! Меня вот тоже одна обманула, дать – дала, а замуж не пошла! – хохотнул Николай. – Дядя Лёша,
Кирилл, в который раз дал слабину своему характеру.
«Не пей, братец Иванушка, козлёнком станешь!»
Но разве молодость всегда пожинает то «разумное, доброе, вечное», которое сеет народная мудрость?..
Подстёгнутый неведомой силой Кирилл всё убыстрял и убыстрял шаги, спотыкаясь на шпалах, не попадая в их ритм, соскальзывая с их мазутной, дурно пахнущей поверхности, но всё равно – вперёд и только вперёд!
Там – привычный дымный и хмельной гвалт, хлопанье по плечу, признание в мужской дружбе и признания повторяющихся от одной пьянки к другой, сомнительных, но не требующих никаких возражений, истин ставящих жизнь на зыбкую грань логических поступков.
Предательство его подруги уходило в те мужские непреложные истины, которые так красочно расписывают женскую «подлую» суть. Теперь или никогда! Теперь и потом! Даже на всё готовый Яблон, и тот стал приотставать.
– Куда ты спешишь, как голый на е…лю? – Его друг, истомлённый ранней опохмелкой, расстегнул куртку, ловя встречный освежающий ветерок.
– Туда! – мотнул головой Кирилл. – На весёлое дело идём! Помнишь, Макара Нагульного из «Поднятой целины», когда тот на кулаков с наганом рвался?
– Не, не помню! Я целину не поднимал! А вот юбки у девок… – Яблон, споткнувшись на шпале, матюгнулся, так и не докончив свою речь.
Дорога когда-нибудь да кончается.
И вот они уже в заметно оживившейся предстоящим действом бригаде закалённых в таких баталиях монтажников, пролетариата, забывшего на время своё предназначение – гегемона, авангарда и вообще передового класса страны.
Кому придёт в голову отложить выпивку на – потом? Это, как откладывать любовь на старость. Нет такого человека на русских великих просторах и не надо искать.
«Работа не член… правительства, постоит».
Разливали сразу по «всей».
Выпили.
А потом оказалось, что ещё есть.
А потом кто-то вспомнил, что завтра получка и надо бы её отметить непременно теперь. Зачем откладывать на завтра, что можно сделать сегодня. Скинулись по «маленькой». Послали гонца. Опять разлили по «всей». Снова оказалось, что есть ещё немного. Выпили по «капле»…
3
И-ех! Кабы знал, где упасть, соломки бы постелил…
Хмурое шумное, неестественно разговорчивое утро встретило Кирилла
Рядом, как встревоженные гуси гагакали – каждый своё, временные постояльцы этого сумрачного дома.
Захотел было подняться, да никак. Руки распяты предусмотрительно затянутыми в петли брезентовыми ремнями – когда ты лежишь нараспах, то никаких сил не хватит освободиться самостоятельно из этих постромков.
С недоумением, оглядывая окружающее пространство, он пришёл в неописуемый ужас – докатился! Вот она истина и правда. Не пей вина – не будет слёз! Быстрее, быстрее из этого позора туда, на волю! Хотелось содрать с себя собственную кожу, очиститься и выйти отсюда неопороченным и чистым.
Кирилл стал выкручивать руки из петель, но это ему никак не удавалось.
Милиция хитра на выдумки. Никаких наручников и кандалов нет, а ты уже лежишь в собственных соплях, как младенец.
Попробовал позвать кого-нибудь, но голос был такой слабый и беспомощно противный, что он тут же умолк, понимая – кому нужны твои страдания и душевные неурядицы?
Вытрезвитель хотя и назван медицинским, но в нём почему-то все – милиционеры.
Позвал ещё раз сержанта, старого служивого на поприще порядка, переведённого, наверное, по возрасту сюда, на эту, хоть и беспокойную, но довольно наваристую должность, но уже приободрившись – все-таки, слава Богу, жив.
Мужик подошёл, посмотрел в глаза и спросил:
– Первый раз что ли?
– Ага!
Сержант нехотя освободил из силков затёкшие руки парня и велел следовать за ним.
В служебной комнате, прямо над столом выпучил свой воловий глаз окуляр фотоаппарата. Один щелчок – и вот Кирилл уже в анналах тамбовских алкоголиков, сразу и насовсем.
Потом роспись в протоколе – и ты уже, как птица, на свободе.
– До встречи! – обнадёжил его старый служака, зная по опыту, что сюда путь никому не заказан.
Кирилл пропустил замечания сержанта и вышел на воздух. День ещё только начинался. Под ногами сухариком аппетитно хрупнул подмёрзший за ночь весенний ледок, вселяя в молодое сердце радость и надежду на будущее. Никаких пьянок! Что он, действительно, алкаш что ли какой? Вот пришлось невзначай выпить лишку, а теперь – всё! Завязки!
Но, как говориться – зарекалась девка до свадьбы бабой не стать…
В общагу идти не хотелось, да и незачем, и Кирилл отправился пешком на монтажную площадку. Его здоровый организм за время пути медленно, но верно освобождался от водочного перегара. И вот уже – и жизнь хороша, и жить хорошо, только надо где-нибудь перекусить.
В такую рань работала одна заводская столовая, и он направился туда.
Стакан томатного сока был бы теперь как раз. После обильной выпивки нет ничего лучше! Густой, в меру подсоленный, он зараз отбивает всякое желание опохмелки. Апробировано не раз и не два…
– Э, ты где толокся? Я тебя на своих плечах вчера из боя выносил. А ты всё рвался куда-то! Баб нехорошими словами обзывал! – Прямо в дверях встретил его откуда-то выпрыгнувший, как чёрт из табакерки, Яблон. – Вот она, заначка-то, пригодилась! – Николай из-под куртки показал поллитровку.