(не)желанный брак, или Космический приют для хищных растений
Шрифт:
Хлюпая носом, я ощущала приятный аромат, идущий от Калеба. Его кожа пахла мятой.
— Ты всегда ходишь без футболки? — шепнула сиплым голосом.
— Да, детка. Дома только так.
Лёгкими поцелуями он осыпал сначала макушку, а затем спустился ниже, прижимаясь к моему виску. Это оказалось последней каплей, я всё-таки расплакалась. Молча подняв на руки, Калеб сел на край кровати и удобно устроил меня на своих коленях.
— Прости, что так вышло, Дали. Этого я никогда себе не прощу. Никто не должен был тебе сообщать. Я не хотел тревожить твоё сердечко,
— Ты снился мне этой ночью, — прохрипела я.
— Ты бредила. Два дня сплошного ада. Согреть и напоить жаропонижающим. Зелёная вливала в тебя воду ложками, часами нависая над кроватью. Преданней существа я ещё не видел. Вторая, толстушка, носилась с вёдрами. Топила печь... Моя
розовенькая помощница. У меня, Дали, случились два очень страшных дня. Детка, у меня цветок на кухне адово пламя в печи вызывал. Мне пухляшка завтраки, обеды и ужины стряпала. Всяко бывало, но чтобы мне цветок готовил...
— Ты устал? — я вяло улыбнулась.
— Я счастлив, детка. Теперь, когда ты смотришь на меня пусть и больным, но ясным взглядом, я очень счастлив.
Я снова притихла. На улице загремел таз.
Вздрогнув, почувствовала, как крепче сжимаются его руки.
— Это зелёная шуршит во дворе. Таскает выжатое бельё в одну кучу, а я потом развешиваю. Простыни приходится обеззараживать.
— Я простыла.
— Нет, Дали. Это не просто насморк, а «лихорадка переселенцев». Зараза та ещё. Косит она знатно. Знать бы ещё, где ты её подхватить умудрилась.
— Соседка заболела, а я в гостях была.
— Нет, — Калеб пригладил выбившиеся прядки волос и заправил мне их за ухо. — Болезнь не передаётся от больного по воздуху. Только через вещь. Заражаются спорами.
Ты должна была вдохнуть их. Обычно после лихорадки постельное бельё больного утилизируется...
— Но ты постирал, — глухо перебила я его.
— Я привит, в армии, да и в колонии с этим строго. А у тебя теперь стойкий пожизненный иммунитет. Г остей мы не ждём в ближайшие несколько месяцев, а именно столько живут споры бактерий. Смысла не вижу всё сжигать, развешаю по верёвкам на две-три недели. Солнечные лучи заразу уничтожат.
Прикрыв глаза, я осторожно приобняла мужа. Такой огромный. Как мишка.
— Ты ещё не оправилась. Нужно спать, Дали, и пить как можно больше.
Мозолистая ладонь прошлась по моей спине успокаивая.
— Мне казалось, здесь был врач с тобой, — вспомнила я отрывок сна.
— Был. И дед, и его друг — военный фельдшер. Он стольких с этой лихорадкой с того света вернул. Если бы не док — не представляю, что бы делал. Я с перепугу всех на ноги поставил.
Сглотнув вязкую слюну, поискала взглядом стакан.
— Пить хочу, — шепнула, так и не найдя его.
— Всё на кухне осталось, — он обернулся в сторону коридора. — Чай тебе запаривал и услышал шум. Сейчас принесу.
— Нет! — спохватилась я. — Не уходи. Посиди ещё немного.
— Я уже никуда не денусь, детка. Погонишь — не уйду, — глухо засмеялся он. — Здесь моё место. Ты моя жена. Это моя земля и дом.
— С дырами...
— Главное, что есть, Даллия. Ты дала мне так много. А все недостатки я быстро подправлю. И дыры замажу, и шкаф соберу, — он поднялся, не отпуская меня. — Ты такая маленькая, что я легко могу тебя носить на руках. Наверное, я должен покаяться, пока ты в горячке металась, я тебя поднимал, менял под тобой простыни, переодевал. Нет, сначала просто раздевал. Полностью. Трусики с ромашками, м-м-м, — в его глазах появился озорной блеск. — А вот одел я тебя всего пару часиков назад, когда у тебя дыхание выровнялось и на пот пробило.
— Ты смотрел на меня голую? — мой голос походил на писк.
— Конечно! И видел, и трогал, и, вообще, такие вещи вытворял...
— Калеб, ты такой похабник!
— Я тебя обтирал, массажировал ступни, растирал запястья, целовал в шейку, и .
— Калеб, можно я тебя попрошу?
— Что угодно, сердечко моё.
— Пусть всё, что ты делал со мной в эти два дня, останется твоей тайной. Боюсь, такого позора я не переживу.
— Глупенькая, — он нежно поцеловал меня в висок. — Как же я испугался, увидев тебя в таком состоянии. В тот момент, когда связь установилась, я познал настоящий страх. Ты бредила, детка. Смотрела на меня мутными, затянутыми белёсой пеленой глазами и не видела...
Склонившись ниже, он легко нашёл мои губы.
Глава 32
Поцелуй. Нежась в объятьях Калеба, я мгновенно забыла о своей слабости и боли. Ощущая мягкость и нежность его губ, желала, чтобы руки этого мужчины всегда сжимались на моей талии. Чтобы этот момент не прекращался. Никогда. И он его не прерывал. Наоборот, в движениях Калеба появился некий голод и одержимость: сминая мои губы, его язык мягко, но напористо ворвался внутрь, прошёлся по нёбу и сплёлся с моим, танцуя древний танец страсти.
Глухо застонав, я обхватила мужа за шею и зарылась пальчиками в длинных мягких волосах, прижимаясь всё теснее к своему гиганту. Развернувшись, Калеб, не прерывая единение наших губ, уложил меня на матрас и навис сверху. Прикрыв глаза, я полностью отдалась своим чувствам. Жар оглушающей волною пронзал тело от макушки до пальцев стопы, которые я поджала.
Какой же Калеб огромный и горячий мужчина. Тяжёлый.
— Девочка моя, — хрипло прошептал он. Скользнув лёгким поцелуем по щеке, он упёрся лбом в матрас. — Что же я сделал такого, что судьба мне послала тебя. Не пугай меня так больше.
Его короткая бородка приятно щекотала кожу.
— Только ради этого поцелуя стоило тебя ждать, — не удержалась я.
Образ Камиля и его слюнявого рта померк. Это даже сравнивать смешно.
Резко перевернувшись на спину, Калеб увлёк меня за собой, укладывая на свою широкую грудь. Мозолистая ладонь прошлась по моим волосам, приглаживая взлохмаченные прядки.
— Тебе надо восстановиться, Дали, и моя прыть этому не поспособствует. Но это не значит, что я не стану тискать тебя, детка. Здесь я с собой сражаться не готов.