Не женское дело (Тетралогия)

Горелик Елена Валериевна

— А что я совершила, дон Франсиско? — искренне удивилась Галка. — Украла два линкора и немножко постреляла по вашей крепости. По сравнению с тем, что вытворял Морган, я вела себя вполне прилично.

— Прилично? — Дон Франсиско задохнулся от возмущения. — Вы, отнявшая Эспаньолу у испанской короны и продолжающая причинять нам колоссальные убытки?..

— Не злитесь, дон Франсиско, — примирительным тоном сказала пиратка. — Я не забыла вашего гостеприимства и ничего не буду иметь против, если вы с вашим семейством и имуществом покинете город.

— Я не покину город!

— Вы покинете город, — с нажимом проговорила Галка. — Но не ранее четырнадцатого числа. В противном случае я уже не смогу ничего вам гарантировать… Надеюсь, я ясно выразилась?

Выдав испанцу пропуск на четырнадцатое августа и разрешение вывезти свое имущество (а много ли увезешь в одной карете и одной телеге?), Галка принялась за старое. То есть собрала в здании кабильдо богатых жителей Сан-Хуана и пообещала, что ни один из них не покинет город, пока не сдаст определенную сумму, составлявшую — по прикидкам

ее осведомителей — не менее двух третей имущества каждого из собравшихся здесь уважаемых сеньоров. А поскольку она явилась сюда не как пиратка, а как французский адмирал и вице-губернатор, то в планах у нее числится уничтожение военной базы противника. Коей и является сей прекрасный город. Да, ей будет очень жаль его сжигать, но увы, на войне как на войне, и о выкупе за город даже и речи быть не может. Но казну мы на всякий случай реквизируем, хотя бы в качестве репараций победившей стороне. Так что будьте добры, сеньоры, сдавайте золото и ценности согласно списку… Испанцы возмущались, умоляли, угрожали — все напрасно. Эта дама была непреклонна. Каждого из сеньоров провожала до дома команда пиратов во главе с офицером, выписывалась бумажка, где была указана выплаченная сумма, и сеньор тут же получал пропуск на выезд из города. Датированный все тем же четырнадцатым августа. То есть до упомянутой даты — сиди и не дергайся. Разоруженный гарнизон заперли в казармах и заявили, что раньше означенного числа их из города тоже не выпустят. Благо, продовольствия хватит на всех и надолго. Мол, хозяйственный у вас алькальд, скажите ему спасибо. Так что четыре полных дня — начиная с раннего утра десятого августа и заканчивая поздним вечером тринадцатого — пираты беспрепятственно избавляли богатеньких испанцев от излишков золота. А утром четырнадцатого Галка приказала всем испанцам убираться из города, разрешив прихватить с собой оставшееся имущество и продовольствия сколько смогут увезти.

— Зачем? — поинтересовался Причард, временно исполнявший обязанности коменданта захваченного города. В самом деле, неплохой конец для пиратской карьеры. — Взять, что можно, на борта, а остальное сжечь к черту. Пусть поголодают.

— А как ты думаешь, надолго ли задержится испанская эскадра в городе, где нечего есть? — усмехнулась Галка.

— Вот ты про что… Ну-ну, — хмыкнул Причард. — Валяй, девочка. Пусть тебе Бог поможет.

— Нам,Причард, — уточнила Галка.

Англичанин ничего не сказал в ответ. Но и промолчать он умел так красноречиво, что слов не требовалось.

Патрули, как следует прочесав город на предмет оставшегося добра и испанцев, дали сигнал. Корабли вышли из бухты и стали на якорь на внешнем рейде. Береговые команды прошлись по опустевшим богатым домам на предмет стащить, что еще можно, вытолкали в шею самых нерасторопных горожан, а затем за дело взялись гренадеры. Зажигательного состава в этот рейд взяли предостаточно и теперь не жалели его, поджигая город. Первыми запылали все те же богатые дома. От них пожар перекинулся на торговые ряды, затем ветер перенес искры на трущобы. И напоследок были подожжены портовые склады со стратегическими товарами — древесиной, парусиной, смолой, пенькой, порохом и боеприпасами. Вернее, с тем, что осталось от испанских запасов после того, как их слегка приватизировали захватчики. Занялось так, что поджигатели едва успели унести ноги.

А уж когда в подвалах крепости прогорели фитили и рванули бочки с порохом… Словом, пираты, потерявшие при штурме города около полусотни человек, чуть было не потеряли еще пару десятков — последнюю шлюпку с канонирами на борту едва не накрыло каменными обломками. Но, слава богу, обошлось.

Город Сан-Хуан, красотой которого Галка любовалась полтора года назад, просто перестал существовать.

— А вот теперь, — сказала Галка, когда ее эскадра снялась с якоря, — курс вест, пока не стемнеет. Высадим на берег наших добрых друзей, и сразу обратно. На Кулебру…

Заботясь о заселении Сен-Доменга, мадам вице-губернатор поощряла тех пиратов, которые пожелали перевезти в новую колонию своих жен-индеанок и детишек-метисов. Женатых было немного, но им давали дома (пустовавшие после ухода испанцев) и куски земли. И, пока мужья в море, женщины и дети благополучно управлялись с хозяйством. Но больше всего Галку поразило то, что два индейских касика пожелали перевезти на освободившийся от испанцев остров свои племена. И что Каньо весьма активно в этом поучаствовал. Французские власти в лице д'Ожерона никаких возражений не высказали, и теперь эти индейцы обживали леса по южному побережью Сен-Доменга. Они не только охотились и рыбачили, но и исправно исполняли обязанности «полевой разведки». Вот и сейчас, когда пиратская флотилия с темнотой развернулась и легла на обратный курс, к востоку, от бортов отчалили и погребли к берегу несколько легких индейских лодчонок…

10

Пепелище, руины… Испанский адмирал не находил слов, чтобы описать ад, царивший в его душе. Мало того что эти проклятые воры разрушили красивый город. Они уничтожили верфь и либо унесли, либо сожгли все припасы, что заготовил сеньор губернатор к прибытию эскадры. А ведь после пятинедельного перехода — последняя стоянка была на Тенерифе — его корабли нуждаются в ремонте. Днища обросли, такелаж попорчен. Не говоря уже об истраченных продуктах, протухшей воде и о заболевших в пути матросах… Хорошо хоть эта чертова пиратка позволила горожанам увезти с собой продовольствие. Теперь команды могут подкрепиться чем-нибудь повкуснее солонины, запить свою трапезу чем-нибудь покрепче воды и грога и выспаться на берегу. Благо, не все строения Сан-Хуана сгорели дотла. Что

же до кораблей, то ничего не поделаешь. Придется завтра после полудня сниматься с якоря, тащиться мимо враждебной Эспаньолы — будь прокляты эти французы! — на Кубу, и ремонтироваться там: ни одно из прочих береговых поселений Пуэрто-Рико не могло дать столь мощной эскадре все необходимое…

— Неплохо. — Галка наблюдала столпотворение кораблей в бухте с индейской лодочки, притаившейся в береговых зарослях. — Стоят впритык, как мы тогда на Мартинике. Что ж, постараемся сделать так, чтобы их вахтенные заметили нас как можно позже…

Хоть она и была не по моде семнадцатого века загорелой, но с индеанкой перепутать ее было сложновато. И все же Галка рискнула лично отправиться в разведку с тремя метисами, изображавшими из себя рыбаков. В холщовой рубахе и изрядно поношенных холщовых же штанах, в обтрепанной соломенной шляпе. Галка смахивала на мальчишку-метиса — если особо пристально не вглядываться. Джеймс пытался отговорить строптивую женушку от такого риска, но Галка твердо знала одну аксиому: пираты перестанут уважать капитана, который начнет отсиживаться в каюте или прятаться за спины братвы. Потому и рисковала — хоть никогда не делала это необдуманно… Маскарад удался и на сей раз. Испанцы на одном из линкоров даже купили у них всю рыбу, и лодочка отправилась восвояси. Как будто за следующей партией товара. Тут не выдержали даже железные нервы Каньо, и он безапелляционно заявил: «Капитан больше не ходить к испанцы, или мой стрелять». Спорить с этим упертым индейцем было бесполезно, и Галка не стала тратить время на напрасные пререкания. Осталась со своими. И, как выяснилось чуть позже, чутье индейца не подвело: испанский адмирал как раз отдал приказ задерживать и обыскивать все суденышки, подходившие к военным кораблям. Об этом сообщили все те же метисы, под видом рыбаков шаставшие вокруг стоящих на якоре линкоров и попавшие аккурат под раздачу. Слава богу, обошлось — ибо на этот раз все метисы были настоящие, а рыба свежая, еще трепыхавшаяся. Так что пиратские разведчики благополучно вернулись. Но что было бы, обнаружь испанцы переодетую женщину? Правильно: тревога, арест, цепи, вонючий трюм…

А с темнотой, опустившейся занавесом над бухтой Сан-Хуана, началось самое интересное.

Вахтенные на испанских кораблях хоть и получили приказ быть предельно внимательными, но во-первых, они такие приказы получали ежедневно, а во-вторых, этивахтенные только что вернулись с берега. Где как раз подкреплялись и запивали съеденное вином и ромом. Да и кто мог им сейчас грозить? Пираты-то наверняка уже прогуливают награбленное в портовых тавернах Санто-Доминго — чтоб им провалиться, этим собакам, какую гавань отняли! А французы сами по себе, без пиратов, не располагают сколько-нибудь серьезными силами, чтобы атаковать столь мощную эскадру. Даже стоящую на якоре. Единственное, чего следовало опасаться — диверсантов. Так этого на любом корабле, стоящем на рейде, должны опасаться. В первый раз, что ли?

Ветер к ночи не утих. Наоборот — задул крепче, с северо-востока. Корабли покачивались на волне, скрипел рангоут. Вахтенные вполголоса поругивали офицеров, которым взбрело в голову поставить на дежурство именно их, а не кого-то другого. Остальная команда ночевала либо на берегу, в чудом уцелевших казармах, либо на борту. Но приказ есть приказ, и вахтенные исправно вглядывались в темноту…

Где-то в начале третьего часа ночи, когда половина вахтенных уже клевала носом, с норд-оста подошли несколько кораблей. И если бы почти полная луна не пряталась за набежавшими тучами — видно, все-таки скоро быть шторму, — то эти корабли можно было бы разглядеть задолго до подхода к гавани. Но они шли с погашенными огнями и с выкрашенными в черный цвет парусами, так что испанцы-вахтенные подняли тревогу слишком поздно… Со стороны пиратов это была не просто несусветная наглость. Это был чистейшей воды экспромт, родившийся всего три часа назад на совете капитанов. Первоначальный план предполагал ясную лунную ночь и использование услуг диверсантов — дабы вырезать вахтенных, а затем беспрепятственно превратить захваченные корабли в подобие брандеров. Но пелена облаков, скрывшая луну, породила безумную идею: подойти с черными парусами вплотную и открыть огонь в упор, по крайним испанским кораблям. А если удастся с ходу потопить их, так вообще замечательно. Прочие испанцы, даже если у них полные команды на борту, вряд ли смогут отреагировать достаточно оперативно, да и горящие товарищи наверняка помешают ответить как следует… Словом, пираты действительно стреляли почти в упор. «Гардарика», «Сварог» и «Перун», зажигая бортовые фонари, открыли огонь из всех орудий по левому борту. Нарезные — понятное дело, разрывными, по крюйт-камерам и орудийным декам, бронзовые — картечью по палубам… Один из фрегатов взорвался от первого же попадания. Двое других и линкор загорелись от сдетонировавшего на орудийных палубах пороха. Еще один линкор, на котором, как оказалось, довольно быстро подняли по тревоге всех находившихся на борту, спешно поднимал паруса и открывал порты. Но выстрелить ему не дали. Маленький бриг — «Акула» — выскользнул из-за кормы гиганта «Перуна». С его борта на палубу испанца и в открывающиеся орудийные порты полетели бутылки с зажигательной смесью… Причард едва успел отвести свой бриг подальше, как линкор с чудовищным грохотом взорвался. Очевидно, кому-то из его матросов повезло закинуть бутылочку в непосредственной близости от люка, ведущего вниз, в крюйт-камеру. А пиратские корабли снова открыли огонь из нарезных орудий… Иными словами, в бухте Сан-Хуана начался сущий ад. Пираты расстреливали испанские корабли, били их на выбор, а те либо не имели уже возможности ответить, либо огрызались нестройными залпами, причинявшими «проклятым ворам» небольшой ущерб…