Не женское дело (Тетралогия)

Горелик Елена Валериевна

В углу, на большом плоском камне, стоял какой-то агрегат. А на агрегате глухо клокотал медный котелок. Один из помощников Мартина снял с котелка крышку и помешал его содержимое длинной деревянной ложкой. По «сарайчику» расплылся запах каши с мясом.

— Печь тоже электрическая, — с холодной усмешкой пояснил немец. — Я сам гнул спираль и делал решетку. Две спирали сжег, пока удалось создать стабильно действующую модель. Все, что здесь есть, лишь экспериментальные образцы. Но деньги сюда вкладываются немалые, и уверяю вас, господин д'Ожерон, через несколько лет вы можете не узнать Сен-Доменг… Не желаете ли отобедать с нами?

—

Электрический обед, — не без иронии проговорил д'Ожерон. — Честно сказать, даже немного страшновато… но интересно.

— Как видите, — сказала Галка, быстрее всех уничтожив свою порцию, — у нас есть неплохой задел на будущее. Это только кажется забавой, пока не вышло за пределы лаборатории. Но представьте себе множество таких вот «ветряных мельниц». Представьте электрические печи в каждой, даже самой бедной кухне. Или электрические фонари, освещающие улицы города. И энергия будет доставаться почти даром — тут в некоторых местах все время ветер. Я уже не говорю о том, какие еще вещи могут быть придуманы на этой основе. Так что история не окончена. Она только начинается.

— Но это будет уже вашаистория, мадам, — сказал д'Ожерон, когда они покинули лабораторию. — Мое время на исходе. Строго говоря, меня прислали сюда умирать. [79] Но я надеюсь еще увидеть электрические фонари на улицах этого города, — добавил он с усмешкой.

— А я надеюсь дожить до таких же фонарей на улицах Парижа, — оптимистично заявила Галка. — Оно, конечно, смотрелось бы вовсе неплохо, но я думаю, не все будет так, как мы хотим.

79

В нашей истории Бертран д'Ожерон умер в 1676 году.

— Это естественно. — Д'Ожерон вытер платочком покрасневшее лицо. — Мне стоило огромных трудов и нервов убедить его величество принять ваше предложение. Куба — само собой. Вы будете готовиться к походу здесь, а месье Дюкен — в Тулоне.

— Дюкен?!! — неподдельно изумилась Галка.

— Да, операция по захвату Кубы, назначенная на январь-февраль будущего года, поручена ему.

— О, это честь для меня!

— Командор Дюкен тоже сказал, что это честь для него — сражаться бок о бок с вами. Но вернемся к делу. Когда я смогу получить документацию по нарезным пушкам?

— Да хоть сейчас, — проговорила Галка. — Кстати, его величество — это одно дело, а месье Кольбер… Как вам удалось его уломать?

— Не мне — его величеству. — Д'Ожерон снова был вынужден вытирать платочком лицо: жара и болезнь… — Король счел, что ему гораздо выгоднее получить мощные пушки в обмен на признание независимости Сен-Доменга, чем брать эти же пушки силой. Но вы — вы не боитесь, что однажды сюда явится французский флот, вооруженный вашими же нарезными орудиями?

— К тому времени, как он сюда явится, у нас уже будет что-нибудь поинтереснее, — хитро подмигнула Галка. Она не стала рассказывать о химических опытах Мартина и об опытных образцах снарядов на пироксилиновом порохе. Всему свое время. — Но это пока лишь возможность, один из вариантов. К тому же не самый вероятный. Мы отлично помним, в каким мире живем. Предательство — заразная болезнь, и я не уверена, что ее не подхватят в Версале.

— Такова жизнь, мадам, и ничего с этим мы поделать не можем. Впрочем, вы из тех, кто

любит бросать вызов судьбе.

— Удача любит безумцев, — рассмеялась женщина и добавила уже серьезно: — Вам лучше отдохнуть, месье Бертран. С таким плохим сердцем на жаре делать нечего.

Вот и перевернута первая страница, написанная нашей рукой. Тяжело прокладывать свой курс. Еще тяжелее — удержаться на нем. Ведь дон Альваро прав: мы должны любой ценой уберечься от соблазна превратиться в эдакую Чечню местного разлива. Иначе никакая Франция не спасет нас от скорой и страшной гибели. Или — в лучшем случае — полуголодного прозябания на задворках истории.

Мы, пираты, армия и флот этой страны, должны быть ее щитом, а не нахлебником. Потому я и внесла предложение не отдавать всю власть в одни руки. И образовался некий триумвират. Я — генерал, глава совета капитанов. То есть военного ведомства. В моей компетенции войска, флот, разведка с контрразведкой — Этьен все-таки мастер своего дела, черт бы меня побрал! — внутренняя безопасность и внешняя политика. К слову, разведка отстранена от выработки каких-либо государственных решений. Сбор информации, противодействие чужим разведкам — и то лишь с моей санкции. И ничего больше.

Месье Аллен — глава торгового совета. Здесь все ясно: экономика, промышленность. И Мартин — глава ученого совета. Пока его ведомство не имеет такого веса, как два других, но это заготовка на будущее. Скорое будущее.

А тем, кто все-таки рискнет являться к нам «с мечом», я готова напомнить неплохие стихи, которые недавно Влад записал мне в дневник.

Дрожите, лиссабонские купцы, Свои жиры студеные трясите, Дрожите, королевские дворцы И скаредное лондонское Сити. На шумный праздник пушек и клинка Мы явимся незваными гостями, И никогда мы не умрем, пока Качаются светила над снастями! [80]

80

Александр Городницкий «Пиратская».

Черная полоса на нашем флаге не с потолка взялась. Пираты мы, что поделаешь…

Днепропетровск 20 декабря 2007 — 14 мая 2008.

Своя гавань

Огромная благодарность прекрасному другу и собеседнику Анатолию Спесивцеву из Харькова!

Мы источник веселья — и скорби рудник. Мы вместилище скверны — и чистый родник. Человек, словно в зеркале мир, — многолик. Он ничтожен — и он же безмерно велик! Омар Хайям