Не злите добрую колдунью

Ефиминюк Марина Владимировна

— Уверена, из тебя выйдет сытная закуска, — с ехидцей протянула я, тут же в красках представив, как Дюк гоняет по дому взрослого мужика. — Хочешь займу сковородку? Чтобы было чем отбиваться.

— Рассчитываю, что к его пробуждению закуской опять станешь ты, — парировал он и жестом руки пригласил меня войти в кухню, галантно пропустив вперед. — Кстати, почему Дюк?

— Он похож на моего дядьку, — поделилась я. — Дюк — ловец за воскрешенными мертвецами. По-моему, иронично.

— Не то слово, — хмыкнул ведьмак.

Кухня единственная

выглядела обжитой, пусть и неопрятной. На очаге, облицованном потускневшими от времени изразцовыми плитками, стоял подкопченный чайник. Массивный обеденный стол выглядел крепким, как и деревянные стулья возле него. Их было всего два.

Фентон подошел к потемневшему от времени посудному шкафу, громоздкой махине с глухими дверцами. Именно в таком должен был водиться призрак, но прислужница ведьмы Матильды почему-то поселилась именно в моем шкафу. С усилием ведьмак выдвинул натужно заскрипевший глубокий ящик и вытащил оттуда завернутую в черную замшу книгу.

— Ты хранишь гримуар в ящике для полотенец?

— Готов поспорить, что твой спрятан в исподнем, — как-то ловко угадал Фентон.

— За кого ты меня принимаешь? — презрительно фыркнула я и мысленно поставила галочку, что белый гримуар следует перепрятать в место понадежнее одежного сундука, стоящего в изножье кровати.

Если бы старая ведьма Розалинда, в смысле, уважаемая бабуля, при жизни догадывалась, что ее уникальную колдовскую книгу завернут в плотненькие панталоны и прикроют ночными сорочками, немедленно переписала бы завещание на моего папеньку.

Прежде чем положить сверток на стол, Фентон вытер столешницу ладонью. Развернул замшевый отрез. Темный гримуар был полностью окован серебром и напоминал шкатулку. В сложном узоре угадывались запирающие магические символы, а в центре зияли две круглые дырки.

— Ему нужна жертва, — объявил ведьмак, наблюдая, с каким пристальным вниманием я разглядываю этот кладезь вражеских чар.

— Нет уж. Ни одной капли крови Истванов не упадет на темную книгу, — категорически отказалась я принимать участие в очередном изуверском ритуале. Знаю этих темных: сначала просят кровушкой покормить, а потом и палец отчекрыжить. — Пойдем за белой книгой. Она не кровожадна.

— В этом гримуаре знания клана за триста лет, — заметил Фентон.

Умеет же подлец найти нужные слова, чтобы соблазнить девушку на непотребство. Совершенно точно, предки не одобрят, что я согласилась с такой позорной проворностью:

— Давай ритуальный кинжал.

— У меня есть нож.

— Надеюсь, не кухонный?

— Охотничий, — уточнил Фентон и двинул обратно к шкафу, видимо, чтобы предъявить этот, прости господи, заменитель ритуального артефакта.

— Ты им кого-нибудь уже резал? — с подозрением прищурилась я.

— В смысле, кроме хлеба и умертвий? — не понял ведьмак.

— Давай лучше кухонный нож, — немедленно решила я. — Мне только дырочку в пальце проковырять.

— Ножи здесь тупые и ржавые.

— Темный, как ты вообще

до верховного дожил? — проворчала я и, сердито выдернув из пучка острую шпильку с круглым стеклянным шариком-навершием, ткнула в палец. Было скорее неприятно, чем больно.

Тяжелая капля упала на оклад, стремительно разлетелась тонкими линиями, обводя зашифрованные в узорах магические символы. И на этом дело закончилось. Гримуар сам себя не раскрыл.

— И? — не поняла я, подозревая, что охочим до чужой крови предкам не хватило жертвы.

Внезапно в отверстиях вспыхнули два огонька, словно под серебряной маской с прорезями пряталась морда демонического чудовища. Колдовская книга оказалась с сюрпризом. В ней жила чья-то душа. Подозреваю, что его создателя. Я о таких слышала, но и разу не встречала, и вопросительно покосилась на Фентона.

— Когда-то Варлоки были сильным кланом, — невозмутимо пояснил он.

— Что случилось потом?

— Потом они практически исчезли, — скупо признался он и кивнул: — Открываешь?

Бабкина книга с завидной регулярностью шарахала меня магией. Ей не нравились плохо вымытые руки, освещение, луна не в той фазе, ретроградный Меркурий, да и бог знает какие еще мелочи. Видимо, сказывался возраст (хотя и странно думать, будто гримуар страдает старческим маразмом). Однако темный живой гримуар оказался не из капризных: позволил себя открыть без ворчания или плясок с бубнами.

Титульный лист украшал уже знакомый искусно нарисованный герб в форме огнедышащего дракона. Следующую страницу плотной сероватой бумаги с истрепанным срезом заполняла чернильная вязь строк из острых крупных литер.

Но не успела я просмотреть текст, как он начал исчезать. Сначала строчка за строчкой, а потом испарился разом весь.

— Ты ведь недавно стал верховным магом? — спросила я как будто между делом, переворачивая страницы. Они были пусты.

— С чего ты так решила? — мигом подобрался Фентон, не обманувшись небрежностью тона.

— Ты сказал про Варлоков "они", а не "мы".

— Зачем спрашиваешь, если сама догадалась? — в его голосе звучало ожесточение. Видимо, сама того не подозревая, я оттоптала новоявленному верховному больную мозоль.

— Пытаюсь понять, почему родовой гримуар прячет заклятия.

— Со мной он был разговорчивее, — нехотя признался Фентон.

— Древний шовинист, — ткнув пальцем в рыхлый сероватый лист, обругала я гримуар, и под пальцем неожиданно растеклись чернильные строки. — Смотри-ка, снизошел. Не зря бабка Розлинда говорила, что мужика надо обругать, чтобы он начал хоть что-то делать.

— Спорное утверждение, — хмыкнул Фентон.

— Но с твоим гримуаром сработало.

В паре абзацев неизвестный ведьмак давал изуверские советы, как заставить непокорную деву замолкнуть на седмицу-другую. Причем без магии. Он предлагал запереть "языкатую дщерь" на полчаса в подземелье с умертвиями. Если не онемеет, то точно научится выбирать выражения.