Не зверь
Шрифт:
– Ответ тебе даст староста деревни, – выплюнул ненавистное Вард.
– Ну, тогда не будем терять драгоценные минуты, – Хандер гадливо улыбнулся, желая ещё чуток позлить человека, однако того не проняло. – «Это пока».
– Следуй за мной.
Мельник невозмутимо повернулся к своему врагу спиной и зашагал в сторону выхода из избы. Мегилл слегка морщась, последовал за смельчаком. На улице ожидаемо толпились одни мужчины, и они были безоружны, лишь у некоторых находились в руках факелы, поскольку на дворе царил глубокий вечер. Закон неприкосновенности мегиллов действовал отлично. Хандер остановился посреди двора, выразительно оглядел присутствующих и произнёс:
– Ну и, кто же из вас староста этой убогой деревушки?
– Я староста.
Из толпы вышел мужчина, ещё не старый, но его виски уже посеребрила седина. Он кинул в сторону мельника вопросительный взгляд и, получив подтверждение опасениям, перевёл серые глаза на крылатого.
– Так каков твой ответ, человеческий муж? – нетерпеливо поинтересовался Хандер. Ему хотелось побыстрее получить желаемое и свалить из поселения восвояси, и он решил подстегнуть народ: – Смотрите, я ведь могу просто уйти в другую деревню, но акраны мчатся по моим следам и вашу мимо не пропустят.
– Что ж, мегилл, ты получишь деву, – сдался староста. – Но взамен – убьешь всех пришедших акранов.
– Идёт.
– Тихон, приведи Зариду, – велел староста, коренастый паренек поспешил выполнить поручение.
Хандер сдвинул на переносице тёмные брови, его лицо посуровело, похоже, ему прочат не ту девицу. И в подтверждение догадки ко двору привели совсем иную «жертву», она была хороша собой, но не ТА, которая нужна.
– Я хочу не эту, а ту, что живёт в этом доме! – припечатал мегилл, указывая на дверь избы, из которой недавно вышел.
Все ахнули, и лишь мельник запротестовал:
– Не бывать этому! Ты не получишь мою дочь!!
– А я и не говорил, что мне нужна твоя дочь. Та мала ещё, – мегилл расплылся в победной усмешке и добавил: – Возможно, та, которая приглянулась мне, и твоя дочь, но лишь названная. Не по крови. Наша раса отлично разбирается в запахах, а аромат девчонки отличается от твоего, человек. Она сирота, также, как и ваша Зарида.
Все ахнули повторно. Мельник побледнел и осунулся, понимал он, что теперь проиграл. Вскрылась правда о Кире, и Вард больше не имел перед крылатым прав на неё, не имел права запрещать ей, и не мог больше защитить. Но сдаваться мельник не собирался, ухватился за последнюю соломинку, ведь сейчас рыжеволосая находилась в безопасности в доме старосты.
– Вард, как же так? – послышалось с разных сторон. – Где же ваш с Наиной первенец? Помнится, она была в тяжести.
– Наш первенец, сын, действительно родился тогда… но мёртвым. С горя я ушел в лес, чтобы похоронить малыша, но там неожиданно наткнулся на маленький сверток – в нем нашлась Кира… – мельник вздохнул в скорби и более яростнее продолжил: – Это был Дар Великих Небес! Она моя дочь, признанная Богами! И я не допущу, чтобы она досталась этому!!
– Похоже, я попал в самую суть, человек. Прощения не прошу за раскрытие твоей тайны, потому как, мне не ведомо, как это нужно делать. – Хандер забавлялся, но поумерил пыл, поскольку его обоняния достиг слабый гнилостный запах акранов. И ещё один, заставивший мегилла улыбнутся краем губ.
– Они уже совсем близко, около десятка, злые и жу–утко голодные, – для пущего эффекта мегилл клацнул зубами и плотоядно облизнулся. – Я своё условие тоже озвучил, человек.
Хандер и Вард испепеляли друг друга взглядами. Мельник мысленно осыпал крылатого всеми возможными проклятьями, но это совсем не помогло. Он до боли стиснул кулаки, на лице сердито играли желваки:
– Никогда.
– Что ж, я огорчу тебя, смелый, но глупый человек: поскольку ты не являешься кровным родителем девушки – ты не имеешь права запрещать и указывать ей. Ведь брачного возраста она достигла – значит взрослая и вправе решать свою судьбу сама, – мегилл победно ухмыльнулся, направив взор за забор на сенник неподалёку. – Кстати, можем её ответ услышать прямо сейчас. Выходи, крошка.
Все повернулись в ту сторону, и из своего ненадёжного укрытия вышла Кириния. Рыжеволосая была бледна и растерянна, её трясло, она нетвёрдо, но упорно ступала к тому, кого всю свою жизнь считала отцом.
– Ты что здесь делаешь, глупая?! Я что велел те… – запричитал было мельник, но осекся, стоило ему заглянуть в расширенные от шока синие глаза девушки. Та остановилась на расстоянии трёх шагов от Варда, тихо спросила:
– Это… правда?
«Всё слышала!» – мельник сам стал белее мела, вмиг подкосились ноги, он сам подвел дочь, не уберег. Чертова Сила Крови! Слишком большое значение та имела в их непростом мире. Голос пропал, и мужчина лишь сокрушённо кивнул.
Сердце Киринии пропустило удар. Воздух в лёгких как–то в раз закончился. Вмиг всё порушилось. Лишь страшное слово «Сирота!» набатом звучало в пустой голове, заглушая стук сердца. Рыжеволосая сжала в ладонях подол своего платья и с силой зажмурилась, мир будто перевернулся, но погоревать ей не дали.
– Одна… совсем одна… – раздалось над ухом. Однако, никого рядом не ощущалось, лишь хриплый голос щекотал шею и волосы, подобно прохладному ветру: – Никому не нужна…
Неожиданно до слуха донеслись ярое лаянье собак, тревожные крики скота и… мертвенный протяжный вой ИХ. Акраны! Люди тоже взволнованно заголосили. А голос всё продолжал насаждать:
– Одиночество – боль… Отдайся мне, и получишь умиротворение, свободу от насущного.
Киринии не верилось во всё это. Казалось, окутал страшный сон. Кошмар. Но сквозь омут мрака и боли пробивался детский смех. Её смех. Перед мысленным взором замелькали картинки её детства. Её счастливого детства. Где отец, мельник, играл с ней, как дул на расшибленные коленки, как матушка пела колыбельные по вечерам, как на свет появилась сестрица Дарина, и как родители воспитывали их обеих в одинаковой любви и ласке. Не в меньшей.
Одна? Одиночество? Боль? – не правда! Кира распахнула глаза и увидела перед собой мегилла, он стоял и смотрел пристально, понимающе. И ожидающе. Казалось, он всё знал.
Время будто застыло для них двоих, а люди вокруг продолжали суетиться, кричали, размахивали руками, разбегались по домам и закрывались наглухо от неминуемой напасти. Мельник пытался докричаться до своей дочери, отчаянно звал, но подойти ближе не мог, точно к месту прикованный. Вой тварей приближался, они были видны на горизонте, замерли сворой на холмах, а потом сорвались вниз, неустанно звенели колокола, предупреждая жителей об опасности.