Не зверь
Шрифт:
– Ты можешь многих спасти, – подначивал Хандер. Он чувствовал страх выбранной добычи, но не за себя, и мегиллу осталось лишь подтолкнуть. – Отдайся мне, крошка, и я убью тварей.
И Кириния решилась. Пусть она сирота, но названные родители вырастили её, и все в деревне не чаяли в ней души, она отплатит им всем, ведь у многих ещё есть маленькие детки, которым ещё жить и жить. Она Дар Великих Небес? Так может, для этого те и ниспослали её поселению, чтобы однажды маленькая девочка Кира спасла их всех?
– Я… – Кириния смело взглянула на мегилла и сама сделала шаг навстречу. – Я согласна, но у меня есть условие.
Когда крылатый вдруг резко привлек здоровой рукой девушку к себе за талию, Кира зажмурилась в испуге. Хандер довольно шепнул:
– Смелая ты, и наглая, крошка, – мужчина провёл по тонкой шее носом, вдыхая желанный аромат, и поинтересовался: – Какое?
– С–сотри моим род–дителям и сестре память обо мне, – объятья и прикосновения мегилла пугали. Но это было ничто по сравнению с тем, что Киринии предстояло.
– Что ж, пусть будет так.
Хандер приподнял хвостом подбородок девушки, и она от неожиданности распахнула глаза, напрямую встречая пристальный взгляд ядовито–зеленых омутов.
– Жизнь за жизнь, – произнес мегилл слова контракта, прокусил свой указательный палец, после кровью нарисовал на лбу девушки какие–то руны, те исчезли как только Кира сказала ответное:
– Жизнь за жизнь…
– Подари мне поцелуй, смелая человеческая дочь, – велел Хандер, – и я выставлю временный барьер от акранов. Моих сил недостаточно, нужно чуть энергии.
Кира встрепенулась, хотелось протестовать, оттолкнуть, но с тем она понимала, что нужно. Прикрыв веки для смелости, потянулась к мегиллу, от страха девушка не слышала, как вновь закричал отец, как сорвался с места и кинулся к ним в попытке помешать, но был небрежно отброшен в сторону хвостом крылатого. Вард ударился о стену дома и затих.
Мягкие девичьи уста коснулись твёрдых и холодных губ мегилла, и он не стал больше ждать – сам нетерпеливо впился, пылко сминал, жадно целовал и пил. Пил энергию Киры, поглощал вожделенную, но отстранился скоро. Время сделки потекло.
Вытянув вперёд здоровую ладонь, Хандер обернул её к небу, что–то прошептал, и из неё вырвался зелёный луч, поднялся над деревней и разошелся куполом, перекрывая путь акранам, что уже почти подобрались к воротам. Люди вздохнули с облегчением… и устремили взоры на Киринию. Для неё это оказалось подобно удару под дых, захотелось провалиться под землю. Исчезнуть тут же.
– Что встали? Все прочь! – гаркнул мегилл.
Жителей как не бывало, все мигом разбрелись по своим избам, даже бессознательного мельника прихватили. Хандер же повёл Киру в дом. Через мгновенье они оказались в спальне, её спальне, в которой она выросла. Киринию трясло, будто в лихорадке, она знала, что должно сейчас произойти, и боялась этого.
Мегилл чувствовал страх желанной добычи, и ему не хотелось, чтобы она боялась. Хандер встал за девичьей спиной, обнял левой рукой хрупкую талию, привлек к себе. Хвостом огладил лицо, шею, верх ключицы и замер над часто вздымающейся аккуратной небольшой грудью. Кира зажмурилась, пытаясь унять поступившие слёзы, судорожно дышала, ежесекундно твердила себе, что должна!
– Не бойся меня… Я не зверь.
Мегилл накрыл девичью грудь здоровой ладонью, сжал. Раненой рукой было двигать больно и практически невозможно, посему он помогал себе хвостом, обвил им ногу Киры, повёл вверх, проникая под жёлтый подол платья, и устремился выше, щекоча стройные бедра и лаская.
Девушка задохнулась от неизведанных доселе ощущений и запрокинула голову мужчине на плечо, неосознанно открывая и подставляя шею. Ей было до жути стыдно. Подумать только! Она здесь наедине с монстром (хоть он и отличался от человека лишь цветом кожи, да наличием крыльев с хвостом), и занимается непристойностями, пусть и для благого дела… но все жители об этом знают. От стыда рыжеволосая готова была заживо сгореть, не дожидаясь пока мегилл выпьет её энергию и уничтожит после врага. Кира знала, что это её последние минуты жизни, после любви мегилла дева всегда гибнет.
– Расслабься, крошка… – посоветовал Хандер, целуя нежную шею. – Ты слишком напряжена, так не пойдёт.
Мужчина решил помочь ей, он прокусил кожу у основания шеи, пустил в кровь свои феромоны. Волна жара тут же окутала девушку, делая чувствительнее тело, вызволяя наружу спящие инстинкты и желания. С губ Киры слетел стон, затем ещё, когда Хандер коснулся кончиком хвоста самого сокровенного местечка девушки. Мегилл зарычал и сорвал бельё, опосля разорвал и платье, откидывая не нужные лоскутки прочь, прикоснулся к лону снова и довольно заурчал – его выбранная крошка была уже влажной.
Хандер упивался её запахом, ловил каждый стон, каждый вздох, вожделенно оглядывал каждый кусочек молодого тела и до отчаяния желал. Но также хотел насладится ей подольше, однако, похоже, ему это дастся с трудом.
Мегилл подтолкнул девушку на неширокую кровать, заставил лечь на спину, развел в стороны бедра и устроился меж них, сидя на согнутых ногах, от штанов и обуви он избавился ранее. Раненую руку завёл за спину, чтобы не мешала, здоровой стиснул налитые холмики груди Киры, поиграл с сосками. Его естество давно налилось и требовало соития, но Хандер пока сдерживался, желал испить аромат её страсти. Хвост мегилла двинулся к раскрытым лепесткам, провёл по ним вверх вниз, и принялся играть с чувствительным бугорком.
Кириния металась на одеяле, сжимала ткань кулаками, внизу живота нарастало удовольствие, постепенно затягивая в бездну. Мысли в голове путались, был лишь Он, кто дарил всё это. Остального сейчас не существовало. И вскоре бездна поглотила, накрыла безудержной волной, взорвалась искрами.
– Да, девочка… – хрипло протянул Хандер поглощая эту волну, упиваясь вкусом. До чего же она оказалась хороша.
И не сдерживаясь более, мужчина обвил девичью талию хвостом, приподнял и резко подтянул Киру на себя, входя резко и глубоко, руша девственную преграду. Негромкий вскрик Киринии мегилла не остановил, Хандер поддерживая рукой добычу за ягодицы, вколачивался грубо, на всю длину, почти выходя совсем и погружаясь вновь. Рыжеволосая поначалу пыталась оттолкнуть мучителя, а после, когда боль сменилась наслаждением, отдалась пучине страсти, неосознанно сама поддаваясь навстречу.