Не зверь
Шрифт:
Кириния, как и обещала, упорно отвергала мегилла. Даже пыталась покончить с собой, однако, узы контракта мешали. Но девушка не отчаивалась, надеясь, что рано или поздно надоест чудовищу, разрушившему её мирную жизнь. Каждый рассвет молила Великие Небеса об этом. Такое существование удручало, Кира увядала в четырёх стенах, подобно цветку без солнечного света.
Хандер видел это и долго не решался вывезти пленницу наверх, опасаясь интриг отца. Но однажды всё же отвел в укромный угол сада, велев в том квадрате усилить охрану.
– Тебе нравится здесь, крошка?
Поинтересовался, наблюдая за рыжеволосой со стороны. Та не ответила, но лианд прекрасно видел, как цвела улыбка на её устах, и загадочно сияли синие озёра глаз, когда Кира рассматривала очередной куст или дерево. И груз вины давил на плечи мужчины.
Однако их уединение прервали: раб сообщил, что Властитель срочно хочет видеть своего лианда. Хандер знал, что не спроста, но и отказаться от встречи не мог. Наказав воинам смотреть в оба, мегилл направился к отцу, желая быстрее покончить с этим. Разозлился лишь, когда узнал, что тому приспичило именно сейчас обсудить расширение боевой мощи. Потратив на сие некоторое драгоценное время, лианд поспешил к своей пленнице.
Но замер, точно ноги приросли к земле, стоило ему улицезреть представшую картину: в тени дерева ивы рядом с лежащим телом одного из стражей, сидела на коленях Кира и рыдала. Руками девушка молотила воина по груди, но тот был мёртв. Видно Властитель Рейнор постарался убрать мешавшую ему цель, однако, не учёл одно обстоятельство – жизнь Киринии принадлежит лишь тому, с кем рыжеволосая заключила контракт. И убийца убил лишь себя.
Но слёзы и отчаянье Киры потрясли лианда, не догадывался он, что подобное может затронуть что–то в его душе. Хандер приблизился, заключил Куру в кольцо своих рук, привлёк к груди, окутал их крыльями, точно защитным коконом, и зашептал взволнованно:
– Здесь нет твоей вины – это мой отец убил своего воина.
Кириния стиснула в ладонях полы мужской жилетки, сквозь рыдания попросила:
– Отпусти меня, мегилл…
– Не могу, крошка. Не могу… – Хандер поднял девушку на руки, поцеловал в лоб, вытер дорожки слёз и понес обратно в замок, мимо молчаливых стражей.
Ступая по коридорам, мегилл неожиданно для самого себя пошёл не в подземелья, а свернул в сторону своих апартаментов. Кириния взирала на окружающий пейзаж бесстрастно, пока они не предстали перед высокими дверьми, рисунков и ручек на них не наблюдалось. Лианд поставил девушку на ноги, но от себя отойти не позволил, приложил ладонь к тёмной поверхности, та засветилась под ней, и двери раскрылись. Тогда мегилл снова поднял Киру и зашёл внутрь.
– Где мы? – спросила она, осматривая убранство помещения, которое было не особо роскошное и броское, скорее строгое, мужское, но всё же не лишено изысков. В интерьере преобладали бежевые и тёмно–зеленые тона.
– Это мои покои. Теперь ты будешь жить здесь, условия остаются прежними.
– Вот как, значит… – невесело усмехнулась Кира, – просто смена клетки. Благо, хоть солнечный свет теперь в окно проникает.
– Прекрати паясничать, крошка. Всё для твоей безопасности, – парировал Хандер, направляясь к кровати. После опустил на неё девушку и стал скидывать с себя одежду.
«Скорее, как оказалось, для безопасности твоих лю… собратьев. Ты снова собираешься сделать это…»
Кириния пристально смотрела, как пядь за пядью обнажается мужчина, вновь принявший облик человека, и собственное тело откликалось на зов плоти, оно желало пленителя, точно мегилл являлся её личным наркотиком. Стоило опытному кукловоду дернуть за ниточку, и любимая марионетка тут же отзовется.
Но только не душа. Душу пленницы обуревали чувство вины за смерть стража, ненависть и злость на мегилла за то, что не отпускал. На его «Моя!», «Хочу!» и «Нужна!» ответить Кире было нечем. Сердце, будто панцирь, сковал вечный лёд. Казалось, растопить его сможет лишь свобода в лице смерти.
– То, что меч, нож или же иное оружие навредить тебе не смогут, ещё не значит, что ты не уязвима перед ядом. К тому же, многие могут похитить тебя, чтобы использовать против меня.
Хандер разделся полностью, понимающие хмыкнул, зная, что испытывает сейчас его крошка. Из–за кровной сделки Кириния чувствовала привязку к энергии, и желала его не меньше, чем он сам. Мегилл знал – лишь тело принадлежало ему, но обманчиво представлял, что и её душа тоже. Так было легче. И всё же лианд планировал когда–нибудь до конца покорить Киру.
– Боишься интриг? – хрипло промолвила Кириния, когда мегилл оседлал её на постели.
– Нет, крошка моя. Не этого.
На девушке было изумрудное платье с золотым корсетом спереди, и мужчина потянул за завязки, медленно распутывая плетения. Распутав, задрал подол и снял платье через голову, затем расплел прическу, огненные локоны укутали чёрное кружевное бельё.
– Тогда… чего же?
– Боюсь потерять тебя, – Хандер нежно огладил шею, верх груди, соблазнительно выглядывающую из–под кружева, сжал талию, склонился к девичьему уху и властно добавил: – Ты только моя! И всегда будешь моею!
– Не дождёшься! – как и всегда выкрикивала Кириния пленителю в лицо. Тот с ухмылкой парировал:
– Посмотрим.
Хандер разорвал низ белья, проверил, готова ли крошка его принять, и навис над лоном. Ему нравился её аромат, нравился вкус, и мегилл поспешил вновь попробовать его.
– Ах…! – сорвалось с уст Киры, когда раздвоенный язык прошёлся по складкам, нырнул внутрь, постепенно вознося её на вершину удовольствия. Девушке нравилось, что лианд творил с её телом, но она и ненавидела его за это. Ненавидела, что до безумия сама желала его нескромных ласк.
Кириния прикрыв от наслаждения веки, погрузила свои руки в тёмные волосы мужчины, неосознанно удерживая его на месте. Но мегилл и не собирался останавливаться, наоборот, привлек к себе девушку за ягодицы и стал ласкать усерднее, вырывая новые стоны.
Когда Кира достигла вершины, Хандер был уже в ней, двигался резко, проникая глубоко. Его крошка водила ладошками по мощному торсу, чуть царапая ногтями, и от сих действий лианд вскоре кончил с криком.
– Ты была… прекра–асна, – протянул, когда их дыхание более–менее нормализовалось. Он гладил лежащую на боку пленницу по оголенному бедру, переходил на холмики груди и возвращался обратно.