Небеса Элис
Шрифт:
– Алиса… – позвал он, когда с каменным выражением на лице Элис прошла мимо.
– Я не хочу с тобой разговаривать, – не оглядываясь, холодно бросила она.
Во Дворце пахло пылью. В бесконечной анфиладе безлюдных экспозиционных залов царило гулкое эхо, гуляли ледяные сквозняки, но стоило подняться на второй этаж, как ярко—освещенные коридоры наполнились жизнью.
Дорогу к приемной распорядителя Элис запомнила со времен своего суда. Она решительно шагала по коридору, не обращая внимания на то, с каким недоумением оглядывались некоторые из встретившихся дворцовых служек.
Оказавшись в рекреации перед приемной, Элис не утерпела и резко развернулась к следовавшему за ней, как тень, крестному.
– Алекс, у меня в голове не укладывается… Дворец?! – Она с яростью ткнула пальцем в сторону высоких двустворчатых дверей. – Ты втянул в это Дворец?
Алексей замялся и нервно поправил лекторские очки. Его молчание было красноречивее любых слов.
– Ты ставил метку с разрешения властителя, – с упавшим сердцем догадалась Элис. – Я права?
– Извини, Алиса. Полоцкий-старший посодействовал в получении амнистии.
У крестницы вырвался невеселый смешок.
– То есть ты с самого начала знал, что меня не выпустят из города?
– Если бы ты не попыталась убежать и позволила мне все объяснить, нам бы не пришлось заходить так далеко.
– Говоря «нам», ты имеешь в виду себя, отца и мистера Полоцкого? Какая-то несовместимая комбинация.
–
– Не передергивай. Распорядитель Дворцом беспокоится о тебе, потому что вы дружили с его сыном…
– Я не верю, что ты это сказал! – задохнувшись от возмущения, перебила она.
В этот момент двери приемной приоткрылись, и спорщики прикусили языки. В рекреации, застеленной ковром со сложным рисунком, появился Матвей Лазарев. От того, каким уставшим и больным выглядел папа, у Элис защемило внутри. Она помнила, как он поседел за одну ночь сразу после оглашения приговора, а через неделю после ее отъезда в Лондон слег с сердечным приступом.
– Я услышал твой голос.
Английский родителю пришлось выучить, когда Элис перестала понимать родную речь и застрекотала на незнакомом языке, но, несмотря на приложенные усилия, разговаривал отец на уровне школьника.
– Привет, пап.
Они обнялись. Элис прижалась щекой к колючему пиджаку и с удовольствием вдохнула знакомый запах хвойного одеколона.
– Почему не сказала о печати? – с укором в голосе спросил отец.
– Испугалась, что у тебя будут неприятности, – призналась дочь. – На тебя уже насели?
– Не переживай обо мне, главное, чтобы ты была в порядке. У тебя открылись шрамы на спине? Долго пролежала в больнице?
– Недолго, и шрамы почти зажили, – отстраняясь, уверила она.
– Метка?
Элис продемонстрировала повязку, выглядывающую из-под рукава пальто.
Тут из приемной выскользнул субтильный типчик в затрапезном жилете и натянутых до локтей нарукавниках. Он что-то зачистил гнусавым голосом, вероятно, приглашал визитеров на прием, и предупредительно открыл двери.
Следуя
Яков Полоцкий встретил визитеров, сидя за огромным письменным столом, и не удостоил их даже короткого кивка головы. Полукровка запомнила дворцового распорядителя крепким мужчиной с ледяными глазами, а через семь лет встретила лысеющего господина, безрезультатно боровшегося с полнотой.
Он рассматривал Элис с интересом коллекционера, отыскавшего на развалах блошиного рынка изящную статуэтку. Видимо, юная женщина вызывала у нее интерес.
В звенящей тишине зала суда звучал надрывно голос обвинителя:
– За проведение запрещенного ритуала Алиса Матвеевна Лазарева приговаривается к перекрытию магической сущности через клеймение сроком на пятнадцать лет и высылается из теневого города.
Зал встретил приговор гробовым молчанием. Алиса не ждала сюрпризов и ненавидела законы мироустройства, по которым всегда страдали те, кто не мог нападать. Чтобы скрыть настоящих виновников преступления, дочь простого смотрителя библиотеки превратили в преступницу.
– Осужденной есть что сказать? – предложил хозяин теневого года, следивший за судом с балкона.
– Нет, мой властитель, – приподнялся со своего места отец Алисы.
– У меня есть что сказать распорядителю Дворца! – заявила девочка и вскочила со стула. По залу пронеслась волна затухающих шепотков.
– Алиса… – прошипел Матвей Лазарев, пытаясь вразумить дочь, но та точно не слышала его. Не боясь и не смущаясь, она повернулась к Якову Полоцкому. От прямого нахального взора он незаметно повел плечами, точно пятнадцатилетняя девчонка заставила его почувствовать себя не в своей тарелке. Высокая и пока нескладная, нераскрывшийся бутон, совсем скоро она должна была превратиться в изысканный, редкой красоты цветок.
– Я хотела поблагодарить… – Она многозначительно усмехнулась. – Спасибо вам, Яков Игнатьевич за то, что позволяете мне сбежать из этого проклятого места!
Люди потеряли дар речи, у распорядителя Полоцкого вытянулось лицо, и только отец знал, что дочь всегда пряталась за возмутительной дерзостью, когда была смертельно напугана…
В кабинете висела неприятная, нервная тишина.
– Ты красива, – резюмировал колдун таким тоном, словно считал яркую внешность полукровки огромной проблемой, и указал мужчинам на кожаные стулья с заклепками: – Присаживайтесь, господа.