Небесный король
Шрифт:
– Немцы, - крикнул он злым шепотом Егору, - прячемся в металлический шкаф. Быстро.
И первым забрался внутрь гигантского сооружения, служившего для хранения инструментов и всякой всячины. Егор протиснулся рядом, прижал автомат к телу, и затаил дыхание. Антон наблюдал в щель. Спустя несколько секунд дверь отворилась и в помещение вошли двое диверсантов с болтавшимися на шее «Шмайсерами» и в маскхалатах, белевших в ночи, словно одеяния заблудившихся привидений. Они зажгли фонари и, оттолкнув ногами мертвецов, с глухим стуком упавших на пол, освободили зачемто стол. Затем один из них направился к металлическому шкафу (Антон уже приготовился стрелять) и притащил оттуда небольшой, но тяжелый на вид черный ящик, в котором Антон опознал походную рацию. Нацист установил ее на деревянном столе, вытянул антенну, надел наушники, пощелкал тумблерами, и начал бормотать в микрофон чтото на немецком. Единственное, что Антон сумел разобрать, обладая полным отсутствием знаний немецкого, было слово «Люфтваффе». Хотя при чем тут самолеты было абсолютно непонятно, сесть им было здесь абсолютно негде. Закончив сеанс связи и, видимо, получив все, что хотели от далекого командования, нацисты вдруг заторопились, быстро собрали рацию и вышли через туже дверь. Антон подождал еще минуту для вящей убедительности и, приоткрыв тяжелую дверь, испустившую легкий скрип, вылез из шкафа. Рядом тяжело дышал Егор.
– Ты понял о чем они говорили?
– спросил он Антона.
– Да нет, - шепотом ответил тот, - Только чтото про самолеты разобрал.
– Я немецкий в школе, конечно, плохо учил, - сказал неуверенно Егор, - но мне показалось, что у них кончилась взрывчатка.
В этот момент за дверью раздался негромкий хлопок винтовочного выстрела. Тот час в ответ застучали «Шмайсеры». Не сговариваясь бойцы рванулись наружу. Антон толкнул дверь ногой и, выскочив, дважды выстрелил на звук. Один из нацистов, находившихся почти на другом конце плотины, схватился за живот и упал, выронив автомат. Другой в ответ полоснул длинной очередью. Над головой взвизгнули пули. Антон бросился на бетонную поверхность и выстрелил еще раз, но промахнулся. Сзади заработал автомат Егора, яростно поливавшего огнем. Немец огрызался короткими очередями, прячась за трупом. Тем временем Антон вытащил изза пояса гранату и размахнувшись швырнул ее вперед. Раздался громкий взрыв, после которого автомат на той стороне замолк. Когда дым рассеялся, Антон осторожно встал и, выждав немного, пошел в сторону убитых немцев. Сзади, на расстоянии двадцати метров, передвигался Егор. Немцы были мертвее мертвых. Антон пнул одного ногой и поднял валявшийся рядом белый «Шмайсер». Вдруг его чуткое ухо уловило до боли знакомый звук. Точнее, это был гул мощного мотора, раздававшийся откудато сверху. Антон задрал голову, но в этом уже не было необходимости, он итак все понял.
– Кончилась взрывчатка, говоришь, - сказал он смотря на Егора, и вдруг заорал истошным голосом, - Сматываемся отсюда, быстро!!! На берег!
Бомбардировщик гудел уже над самыми головами. Бойцы бросились бежать изо всех сил к противоположному концу плотины, как вдруг неожиданно со стороны озера раздались автоматные очереди. Повернувшись в ту сторону, Антон разглядел на воде две лодки, уходившие к берегу, на котором находилась Катя. Огоньки выстрелов выдавали их положение. Но вместо того, чтобы выпустить очередь по лодкам, он остановился и полоснул по висевшему над головой кабелю со множеством лампочек. Взорвавшись фонтанчиком искр, провод оборвался и плотина погрузилась во мрак. Дворец сказочного султана словно испарился, исчез в одно мгновение. Антон запрыгнул в дверь и слетел вслед за Егором вниз по металлической лестнице. Едва не споткнувшись о трупы красноармейцев, они выскочили наружу и бросились бежать в полной темноте вдоль берега реки вверх по течению. Позади послышался свист падающей бомбы. Затем раздался страшный грохот и все вокруг осветилось ярчайшей вспышкой. В небо взметнулись столбы огня и воды. В адском зареве, казалось охватившем всю долину, стало видно как огромная бетонная стена треснула в нескольких местах и разлетелась на куски. Проломившись под напором воды, плотина рухнула, открывая неистовой реке путь на свободу.
Глава 12. Ледник тает, блин…
Антон шел по тропе медленно, цепко обшаривая подозрительным взглядом окрестные скалы - черт его знает, за какой из них притаился эдельвейсовец со снайперской винтовкой. Хотя, если рассуждать здраво, из снайперской винтовки он все равно шмальнет первым, поскольку увидит издалека. Но береженого, как известно, Бог бережет, а не береженые все давно под снегом лежат. Антон не торопился к ним присоединяться. Катя шла следом и мужественно несла на плече винтовку, из которой смогла ночью пристрелить фрица с расстояния метров четыреста. Если бы дело происходило гденибудь на равнине, подчиненной товарищу Сталину, то ей немедленно дали бы значок Ворошиловского стрелка. Но здесь, в самом центре горной страны, Антон смог ее только похвалить за меткость. Даже не поцеловал - не удобно было както чувства свои показывать при Егоре, хотя тот все знал и видел, да и не время было. Сам Егор, ушибивший при ночном падении колено, ковылял в хвосте импровизированной колонны и периодически тихо ругался для облегчения телесных страданий.
Бомба с немецкого бомбардировщика угодила в самую середину ИнгуриГЭС, в одно мгновение превратив ее в кучу бетонных обломков. Почувствовав свободу, горная река расшвыряла эти обломки по сторонам и устремилась вниз, сметая все на своем пути. Когда основная вода схлынула, то все приняло первозданный вид, на котором куски железобетона и остовы зданий смотрелись как обломки инопланетного космического корабля на таежной земле. Не было здесь места для плотины - горные реки нельзя покорить, на то они и горные. Все это Антон смог рассмотреть, когда наступил рассвет, и бродя вдоль берега он попытался выяснить, что же стало с нацистами, которые сидели в лодках в момент бомбардировки. Судя по тому, что никаких следов нигде не было, освободившаяся стихия в момент размазала добропорядочных бюргеров по скалам. В конце концов, у самого края бывшей плотины Антон всетаки разыскал белую каску и потрепанный горный ботинок, явно не принадлежавший бойцам русского отряда. Удостоверившись, что с немцами покончено, он слегка успокоился, но чтото не давало ему полностью расслабиться. Что именно - Антон пока не понимал. Какоето смутное предчувствие, ничем неподтвержденное опасение, гнездившееся гдето в подсознании.
Немного поразмышляв в одиночестве, Антон вернулся к своим спутникам. Катя и Егор сидели на рюкзаках и наблюдали за его непонятными маневрами. Закурив и немного помолчав, Антон сказал:
– Я так думаю - надо идти к заводу. Чует мое сердце, что там не все спокойно.
Его спутники восприняли известие о продолжении похода с неожиданным спокойствием и даже оптимизмом.
– Идти так идти.
– сказал Егор, покачав головой, и добавил.
– Один черт выбираться отсюда надо. А до завода по карте ближе, чем до поселка. Да там наверняка и какаянибудь подъездная дорога есть. Если фрицы передохли и завод фунциклирует, значит нас домой отправят с комфортом, на грузовиках. Или на лошадях, что тоже неплохо. Главное - добраться до своих и сообщить о судьбе отряда, а там и до аэродрома подкинут.
Катя его поддержала:
– Наверное, правда, надо на завод идти. Там наши.
Антон еще раз осмотрел свое немногочисленное войско и подытожил:
– Значит идем на завод, граждане. По дороге смотреть не только под ноги, но и по сторонам, - чует мое сердце, не вся эта нечисть сгинула. Хотя, может и ошибаюсь.
Перекусив находившимися в рюкзаках консервами и перевязав колено Егору извлеченным из аптечки бинтом, боевая троица собралась в дорогу. Перебравшись через бетонные завалы, они шагали уже третий час с рассвета, но пока вокруг все было спокойно. Снежные вершины гор позолотило солнечными лучами. Выглянувшее впервые за последние два дня светило несказанно радовало Антона, в голову которому по причине временного отсутствия опасности для жизни полезли всякие философские мысли. «Почему так просто, черт возьми, устроен мир, - размышлял лейтенант Гризов, переступая через валуны, - Исчезло солнце - грустим, а стоить ему выглянуть только на минуточку - сразу радуемся. Сплошные рефлексы кругом, и никак ведь умной голове это не поддается, как ни старайся. Можно, конечно, заставить себя радоваться посреди непогоды, но только это будет напряженно и неестественно. А естество, как ни крути, больше солнцу радуется.» Антон остановился, поправил лямки рюкзака, окинул высоченные окрестные горы удовлетворенным взглядом, вдохнул полной грудью воздух, по составу ничем не уступавший чистому кислороду, и зашагал дальше. «Почему плохие мысли сильными считаются, а хорошие наоборот?
– продолжал он дискуссию сам с собой, и сам себе отвечал - Наверное, потому, что плохие намного проще. Всегда легче чтото потерять, оставить без боя, чем воевать до последнего. А бороться сложнее, вот и весь секрет. Во всяком случае, так кажется. Миллионы обретаются в непрошибаемой уверенности, что неприятностям невозможно перечить и даже не представляют, глупые, как калечат такими мыслями свою жизнь. Мысль, она ведь завсегда главнее всего. Через нее одну и меняется мир».
На этой сентенции он снова остановился и посмотрел назад. Катя шла метрах в десяти, а Егор только спускался между больших, в человеческий рост, валунов, находившихся на расстоянии ста метров. Справа шумела Ингури. Антон посмотрел вперед и узнал видневшуюся уже внизу другую долину, которая на карте называлась долиной Аргочь. В ней Ингури разделялась на два более слабых потока и больше не казалась такой свирепой. На другой стороне глубокой и узкой долины высилась молчаливая громада горы Ушбы. Ее заснеженные склоны казались отсюда неприступными, но Антон знал, что по левому плечу есть относительно несложный путь. Если в этом районе оставались какиенибудь неучтенные немцы, то они обязательно прошли бы тропой через перевал Двугорбый, за которым начиналась следующая долина, приютившая в своем чреве тот самый секретный завод. Именно этой тропой Антон собирался пройти к заводу. Между тем, у немцев, если таковые имелись, оставался еще запасной вариант - в обход Ушбы по ее правому плечу. Там находился перевал Ичмет, маленький и узкий, но его было вполне достаточно, чтобы пропустить в долину отряд пеших диверсантов. А сердце вещало Антону все настойчивее, что ночная бомбардировка, случайно уничтожившая остатки группы «Эдельвейс», все же когото из них пощадила. И этот ктото двигался в направлении завода. И очень возможно был не один. С кончиной электростанции энергии на заводе не предвиделось долго, но заказ мог быть уже выполнен и ждать отправки. А что с ним намеревалось делать дальше, высокое командование Антону не сообщили. Немцы наверняка попытаются уничтожить результаты работ по спецзаказу, а потому не помешает быть там раньше. «Хотя, - подумал Антон, - Чего я собственно переживаю? Они наверное погибли все.»
Он уже хотел продолжить движение, как вдруг услышал впереди тихий монотонный звук, напоминавший не то бормотание заплутавшего Муллы, не то интимный разговор ветра и кустарников. Но поскольку кустарников поблизости не наблюдалось, то заинтригованный Антон решил подождать развязки событий, предусмотрительно переключив трофейный «Шмайсер» на боевой взвод. Загадочный звук, между тем, медленно приближался, и вскоре между находившихся на расстоянии пятидесяти метров живописных камней показался всадник верхом на дохлой кобыле неизвестной миру масти, которая еле волочила ноги. К кобыле был приторочен сверток неизвестного назначения, при ближайшем рассмотрении оказавшийся чемто вроде походного шатра или прообраза палатки. Позади бежала маленькая изможденная собачонка. Всадник был одет в длинный брезентовый плащдождевик, порванный во многих местах, и медленно качал головой в такт своей заунывной песне. Увидев направленный на него автомат он никак не отреагировал, словно видел автомат впервые в жизни и понятия не имел, что он опасен, а вознамерился проехать своей дорогой вверх по течению Ингури. Секунду помедлив, Антон преградил ему дорогу.
– Куда путь держим?
– поинтересовался он вполне мирно, успокоенный тем, что Егор уже взял на прицел неизвестного странника.
Странник остановил своего скакуна, не выразив по этому поводу никакого возмущения, и посмотрел на Антона мутным взглядом. Затем он прервал свою нескончаемую песню, поднял глаза к небу, вздохнул, и с невероятным акцентом сказал порусски:
– Моя в другая долина едет. Коров пасти.
– Понятно, - кивнул Антон, - Ковбой значит.
Затем он указал на своих спутников свободной от автомата рукой и пояснил.