Небесный летающий Китай (сборник)
Шрифт:
Коллега безошибочно уловил настроение врага и забеспокоился. Его недавний оптимизм пошел на убыль.
– Слушай, – ответил он не по теме. – Если твоя змея еще раз к нам заползет… Как ты ее терпишь? Эта холера всюду суется и сплетничает.
– Я ей не сторож, – радостно объяснил Чебуров. – Чего это ты на нее взъелся? Ты же ее в свое время…
– Мало ли кого я в свое время, – огрызнулся враг.
– Стульев хватает? – продолжал издеваться главврач. – Ожидается аншлаг?
Говоря так, он вспоминал о брезентах
– Ожидается, – стоически отвечал коллега. – Ты слышал прогноз погоды? Выходные будут чудесные. Ясно и солнечно, ветер южный.
– Ах, даже так… Ну, тебе крупно повезло.
Теперь Чебуров был полностью удовлетворен. Конкурент проболтался. Если он дожидается выходных, то Георгий Жорыч не станет ждать.
Он весело пожелал коллеге успеха, перебросил листок настольного календаря и обвел число красным фломастером. Потом связался с генералом Трофимычем и пожарным Антонычем; объяснил, что вертолет и брезенты ему желательны завтра.
Покончив с техническим обеспечением, призвал команду.
Фельдман, хотя больше не состоял в ней, явился тоже, ибо испытывал смутное чувство вины.
Георгий Жорыч не держал на него зла, премного довольный Кошкиным.
– Генрих Исхакович, – сказал он приветливо. – На ваши плечи ложится музыкальное сопровождение. – Он пощелкал пальцами. – Что-нибудь такое… чтобы впечатлить, но не эпатировать.
– Это легко, – оживился Фельдман. – «We are the champions», конечно.
– По-русски можно? – поморщился Чебуров.
– «Мы – чемпионы». Эту штуку везде поют, она годится для любого мероприятия.
– Ее гомосек поет, – вмешался Гуссейнов. – От СПИДа помер.
– Исключено, – немедленно отреагировал главврач.
– Почему? – искренне удивился Фельдман. – Ведь Губернатор…
– Губернатор здоров. Зачем дразнить?
– Ну, тогда я поищу что-нибудь шотландское, – согласился зам. – Если керлинг пришел из Шотландии, то вполне оправдано…
Георгий Жорыч вновь воспротивился:
– Не надо нам ихних волынок! Неужели нет ничего отечественного?
– Разве что гимн…
– Под гимн мы наградим Кошкина кубком… Кстати, на ваши плечи ложится и кубок. Сходите и купите что-нибудь. Какую-нибудь вазу.
– Под товарный чек, – предупредил Фельдман. – А музыка… давайте тогда эту, футбольную. Ее всегда перед матчами исполняют.
– Оле-оле, что ли?
– Да нет же. «Оле» будут кричать наши фанаты. «Россия, вперед».
– Лучше – «больница, вперед», – вдруг проскрипел Кошкин.
Чебуров удивленно вскинул брови:
– Константин Батькович! У вас, ей-богу, наблюдается вторая молодость. Второе дыхание, бабье лето.
Ежов запел футбольную музыку, и Чебуров узнал.
– А, это… ну, пожалуй. Вы поняли, Генрих Исхакович? Обеспечьте.
Фельдман состроил скорбную мину:
– Где же я ее возьму,
– Чего же тогда предлагаете, с советами лезете?
Главврач выругался и взялся за телефон. Он набрал номер старинного знакомого из пациентов, председателя местного футбольного клуба.
– Алло, Капитоныч? У меня к тебе просьба, с меня литр спирта…
14
Снизу казалось, что крыша парит себе в ясном небе. Роскошная, великолепная, многолюдная, она виделась независимой от убогого типового здания, на котором держалась.
Пожарная команда оцепила больницу. Пожарные скучали и завидовали зрителям; они тоже хотели посмотреть матч. Но вместо этого им приходилось стоять смирно и удерживать в натянутом состоянии брезенты, предмет вожделения Георгия Жорыча.
Высоко над крышей стрекотал вертолет.
Оператор – старинный знакомый Георгия Жорыча из числа пациентов – сидел в проеме наподобие американского ястреба, собравшегося клевать Вьетнам, и целился в крышу видеокамерой.
Георгий Жорыч, спортивный до глубины души, переминался в центре круга. Рогатые трибуны гудели. Глумливый физкультурник возвышался над Кошкиным, готовый по сигналу придать ему ускорение. Размах происходящего произвел впечатление даже на молодого человека, и он против обыкновения помалкивал. Команда соперников, предчувствуя поражение, ненатурально веселилась и нервировала Чебурова притворными намерениями прыгнуть вниз. Хромой ведущий поминутно срывался с места, бежал на край, где изображал ныряльщика, собравшегося искупаться в незнакомом омуте. Пожарные – маленькие в силу оптического обмана – угрожающе матерились и подбирались, готовые встретить пустоголового инвалида хлебом и солью.
Главврач потянул к себе микрофон и обратился с приветствием. Он пошел на экспромт. Приветствие переросло во вступительное слово, так что Чебуров запутался в импровизации.
– О спорт, ты – мир… – сказал он в итоге. – Весь мир, то есть – спорт. Вроде нашего. Нашего мира. И нашего спорта. Погнали!
И дал отмашку.
Физкультурник толкнул, Кошкин побежал, вертолет нависал заинтересованным насекомым. Фельдман, белый, как снег, подбежал к Чебурову с фланга:
– Георгий Жорыч! Вы смотрели сегодня телевизор?
– Уйдите отсюда, Генрих Исхакович! Какой, к чертовой матери, сегодня телевизор?
– Георгий Жорыч, Губернатора взорвали.
Главврач выпустил микрофон. Ноги у него сделались ватными. В огорченном животе, солидарном с Губернатором, лопнула вакуумная бомба.
Фельдман, не дожидаясь вопросов, докладывал:
– Он тоже играл, и ему заложили полкило тротила в каменюгу. Ее загнали в круг, и она бабахнула. А Губернатор там стоял скипом. Все кишки с мозгами повылетели. Говорят, что это все наша крыша.