Небесный летающий Китай (сборник)
Шрифт:
«А что мне думать? – я пожал плечами. – Возможно, существует много разных эстафет».
«Ага, – кивнула Анастасия и замолчала. Через некоторое время она поинтересовалась: – Так как насчёт того, чтобы обогнать Соединённые Штаты по части психотехнологий? Цели и задачи остаются прежними?»
Я вспомнил загорелый затылок водителя и ничего не ответил. Сказать по правде, я утратил интерес к теоретическим основам эстафеты. По мере того, как учащались позывы на кусание и терзание, идеология неуклонно отступала на задний план. Сомнений в том, что я своими действиями решаю судьбу моей несчастной страны, у меня не было, но, подобно Анастасии, я всё больше предпочитал размышлять
Уже наступил тёплый летний вечер; мы быстро шли по ровной тропинке, бежавшей параллельно изуродованному шоссе. Начали попадаться первые постройки; вскоре деревянных домов стало меньше, их принялись теснить карликовые, средневековые якобы замки из красного и белого кирпича. Нас обогнал, тарахтя, засыпающий пыльный"Икарус», а сразу за поворотом обнаружился, не скрытый более соснами, праздно стоящий подъёмный край. Мы вступили в городские пределы.
Новостройки в этом поселении казались болезненной сыпью на коже сказочного существа, которое впитало в себя сонный помещичий быт девятнадцатого века и дикий областной коммунизм. Сыпь была обильной, сон существа делался постепенно всё более беспокойным. Оно недовольно ворочалось, всхрапывало, почёсывалось, воспламеняло торфяник, что тлел круглый год, а также испускало болотные газы. Нам нужно было позаботиться о ночлеге, но мы не позаботились. Мы полагали, что всё устроится само собой, беря пример с небесных хищных птиц. И для начала завернули на привокзальный рынок.
Разумеется, на рынке тоже царило затишье. Не могло быть и речи о том, чтобы прямо здесь напасть на кого-либо из продавцов и покупателей, для этого нам стоило навестить мирные, беспечные палисадники. Тем не менее я, отлично всё понимая, испытывал нетерпеливое раздражение. Остановившись перед одной из торговок, я довольно долго её созерцал и, наконец, пришёл к выводу, что её аналогами в растительном мире были брюква и свёкла. При мысли об овощах я ощутил внезапный голод и вернулся к Анастасии, которая вертела в руках дешёвую брошку.
«Надо перекусить», – я обратился к ней без всякой задней мысли, подразумевая насыщение в одном из местных кафе. Она недоумевающе улыбнулась – дескать, надо – что тут говорить? и так понятно. Меня поразило, сколь радикально поменялись наши пищевые приоритеты, поскольку было очевидно, что моя подруга подумала совсем о другом.
«Я говорю об обычной еде», – уточнил я сдержанно. На лице Анастасии написалось секундное непонимание, но вот, в конце концов, дошло, и она согласно кивнула. Я порылся в карманах, вынул деньги, сосчитал. Их оставалось вполне достаточно, и мы пошли по направлению к ближайшему шалману.
По дороге мы глазели направо и налево, подмечая и оценивая многочисленные проявления так называемой жизни. Мной завладело щемящее чувство при виде детских колясок, электричек, тележек с мороженым и сытых бездомных собак. Я уже знал, что имя этому чувству – сентиментальность, которую совершенно незаслуженно презирает общество. Ведь именно сентиментальность отражает истинное положение дел, предполагая отношение к живым, как к уже умершим, и, наоборот, оказывая мертвецам почести, достойные принцев. Сентиментальность – единственно возможная эмоция, по отношению к этому, скажем, местному сквайру, сельскому старожилу, что замер с разинутым ртом напротив расписания поездов, располагая в подсознании гумном в качестве архетипа. Или к этому глупому парнокопытному в туфлях на платформе с дыню величиной –
Когда до кафе осталось не более ста метров, я шепнул:
«Расходимся».
Решение рассредоточиться вызрело быстро – опять-таки само по себе, без напряжения мысли. Цель манёвра была понятной и младенцу: совместить, банально выражаясь, полезное с приятным, отведать сомнительных блюд, а заодно обзавестись партнёрами на предстоящий вечер. Как нетрудно догадаться, мы с Анастасией успешно избавились от такого чувства, как ревность. Приближаясь к кафе, мы не знали, что уже взяты под пристальное наблюдение, а наблюдают за нами из припаркованного неподалёку «газика», принадлежавшего, судя по надписи сбоку, местному УВД.
Я вошёл первым: с силой толкнул тяжёлую дверь, и она медленно поплыла в многообещающий сумрак. Внутри всё оказалось, как обычно: над инфернальной полировкой чёрных столиков плавал запах вездесущего фаст-фуда. Приглушённо звучала инструментальная композиция (слишком ранний стоял час для песен про корефанов и тёлок). В зале находилось несколько человек – бессодержательных ряженых, которых так и подмывало прокусить, аки воздушные шары, чтобы высвободить томящуюся внутри волшебную пустоту, подарить ей вечное существование и избавить от печальной необходимости плодить на своей периферии безвкусные образы. Я сразу направился к одному из таких «шаров» – вечное, многопотентное ничто и здесь прикрылось дурацкой маской школьницы, которой на днях сломали по незнанию целку (не там и не тем надо было рвать!) и которая после этого явилась сюда в поисках дальнейших приключений. Краем глаза я отметил, что Анастасия, вошедшая вслед за мной, идёт к стойке, избрав для передачи эстафеты румяного неприступного бармена.
«Позволите? " – спросив у школьницы разрешения сесть, я тут же сел напротив, не дожидаясь этого разрешения и абсолютно в нём не нуждаясь.
Девица прекратила своё идиотское сосание, выпустила изо рта соломинку и ошарашенно уставилась на меня. Я вскинул брови, изображая галантное удивление:
«Что-нибудь не так?»
«А вы нездешний? " – спросила девица с опаской, не поддающейся логическому объяснению.
«Да, – ответил я легко и откинулся на спинку кресла. – Я приехал издалека. Путешествую автостопом. Не приходилось?»
Та, не говоря ни слова, покачала головой и смотрела на меня с прежним выражением на лице.
«Вас угостить?» – произнося эти слова, я невольно вспомнил первую встречу с Анастасией, и в душу мне закралось намерение повторить свои действия с точностью до мелочей. Разница была лишь в том, что тогда, за столиком летнего кафе, я не отдавал себе отчёта в происходящем. Но эта разница не значила ровным счётом ничего. Я считал, что того, что стало известно Анастасии, достаточно для самостоятельного продолжения эстафеты, и, исчезни она сию секунду, это нисколько меня не тронет.
«Вы знаете, как у нас принято? " – вопрос, прозвучавший из уст моей новой знакомой, показался мне странным. Сказать по правде, я вообще не понял, о чём она говорит.
«У нас такой порядок, – сказала девица с ноткой победного, зловещего превосходства. – Общий расклад: человек был, человек пропал, человека нашли. А наш расклад – человека не было, человек появился, человека не стало».
«Очень интересно, – отозвался я, и мне действительно стало интересно. – Нельзя ли поясней?»
«Можно», – послышалось у меня из-за спины. Я полуобернулся и увидел, что рядом мается детина в милицейской форме.