Небо Голливуда
Шрифт:
Они помогли ему взобраться на подоконник. Все-таки это был тучный пожилой человек с негнущимися конечностями.
Он подошел к кухне и открыл дверь. Тут же раздался пронзительный вой сирены, Джим с ужасом посмотрел по сторонам. Кажется, ничто не нарушило порядок в этом мире. Через пять секунд, как и обещал Бенсон, сирена начала глохнуть и замерла с протяжным жалобным вздохом.
Бенсон открыл дверь на кухню.
– Заходите, – сказал он, – ничего не трогайте. Мы сразу же спустимся вниз.
В узком коридорчике возле кухни располагалась лестница в подвал.
– Еще
– Замолчи, – приказал Грин.
Спустившись по лестнице, они оказались в темном коридоре. Бенсон включил свет. Сводчатый потолок в романском стиле, пол из коричневой плитки, кирпичные стены. Эта часть дома не сочеталась с ажурным, прозрачным и изящным арт-деко первого этажа. Наоборот, в подвале царила тяжелая и подавляющая атмосфера.
Бенсон открыл еще одну дверь, зажег свет, и они оказались перед замурованным сейфом, с тяжелой дверью, покрашенной зеленой краской, в полтора метра высотой, которая крепилась на двух шарнирах с внешней стороны широкого металлического обрамления. С помощью термической линзы такую дверь можно было снести за пятнадцать минут.
– Приступайте, господин Грин, – сказал Бенсон и отошел в сторону.
Грин вытащил ключ из кармана брюк, отодвинул металлический язычок, висевший над замочной скважиной, и вставил ключ.
– Она нас не подставила? – волновался Джим.
– Подходит? – спросил Флойд.
Грин повернул ключ.
Практически не встречая сопротивления, Грин взялся двумя руками за рычаг, торчавший над замком и указывавший направо – он стоял на половине пятого, – и резким движением повернул его налево, до половины восьмого.
– Как по маслу, – сказал он.
Затем он схватился за ручку и открыл дверь сейфа – плиту толщиной в десять сантиметров, идеально балансировавшую на шарнирах и легко поддающуюся.
Они заглянули в сейф. Стопки банкнот. Заботливо укомплектованные руками бухгалтера. Эйфория. Миллионы долларов, подсчитанные, разложенные по пачкам, готовые к использованию на острове Гогена, к оплате ирландского издательства и гостиницы в Марокко. Не говоря ни слова, они торопливо раскрыли свои чемоданы.
– Проходимцы, – раздался голос сзади.
В дверном проеме стоял Родни, с победоносным видом играя револьвером, и актеры уронили на пол то, что держали в руках.
У Грина запищал мобильный телефон, но Грин не мог ответить. Очевидно, это была Паула, которую о возвращении «мустанга» известил Чарли, и она в свою очередь хотела предупредить Грина.
– Тебе не стоило снимать очки и усы, – усмехнулся Родни, обращаясь к Флойду Бенсону. – Проехав мимо вас и очутившись на Ля-Бри, я подумал: черт, да это же монтер, известный актер-неудачник. Боже, это ведь он все придумал. – Он повернулся к Грину: – Не хочешь ответить на звонок?
Грин покачал головой.
– Дай мне, – сказал Родни.
Грин протянул ему «Флиппфоун».
– Да? – сказал он и услышал голос Паулы.
– Грязная потаскушка, – произнес он спустя десять секунд. – Шлюха, вот ты кто. А я ведь было действительно поехал к тебе. Я тебе поверил, продажная тварь! – Он слушал и качал головой:
– Не утруждай себя. Ты завралась вконец!
И вдруг около него оказался Джим. За какую-то долю секунды он вытащил пистолет и преодолел двухметровое расстояние по направлению к Родни. Он загубил свою актерскую карьеру, когда не смог на съемках осуществить то, что сейчас проделал с таким блеском: он приставил дуло пластикового пистолета к голове Родни.
– Брось-ка свою игрушку, – приказал он.
Ошарашенный внезапным нападением Джима, Родни нервно заморгал. Однако он по-прежнему целился во Флойда Бенсона и не собирался сдаваться.
– Если ты выстрелишь, он тоже умрет, – предупредил он.
Но Джим не дал ему шанса и тут же спустил курок.
На глазах у Грина Родни был убит. Его череп разорвался на мелкие кусочки, и он умер прежде, чем выстрелить во Флойда. Из глаз его что-то исчезло, роговица растворилась, взор потух.
Джим стоял с дымящимся вонючим пистолетом рядом с качающимся телом, которое, как ни странно, еще продолжало стоять, и отошел в сторону, когда Родни рухнул на пол. Руки и грудь Джима были запачканы чем-то склизким.
– На лице тоже эта гадость? – спросил он.
Грин кивнул. Дрожащими пальцами Джим расстегнул рубашку. Затем снял ее с себя неловкими движениями и вытер лицо.
Флойд Бенсон стоял, словно окаменелый, уставившись на размозженный череп Родни, а потом вдруг наклонился вперед и вытошнил весь свой обед.
Джим смотрел на Родни, на серые и красные остатки его головы на своих брюках, на грязную рубашку, которую держал в руках.
Заикаясь, едва дыша, Грин пролепетал:
– Ты ведь говорил… что он из пластика.
– Я говорил неправду, – сказал Джим.
ТРИДЦАТЬ ОДИН
Они отвезли Чарли обратно в «Сант-Мартин», где он снял полицейскую униформу и получил тысячу долларов в качестве обещанного гонорара.
– Здорово, – поблагодарил он Джима, сияя.
Они стояли под платанами на запустелой улочке возле гостиницы, где в ожидании смерти прятались в тени грязные бездомные, красными глазами разглядывавшие их так, словно они только что прилетели с Марса. Отчасти это было правдой. Актеров не покидало ощущение, что они вернулись на Землю из открытого космоса – сетчатка сохранила образ разорванной головы Родни, похожей на разбившуюся тыкву.
– Когда ты мне пообещал этот куш, я подумал: как же, так я тебе и поверил, старый прохвост! Боже, с ума сойти! Они настоящие?
– Гарантированы казначейством, – ответил Джим, не выражая при этом никаких эмоций.
– Когда мы снова увидимся? – спросил Чарли.
– Скоро. Выпьем чего-нибудь вместе.
– Отлично.
Они молча поставили свои автографы на листках чистой бумаги, которые Чарли взял с собой, и помахали ему на прощание.
По дороге в Санта-Монику в ушах по-прежнему звенело от грохотавшего выстрела из пистолета Джима, тысячи ударов кнутом отзывались эхом из сводов подземелья дома Жан Хэрлоу.