Небо Славян

Марочкин Виктор

В лагере уже поняли, что это вылазка русичей. Но сопротивление было тщетно: люди спросонья бестолково суетились, когда на лагерь налетел живой смерч из их же коней. Все, кто стоял на ногах, кто попытался остановить животных, погибли на месте. Весь лагерь был буквально перевернут вверх дном, ничто не осталось лежать на своем месте. Кони не остановились. Прочесав лагерь как мечом по незащищённому телу, они двинулись дальше, уходя в лес. Страх овладел душами животных, и лошади, подгоняемые им, скакали во весь опор без остановки. Многие падали, ломали ноги и так же, как и люди, были намертво затоптаны своими же сородичами.

Словене вместе со всем табуном прошли по лагерю хазар. Данко заметил,

что врагов было больше десяти тысяч. Около тринадцати пришло на его землю за наживой. Но сейчас дело было другое. Его замысел сработал, они лишили хазар их главного оружия – коней. Все знают, что конный хазарин – хороший воин, но как только он входит в пеший строй, то становится легкой добычей для опытного воина. Это было на руку словенам. Пусть даже хазары и соберут свой табун, все равно половина воинов останется без коней, а значит, они будут уязвимы. Так или иначе, они не двинутся обратно, а пойдут за тем, зачем пришли сюда. Следовало готовиться к бою.

Начинало светать, надо было возвращаться на заставу. Все собрались в назначенном месте. Не досчитались пятерых. Чуть перемявшись в седлах, воины двинулись к заставе. Сейчас время играло большую роль. Нужно было нанести следующий удар, пока враг не опомнился и только начал собирать свои силы обратно. Скакали довольные. Для многих это была первая стычка с врагом, и они были рады, что Перун следил за ними и оставил в живых. Лишь двое соблюдали абсолютное спокойствие – те, для которых это была далеко не первая вылазка и не первая кровь на их клинках, они ехали плечом к плечу и даже были чем-то похожи. Данко завоевал уважение, а это многого стоит среди воинов. Дальше их ждала застава с известиями.

Глава 8

Молодой предводитель хазар ступал среди мертвых тел своих воинов. Он всматривался в лицо каждого хазарина и видел в остановившихся глазах только ужас и страх. Сам же он не пугался, Тимур был как никогда спокоен. Только одно не выходило из головы: это был его первый поход, и начался он именно так. Это могло остаться в памяти воинов и лечь на его имя тенью неудачника, за которым потом никто не захочет пойти. Надо было собраться.

Тимур наблюдал, как в лагере шла суета, как сотники и десятники отдавали приказы, как собирались обратно в войско те, кто этой ночью бежал от страха. Сын хана винил в произошедшем исключительно дозорных, которые не уследили за продвижением врага им в тыл. Наказание было приведено в исполнение. Все, кто дежурили ночью, были обезглавлены, их тела оставлены на съедение диким животным. Это был урок для всех, кто еще вздумает так же нести службу. Хазарин помнил, как поступали в таких случаях мудрые воеводы, а также вожди, и прибег к такому же методу. Сейчас требовалось сохранить дух. Если сейчас развернуть войско обратно в степь, то можно распрощаться со своим славным именем и обрести вечный покой. Тимур не собирался этого делать. Он двинул войско дальше в земли русов.

Военачальник и опытный воевода, который не раз грабил и вырезал села и городища, сейчас находился в большом гневе. Как могли его, хитрого, как лису, и опасного, как медведя-шатуна, обхитрить и нанести удар ему в спину? Гнев вырывался из груди хазарина. И этот гнев выливался на войско, которое трусливо бежало.

Рахин-Хасан собирал войско. На его плечи лег позор, и он это понимал. Но никто не осмелился бы сказать это ему или кому-либо другому. Ведь все знали: кто назовет Рахин-Хасана трусом, лишится жизни. Все молчали. И молча выполняли то, что им приказывали.

Весь табун лошадей так и не смогли собрать. Уходить дальше за ними было опасно, можно было нарваться на словен. Потому садились на тех, кого смогли вернуть.

Тимур подошел к военачальнику. Хоть главным над войском

был Рахин-Хасан, но он все же слушался приказов молодого хазарина. Но все это было больше из-за уважения к его отцу, чем к самому Тимуру. Тот обратился к нему с вопросом.

– Сколько получилось вернуть лошадей?

– Около шести тысяч, остальных, скорее всего, уже не вернем, дальше за ними идти опасно. – Рахин-Хасан говорил сквозь зубы, его гордость была уязвлена оттого, что ему приходилось отчитываться перед этим молокососом, у которого еще даже не появилась щетина, как у настоящего мужчины.

– Значит, нам нужно будет разделиться. Я заберу всех конных и двинусь вправо по направлению реки, ты же пойдешь на север с пешими. Будем обходить с двух флангов. – Тимур отдавал приказы повелительным тоном, не считаясь с опытом и возрастом военачальника.

– Нам нельзя делить войско, особенно когда мы без наших коней! – Гнев вырывался из груди старого хазарина, но он его сдерживал.

– Русов в этих землях гораздо меньше, чем нас. Если мы зайдем с разных сторон, то они не смогут биться на два фронта, и тогда мы зажмем их в кругу и выйдем победителями.

– Я воевал с твоим отцом против русов, они умелые воины, нельзя их недооценивать, нам следовало бы идти вместе.

– Решение уже принято, отдай приказ сотникам строиться, конные уходят вместе со мной. Мы должны будем пересечься возле Словенска. Ты ударишь им в спину, в тот момент, когда я буду заходить с тыла. Готовься выступать. Аллах тебе в помощь.

После этих слов молодой вождь ушел к конным, готовиться выступать. У Рахин-Хасана побагровело лицо. Гнев вырывался наружу. Этот юноша ничего не понимает в тактике, а строит из себя опытного военачальника. Биться в пешем строю с русами было самоубийством. И военачальник это понимал. Только вот не мог этого объяснить, ведь могли посчитать, что он трусит, и тогда все кончено. Рахин-Хасан видел, как конные уходили вслед за их молодым вождем. Но те, кто уходил, в душе мечтали остаться, ведь они прекрасно понимали, что молодой вождь ничего не смыслит и идет, сам не зная куда.

Рахин-Хасан собрал оставшихся пеших воинов. Он увидел много знакомых лиц. Это были те хазары, которые не раз ходили с ним в бой, на которых можно было положиться. Он знал их боевой опыт, также знал, что они не из числа трусов и не побегут, если сам военачальник будет в гуще битвы. Для них было честью идти вместе с ним. Одно тяготило его: хазары шли пешком, это было им в диковинку. А впереди, судя по всему, опытный враг, который знает толк в ведении боя, и, что самое главное, этот враг защищает свою родную землю, что дает ему больше уверенности в бою. Но Рахин-Хасан уходить не собирался, он двинул свое пешее войско на север, к переправе через небольшую речку, которая стала у них на пути. Впереди шли небольшие разведывательные конные отряды, чтобы в случае чего предупредить о враге. Но врага не было, и потому степняки шли скорым шагом, чтоб поскорее форсировать реку.

Тимур выбрал правильную дорогу. Его конная часть войска шла в направлении ряда славянских деревень. А это сулило лишь одно – разорение и смерть. Через некоторое время разведка хазар донесла, что впереди стоит деревня. Людей почти нет. Молодой хан не стал долго думать, да и здесь не о чем было думать. Степная рать двинулась на словенскую деревушку.

Как черная чума, налетели конники на сельчан. Началась суматоха. Никто не успел даже сообразить дать отпор. Все произошло моментально. Злые после неудачной ночи хазары били стрелами всех, кто им попадался под руку. Жгли дома, выносили содержимое изб. Шел грабеж, как и всегда бывает при набегах. Скотину тоже забирали, награбленное шло в обозы. Хазары пьянели от грабежа, причем такого легкого, без сопротивления или потерь.