Небо Славян
Шрифт:
Пока русич готовил мясо, время подходило к вечеру. Обратный путь наметили на утро следующего дня. Подвязав убитого оленя повыше от земли, братья сели есть. Добрые куски жареного мяса издавали очень аппетитный запах. Даже тот, кто был бы не особо голоден, не устоял бы перед этими кусками жареной оленины. Братья ели с наслаждением: отрезая ножом небольшие кусочки, они вкушали нежное мясо. Двух кусков, отрезанных Данко, было достаточно для того, чтобы наесться двум крепким русам.
Вечера были еще прохладные, и спать на устланной одними листьями земле было холодно и зябко. Поэтому братья наломали сосновых веток и сделали из них хороший настил. Сосна хорошо сохраняла тепло и, бывало, спасала в жуткие стужи. Аккуратно уложили ее, получилось мягкое ложе, и иголки почти не тревожили тело.
На лес уже накинулась
Ратмир моментально окунулся в мир грез. Крепкий запах сосны делал сон молодого словенина еще крепче. Но к старшему брату сон никак не шел. Переворачиваясь с боку на бок, Данко понял, что этой ночью сна не будет. Небо стало уже полностью черным, и в этом безмерном пространстве сквозь ветви деревьев проглядывали маленькие огоньки. Перевернувшись на спину и подложив обе руки под голову, словенин внимательно разглядывал звезды. Ему был интересен тот мир, откуда эти светлые огоньки наблюдали за ним, за его семьей и остальными русами, которые ходили по земле. Внимательно вглядываясь в небо, Данко рассмотрел несколько созвездий, которые ему показывал еще старый варяг. Он рассказывал молодому русу, как варяжские ладьи ходили по звездам в другие земли, как они ходили по большой воде и возвращались с большой добычей. Даже пробовал объяснять, как это происходит, но дело требовало практики, и старый воин не стал углубляться дальше.
Лес стоял безмолвный. Лишь иногда раздавалось уханье совы, нарушавшее тишину леса. Данко смотрел на звезды, мерцающие огоньки завораживали его, мысли переплетались, воспоминания о прошлом сливались с мыслями о будущем. Словенин, смотря на звезды, представлял себя, строил свою тропу судьбы, по которой он хотел бы идти.
Каждый русич думал о том, как прожить отведенное ему время достойно: укрепить свой род, дать жизнь детям. Мужчина должен был быть сильным в такое время, где каждый момент мог стать опасным. Воспитывая детей, мать учила дочек, как им вырасти настоящими девушками славного рода русов, а сыновей отец учил быть настоящими мужчинами, так, как его самого учил его отец: беречь и защищать свою землю, свой дом, идти по стезе Прави, чтить предков.
Обо всем этом размышлял старший сын кузнеца, Данко. Годы его были уже хорошие, и в его возрасте почти каждый имел по несколько детей-подростков. Но у этого руса жизнь шла не по такому руслу. Он побывал в разных местах, видел другие народы, и все равно, где бы он ни был, судьба не давала ему ту, которая подарила бы ему сына и сделала бы его счастливым. Когда был в походах или же постоянно в каких-то делах, это особо не замечалось, но, когда оставался один, мысли накидывались как крылатые вороны, терзали и требовали ответов.
Данко не был стар и жениться всегда успел бы, но сердце щемило непонятное чувство. Это началось с того момента, когда однажды в Новгороде он повстречал одну девицу. Красота ее показалась молодому воину необычной. Черноволосая, с красивыми зелеными глазами, милыми чертами лица, она как будто заворожила парня. Он не мог оторвать глаз от ее стройной талии, большой упругой груди, нежных и в то же время сильных рук. Каждый раз словенин не упускал шанса пересечься с ней, полюбоваться ее красотой, ловкостью ее движений. Тогда Данко прознал, как ее зовут, и ему открылось светлое имя Берислава, что означало «будь славен со мной». Она была на одну зиму моложе Данко, детей не имела, но была замужем. Это огорчило парня. И даже одно время он перестал приходить на базар, чтоб полюбоваться ею. Но когда он все-таки решил сходить, ибо душу рвало изнутри, то опоздал. Оказалось, что она ушла вместе с мужем в словенские земли на торг. После этого молодой ратник так ее и не видел. Прошел слух, будто на обоз, в котором шла Берислава, напали по пути и всех перебили, но как ни старался Данко узнать точные новости, никто не мог сказать ничего конкретного. Совсем отчаявшись, он ушел в поход и не щадил себя в нем: первым в строю стоял, первым в разведку уходил и возвращался последним, когда уже сменялось по несколько отрядов. Уходил в тыл к врагу, приводил пленных, сильно рискуя жизнью. Смотрел в глаза смерти и, смеясь, дерзко бросал ей вызов. За это Морана пощадила его в последнем сражении, хоть
За всю ночь Данко так и не сомкнул глаз. Разбираясь со своими мыслями, путаясь с прошлым и будущим, словенин пролежал все ночное время, глядя на звезды и не сводя с них глаз. Костер догорел, и в серой золе уже не было видно красненьких угольков. На листву выпала прохладная роса, но на сосновых ветках росы особой не было, они были почти сухие. Встав с соснового ложа, старший брат потянулся и, подойдя к ручью, окатил из широких ладоней всего себя прохладной водой. Дрожь пробежала по коже, сразу стало свежее. От шума проснулся Ратмир. Умывшись, братья решили перекусить. В мешке осталось немного хлеба. Съев по куску и запив водой, они двинулись к дому.
В лесу еще стоял утренний мрак. Солнце только вставало и не могло освещать лес. Но оба словенина знали дорогу домой и без труда ступали по тропинке, ноги сами находили правильный путь. Шли молча, особо не разговаривая, лишь иногда перекидываясь несколькими вопросами и воспоминаниями детства. Вспоминали, как отец показывал все хитрости леса и рек, как обучал выживанию, учил законам жизни, без которых русич не имел бы смысла существования на земле, без которых пращуры не приняли бы его к себе. Обоим было что вспомнить: и то, как лупили друг друга, и как Данко не раз заступался за младшего, беря вину на себя. И как было тяжело Ратмиру, когда старший брат решил покинуть отчий дом и уйти в дружину. Как жизнь без опоры брата пошла по-другому. Пришлось становиться самостоятельным и отвечать за свои поступки самому. Но младший брат справлялся со сложностями, ведь он был внуком Сварога, бога русов, а значит, он был обязан пройти эти испытания и выйти из них победителем.
Так и шли всю дорогу, то смеясь, то впадая в воспоминания, от которых немного щемило душу. Путь обратно лег быстрее, чем на охоту, ноги сами несли к родному дому. И, когда солнце осветило деревья, братья уже выходили из леса. При выходе из леса на небольшую полянку вдали был виден дымок от Словенска. Люди уже встали и трудились. Ведь каждый русич жил трудом, без труда не было бы смысла жизни. С раннего утра и до того момента, когда солнце начинало садиться, люди трудились.
Шли старой дорогой к той двери в частоколе. Подойдя, братья увидели, что дверь закрыта на засов. Видать, отец, поняв, что сыновья не вернутся к ночи, решил закинуть засов обратно. Данко постучал своим довольно-таки немаленьким кулаком в дверь. Внутри ничего не происходило, только был слышен отдаленный стук кузнечного молота. Поняв, что отец находится во дворе, словенин с еще большим усердием приложился к двери. Стук молота затих, и за частоколом послышались шаги. Рат без труда откинул засов и впустил детей во двор. Увидев, что братья вернулись с добычей, он направился под навес, чтобы взять инструмент для освежевания туши.
Ратмир вместе с братом присел на скамейку, хотелось перевести дыхание и испить воды. Вскоре отец вернулся с маленьким ножом, чтобы снять с оленя шкуру и разделать тушу. Но старший брат решил заняться сам этим делом, и отец отправился обратно в кузницу доделывать работу. Матери во дворе и в доме не было, видать, она отправилась в городище по каким-то делам. Данко взял остро наточенный нож и начал аккуратно снимать шкуру с убитого животного. А Ратмир отправился за бочкой и засолом, чтобы поместить туда срезанное мясо. Так оно лучше хранилось и долго не пропадало, хотя очень быстро употреблялось в пищу.
Во дворе каждый из трех мужчин был занят своим делом, и это напоминало Данко его детство, когда отец приходил с охоты и они с братом помогали ему с разделкой тушек. На душе было приятно, хотелось жить и радоваться каждому дню, и не было места для печали в этот момент. Он был рад возвращению домой, какое-то необычное действие оказывала на него родная земля. Не хотелось ничего: ни походов, ни ратных подвигов, просто хотелось быть дома – там, где он вырос, там, где был его отчий дом.