Небо Славян

Марочкин Виктор

Глава 4

Рус рождался и умирал свободным, это было сутью его жизненного пути. Славяне не знали рабства и угнетения слабых. У них все было равноправно. За высказанное мнение не избивали, не предавали пыткам и не делали многого такого, что было принято у многих других народов. Жизнь русичей в том и заключалась, чтобы помогать своему роду, не покидать в беде, быть сплоченными – в этом была сила. Каждый поддерживал своего. Старший научал младшего, сильный не давал в обиду более слабого. Поэтому-то славяне и были сильны вместе, как железный молот, и остры, как лезвие меча. Народов было много, и также много было разных царей, князей. Но ни один из них не славился своей сплоченной силой, тягой к жизни и любовью друг к другу. Славянину не нужны были каменные города с тысячами и тысячами людей, где на улицах из-за столпотворения происходили бы давки, где народ был бы угнетен своим владыкой,

не нужен был мир, в котором каждый пытался бы подставить другого ради собственной выгоды, и страна, в которой каждый был бы сам за себя, в которой царили бы хаос, угнетение и рабство.

В торговле с другими народами русам предлагали, как товар, людей, закованных в цепи, как животных. Это было совсем непонятно внукам Сварога. Как свободный человек, наделенный душой и жизненной силой, мог продаваться как товар? Они никогда не знали этого, это было им чуждо.

Жизненный путь русов лежал далеко от пыльных каменных стен городов, наоборот, он шел вблизи лесов и рек, где душа умела слышать голос леса, сливалась воедино с природой, все шепоты которой были понятны человеку. Каждый пытался построить жизнь правильно и достойно, как жили его предки, а до того – предки предков. У славян не было бедных или богатых, униженных или возвеличенных. Все были равны. Но тем самым и все были едины, как одно целое, что не раз помогало выживать народу. Голод и нищета были неведомы русам, ведь леса и реки были полны зверья и рыбы. Даже ребенок умел охотиться на дичь, мог освежевать ее и запечь на углях, и только самый ленивый, у кого душа из черного камня, бывал голоден, ведь его путь шел не по светлой стороне, а в мир темный, бездушный, лишенный всего хорошего и обреченный на вечное скитание на темной стороне.

Славяне жили душой и не боялись смерти. Смерть была частью, неотъемлемой частичкой мира, рано или поздно человек уходил из этого мира в мир иной, где ему предстояло пройти по тропе жизни, и сделать это так же достойно, как он делал это в земной жизни. Многие ощущали это бесстрашие и безразличие к смерти, когда приходили с огнем и мечом на землю русов. Ведь приходивших было немало, и не всегда внуки Сварога побеждали, но и были не раз биты. Неоднократно их земли разорялись степняками, которые были главной угрозой, они начисто уничтожали роды, уводили людей в полон и продавали другим народам. Городища были сожжены и стерты с лица земли. Оставшиеся в живых уходили в лес – единственное убежище для угнетенных судьбой людей. Но главная беда была в разногласии. Все были вольны, и никто не хотел ставить над собой старшего – выше себя, главнее себя. Зачастую все отказывались единой силой отбиваться от врага, а той силы, что удавалось собрать, не хватало для равного боя, потому-то и приходилось отражать набеги поодиночке, пропадая под ударами кривых сабель степняков.

Время шло. Так или иначе, русичи крепли. Начали объединяться, жить в единстве, одним укладом. Не все соглашались, но все-таки люд шел, городища росли, а вместе с этим росла и сила русичей. Началась охрана границ, были построены заставы для наблюдения за степью, нежданным гостем, пришедшим с мечом. И тогда, задолго до первых князей и старшин Словенска, славяне били врагов, били степь, обращая в бегство всех и вся. Тогда услышали их остальные, и увидели силу в единстве, и пошли к своим братьям, у которых текла та же кровь, чтобы быть с ними в горе и радости, идти по одной тропе судьбы.

Дальние народы прослышали о русах, но по-прежнему считали их варварами. Их не пугали рассказы про неустрашимых воинов, не боящихся смерти. Цари и императоры верили в свое величие, были уверены в силах своего войска и своих подданных. Но не раз им приходилось усомниться и в преданности своих подданных, и в силе и количестве своей армии. Когда гунны, готы, франки, скифы, саки, пикты и все остальные якобы дикие народы разоряли земли какой-либо империи, доказывая свою силу и сплоченность в достижении единой цели, то люди более высокого положения, как они себя считали, не могли им ничего противопоставить, кроме дани, или платежа, за свои никчемные жизни. Но все же эти люди не отказывались от мысли, что они выше других. Выплатив непомерно большую цену за свои жизни, народы империй считали, что они обдурили глупых варваров и были умнее. Время показывало обратное. Империи с их монархами катились по наклонной, а те самые варвары, которые, по разговорам, обитали в лесах и жили в звериных норах, становились великими, становились единой силой и мощью.

Русь, как и все варварские государства, росла и крепла, но крепла по-особому, со своим законом и жизненным уставом. Вдали от всех остальных народов копилась тайная сила, не известная никому. Здесь люди понимали свою жизнь совсем по-другому, иначе. Для них жизнь была чем-то большим, чем просто жаждой наживы, предательства и напрасно пролитой человеческой крови.

Их жизненная тропа пролегала через понимание этого мира, всего, что в нем происходит, и они считали себя частью его. Не хаосом и истреблением жили они, как иные цари, стремившиеся стать еще величавее. Русичам это было не нужно. У них была земля, и за эту землю погибали их пращуры. За свой род, за все живое на своей земле умрут и их потомки, когда придет их время.

Данко легкой поступью шагал по городищу, всматриваясь в каждый дом и избу. Все, что он видел и разглядывал, было для него как-то ново. Вроде бы он прожил здесь большую часть своей жизни, но, когда он ступал по Словенску, многое было новым для его глаза. С того момента, как он покинул отчий дом, городище разрослось, окрепло, как юноша, вышедший из мальчишеского возраста. Людей становилось больше, град становился величавее. Не было розни среди народа, жили спокойно, не во вред или выгоду другим. Хлеба на полях хватало, дичи в лесах было полно, на голод люд не жаловался. Гостомысл повел людей правильно, никого не ущемляя и не обижая. За это его и любили. С опорой на эту поддержку в его голове зародились мысли более интересные. Ему хотелось объединить всех. Князю казалось, что так будет крепче род славянский, ведь кровь одна течет по венам, все они внуки Сварога, а значит, должны быть едины. Но это было не так просто. Старшины не хотели становиться все под одного князя. Ведь себя они тоже считали князьями. Многие воспротивились, но и немало ушло в Словенск. Тех, кто воспротивился, Гостомысл силой не брал, решил, пусть сами решают, как им лучше, но сказал, что если они решили быть сами по себе, то ни при какой беде пусть не забывают, что они решили быть одни. И после семи лет отсутствия Данко заметил усилия князя укрепить свой град и сплотить народ.

Солнце уже освещало головы людей, и с высоты полета птицы они были словно муравьи, занятые каждый своей работой. Словенин шел не дворами, а по широкой улице, прорезавшей почти весь град. Люди оборачивались и всматривались в его лицо, некоторые что-то шептали друг другу, показывая кивком головы на Данко. Оружия при нем не было, не считая ножа, с которым он не расставался. Проведенные в дружине годы научили его изучать толпу, замечать в ней многое полезное для общего блага. Он вел счет людей, которые смогли бы дать отпор, счет стражи, замечал крепость домов и стен. Все это Данко изучал и сейчас, когда шел по родному городищу. Но делал он это не из злых помыслов, а потому что уже жил этим, был воином, всегда готовым к битве. Так или иначе, словенин заметил, что Гостомысл учредил охрану города, на главных воротах стояли восемь хорошо вооруженных мужчин, полностью облаченных в кольчуги, в шлемах, при себе каждый имел меч, копье и щит. Также в Словенске были мужи, которые в случае нападения облачались в доспехи и шли в бой. Все это Данко понял, пока шел по городищу.

Ему было приятно смотреть, как величественна его родная сторона. Он был рад, что годы пощадили словен, сделали их крепче, мощнее. Данко еще в Новгороде слышал про Словенск, как о нем отзывались купцы, как рассказывали люди, побывавшие в землях словен. Но он не думал, что его взору предстанет красивый и мощный град.

Словенин прослышал, что прошлым вечером в городище приехал торговец из Новгорода, поговаривали, что привез немало хороших товаров. Встав утром, Данко решил пройтись и повидаться со своим старым знакомым. Данко знал его почти с того времени, как прибыл в Новгород. Их жизненные тропы не раз переплетались. С помощью купца молодой дружинник узнавал многое о других народах, собирал сведения, знал все хитрости людей. А взамен Данко предлагал услуги своей крепкой руки и острого меча. Зародившийся авторитет молодого словенина не раз выручал купца из жарких ситуаций. Так и пошло, друг друга выручая и друг другу помогая, оба нашли общий язык и понимание.

Купца звали Говен. Родом он был с Дона. Но еще в малом возрасте он вместе с отцом и двумя старшими братьями перебрался в Новгород. Ибо через Новгород шла вся крупная торговля, а семья Говена всегда занималась торговлей, дружинников и ратников у них в роду не было. Отец Говена, Гремислав, всюду брал своих сыновей, обучая их хитростям торговли. За все это время молодой Говен насмотрелся на многих людей, научился говорить по-хазарски, по-ромейски, умел говорить и как булгарин. Многие красоты представали перед его глазами. Но и жизнь преподносит иногда жуткие сюрпризы. Однажды, возвращаясь от хазар из Саркела, отец Говена не захотел уступать одному богатому хазарину. Так и не сойдясь в цене, оба разругались. Как оказалось, этот самый хазарин, Хасан-Тура, был близким другом хана, и закон о том, чтобы не бить на своей земле купцов, его не касался. По пути на караван накинулись, перебили почти всех, братья Говена погибли, отец получил стрелу, но остался жив, а сам Говен получил на всю жизнь память об этом набеге в форме шрама, видневшегося на его щеке.