Небо в рублях
Шрифт:
– Откройте, пожалуйста.
– Вам кого?
– Сделайте одолжение, выйдите на лестницу.
– Вам кого?
– Не бойтесь, я всего лишь хрупкая женщина, не сумею вас обидеть.
– Вам кого?
– Где работает Галя? Назовите адрес.
– Она на службе, будет после полуночи.
– Я это уже слышала, мне нужно название конторы.
– Она на службе, будет после полуночи.
Сзади зашуршал лифт, потом послышался цокот каблучков, но я не стала оборачиваться, боясь отвлечься и пропустить какую-нибудь полезную информацию.
– Очень
– Она на службе, будет после полуночи.
– Господи, я прошу лишь адрес!
– Вам кого?
– Галю!!!
– Она на службе, будет после полуночи.
В изнеможении я прислонилась к стене.
– И давно вы так беседуете? – раздалось рядом мелодичное сопрано.
Я повернула голову, увидела маленькую толстенькую брюнетку в слишком обтягивающем фиолетовом платье и ответила:
– С полчаса, наверное. Сейчас лишь догадалась: в квартире, скорей всего, установлена последняя техническая фишка – магнитофон, реагирующий на голос с лестницы.
Толстушка засмеялась:
– Отчасти верно. Но на самом деле это баба Нюра старается, только думаю, она глупее кассетника. Совсем старуха из ума выжила, прямо беда! Галка ее запирает, плиту отключает, воду перекрывает, окна загораживает и постоянно бабу Нюру лекарствами пичкает, надеется, та хоть слегка в себя придет. Да зря все, от старости таблеток пока не придумали.
– Похоже, Галя хорошая внучка, – пробормотала я.
– Вообще, святая, – кивнула соседка. – Баба Нюра ей никто, просто соседка. Правда, они вдвоем всю жизнь живут, сроднились, но все равно, другие ведь и родных матерей с отцами бросают.
– Вы знаете Галю?
– Конечно.
– Может, в курсе, где она работает?
– Рядом тут, за углом, парикмахерская. Вернее, теперь она называется салоном красоты, но лучше от этого не стала, – язвительно сообщила брюнетка. – Галя маникюр делает, только не знаю, насколько хорошо, я ее услугами не пользуюсь.
– Спасибо! – крикнула я и бросилась к лифту.
– Она на службе, будет после полуночи, – донеслось из-за плотно закрытой створки. Баба Нюра привычно отреагировала на шум за дверью.
Парикмахерская на самом деле оказалась совсем рядом, буквально в двух шагах. Я вошла внутрь довольно просторного помещения, отметила, что посетителей тут не наблюдается, и спросила у тоскующей за столом рецепшен женщины:
– Можно Галю?
– Маникюршу?
– Да.
– Галка! – взвизгнула администратор. – Подь сюда, клиентка ждет!
Прикрывавшая одну из арок занавеска зашевелилась, и передо мной появилась маленькая худенькая тетечка неопределенного возраста. Шла она как-то странно, боком, чуть волоча одну ногу. На серо-бледном личике Гали застыло выражение легкого испуга, на губах играла заискивающая улыбка. Так выглядит наша Жюли, когда написает на пол у камина. Впрочем, нет, терьериха твердо стоит на лапах, а Галю слегка шатало. Через секунду я поняла почему – на ступнях у бедняжки
– Здравствуйте, – тихо произнесла Галя, – что хотите? Маникюр? Педикюр?
Я моментально оценила обстановку: если сейчас попрошу заняться руками, мастер усадит меня вон за тот столик, и процедура будет проходить под неусыпным наблюдением администраторши. О каком откровенном разговоре может идти в подобном случае речь? А ноги приводят в порядок в небольшом, хорошо закрытом от посторонних глаз кабинете.
– Педикюр, – улыбнулась я, – а потом, если успеем, еще и о руках позаботимся.
– Пройдемте, – вежливо кивнула Галя, – туда.
Радуясь собственной предусмотрительности, я вошла в тесное, едва ли пятиметровое пространство и, наблюдая, как Галя наполняет ванночку водой, сказала:
– Вам привет от Милады Смоляковой. Только не делайте вид, что не знакомы с писательницей, знаю, вы долгое время работали у нее.
Вопреки ожиданию Галя не испугалась, не вздрогнула, не выронила баночку с жидким мылом. Она просто кивнула и задала вопрос:
– Вы журналистка?
– Нет, что вы! А почему интересуетесь?
– Просто хочу предупредить: ничего о Смоляковой рассказывать не стану, даже не начинайте спрашивать. И деньги не предлагайте, не возьму.
– Она пропала, – перебила я маникюрщицу.
Галя села на табуретку.
– Как?
– Вошла в торговую галерею «Ка» и не вернулась. Вы что, газет не читаете? – удивилась я. – «Желтая» пресса уже неделю волком воет.
– Я газет не читаю, – слегка растерянно ответила Галя. Потом она замолчала, нахмурилась, еще больше побледнела и протянула: – Похоже, вам совсем недавно педикюр делали.
– Да, – улыбнулась я, – неделю назад.
– В хорошем месте, – продолжала Галя, – все чисто обработано.
– Верно, хожу в салон на Тверской, там есть Ира Ершова, – принялась я спокойно болтать, надеясь, что Галя, увидав полное отсутствие агрессивности с моей стороны, слегка успокоится, – очень хороший мастер, внимательный, милая девушка, с золотыми руками. Только к ней загодя записываться надо, все хотят к Ершовой попасть. Правда, у них еще есть Маша Назарова, вот и бегаю то к одной, то к другой.
Но моя бездумная болтовня неожиданно испугала Галю.
– А ко мне зачем?
– Давайте поговорим.
– О чем?
– О Смоляковой.
– Нет!!! Сказала же: несмотря на то как со мной поступили, никаких интервью!
– А как с вами поступили? – насторожилась я.
– Неважно! Плохо! Еле в себя пришла!
– Значит, беседовать не желаете?
– Нет.
– Может, выслушаете меня?
– Ну… ладно, – кивнула Галя, – говорите. Только недолго. Вдруг настоящий клиент придет, а ему откажут, и я потеряю заработок.