Небо в рублях

Донцова Дарья

– Настя учится в школе на одни пятерки! – возмутилась я.

– В ее колледже и шестерки поставят, коли родители богатые и деньги в школу вкладывают, – вырвалось у Сониной злобное. – Вот так и получается: одна подруга в нищете загибается, другая не сообразит, куда золото девать.

Глава 22

Выплюнув последнюю фразу, Сонина спохватилась, что выпала из образа милой, несчастной дамы, и, широко улыбнувшись, мягко сказала:

– Понимаю, мои слова звучат странно, но у меня к Насте особый счет. До того, как Степа заболел, мы с Ми надеялись на свадьбу наших детей. Изумительная пара, жених

с невестой буквально с пеленок дружат. Настя ходила со Степочкой в кино, мы с Ми на многое закрывали глаза: если детки решили отправиться вдвоем на отдых, то и хорошо.

– Но Степа старше девочки, – попыталась я навести порядок в датах, – вы сказали, что вот уже несколько лет, как он превратился в ребенка. Когда же они вознамерились совместно провести каникулы?

– Четыре года назад, – не подумавши, брякнула Катерина.

– Но, простите, девочке в то время едва исполнилось десять! И Ми согласилась отправить ее со Степой?

Сонина вытаращила глаза.

– Вы о чем подумали? – воскликнула она. – Право, редкая испорченность! Степочка вел себя по отношению к Насте, как старший брат!

«Тогда при чем тут разговоры о свадьбе?» – хотела спросить я, но промолчала.

– Он очень заботился о Насте, – размахивала руками Катя, – а девчонка спокойно принимала знаки внимания. Маленькая, маленькая, а стервочка. После того как со Степой случилось несчастье, она ни разу нам не позвонила. Более того, врач рекомендовал почаще выводить юношу в свет, и я привезла его в гости к Ми. Настя вышла в столовую, увидела, как Степа ест торт – а он пока еще плохо ведет себя за столом, – скривилась вся и убежала. Но ведь понятно, человек болен, его надо поддержать. Нет, не захотела, не проявила ни чуткости, ни благородства, ни широты души. Отвернулась от друга, попавшего в беду. А сейчас новую забаву нашла: поиск матери! Просто цирк!

В голосе Кати звучало неподдельное презрение, в нем не слышалось тревоги или недоумения, и я быстро спросила:

– Вы, похоже, ничего не знаете об исчезновении Ми?

Сонина вздрогнула.

– О чем вы говорите?

– «Желтые» газеты уже несколько дней кричат о пропаже писательницы Милады Смоляковой.

Катя прижала руки к груди.

– Я не читаю прессу, – растерянно произнесла она, – некогда, и денег лишних не имеется. А телевизор у нас один, он у Степы в комнате, подсоединен к «тарелке», лишь мультики показывает. Сыну нельзя волноваться и видеть ужасы, типа наших новостей. Это что, правда? Ми пропала?

– Да, – кивнула я. – Только информация о побеге тщательно скрывается. Давайте объясню суть дела…

Сонина выслушала рассказ молча. Мне показалось, что она даже не шелохнулась, сидела прямая, с напряженной, будто накрахмаленной, спиной.

– Ужасно, – прошептала она под конец. – Испарилась! Бросила всех! Крайне непорядочное поведение! А мы? Как же мы со Степой жить будем? Ладно, о своих никчемушных детях она позаботилась, а о Степочке? Ему нужны лекарства, массаж, хорошее питание. Я не могу найти высокооплачиваемую работу еще и потому, что больна, со мной случаются мигрени. Ужасная вещь, вам не понять… Вот дрянь! Сбежала! Ну погоди, ну погоди, ну погоди… Я тебе отомщу!

В полном негодовании Сонина вскочила на ноги и забегала по кухне. Потрясенная, я воззрилась на женщину.

Что такое мигрень, я знаю очень даже хорошо, неприятная болячка мучает меня с четырнадцати лет. Но поскольку у скромной преподавательницы французского языка не имелось богатой подруги, способной ежемесячно отстегивать материальную помощь, я, по прежним годам,

читала иногда лекции, словно в тумане, накачав себя по самую макушку лекарствами. Не могу сказать, что они помогали. Впрочем, самым тяжелым в те моменты было не общение со студентами, а поездка в покачивающемся вагоне метро – меня там незамедлительно начинало тошнить.

Борясь всю жизнь с мигренью, я сделала для себя один вывод: любая болячка, приключившаяся с человеком, будет настолько тяжелой, насколько вы ей сами позволите. Если имеете возможность рухнуть в койку и приказать домашним таскать вам бульон, чай, пирожные, кофе, какао и прочее по вашему желанию, ежели около вашего одра выстроятся светила медицины, то даже элементарная простуда затянется на месяц. А вот коли в кошельке пусто и никто, кроме тебя, не принесет из булочной батон хлеба, если самой приходится заниматься готовкой, стиркой, уборкой, то тогда рысью поскачешь по делам, спустя неделю даже после тяжелой операции. Как это ни парадоксально звучит, но отсутствие родственников или их невнимание идут недужному человеку на пользу, обязанности не дают залеживаться. Уж поверьте мне, развешивание в ванной пододеяльников после стирки намного лучше лечебной физкультуры, полупарализованные руки начинают очень ловко работать, и негнущаяся спина держит как надо.

– Вот она что придумала… – металась по кухне Катя, – понятненько… Решила, значит, скрыться! Денег жаль стало! А зря она так поступила…

– Каких денег? – поинтересовалась я.

– На Степу! Еще в мае намекала, что больше помогать не хочет! – взвизгнула Катя. – Вот дрянь!

Продолжая бушевать, Сонина ринулась к шкафчику, вытащила оттуда пузатую бутылку коньяка, налила себе почти полный стакан и мигом опустошила «рюмочку».

Я попыталась сохранить спокойствие. Сама считаю благородный напиток родом из прекраснейшей французской провинции лучшим средством от многих неприятностей. Если подержать темно-коричневую жидкость во рту, то легко можно избавиться от зубной боли, коли накапать немного коньяка на сахар и съесть, нормализуется давление и пройдет головная боль. Смесь из взбитого сырого желтка, чайной ложки сахарного песка и небольшого количества коньяка – отличное средство от простуды и воспаленного горла. Но глушить его стаканами не принято! Да это просто варварство!

– И нечего тут моргать! Я никогда не была пьяницей, – заорала Катя, очевидно, прочитав в моих глазах некий упрек, – просто должна расслабиться! У нас, нищих людей, особых радостей нет.

Я вздохнула. По-настоящему бедный человек не держит на кухне бутылку стоимостью в триста долларов! И у него нет новой квартиры, кухни, набитой суперсовременной техникой, и французских духов, аромат которых сейчас исходит от Кати!

– Дрянь, дрянь! – продолжала бушевать Сонина, наливая себе новую порцию. – Сволочь! Заявила мне: «Нашла тебе приличную службу, на телефоне. С восьми утра до пяти вечера на звонки отвечать, будут платить хорошую зарплату и процент с проданного товара». Вот придумала! За копейки я должна ломаться!

Сонина лихо влила в себя еще одну порцию элитного напитка, покосилась на пустую бутылку, распахнула другой шкафчик и добыла новый, непочатый «пузырек».

– По-моему, с вас хватит, – сказала я, – и вообще, то, что вам предложили, вполне достойная работа, многие мечтают о такой.

– Пшла вон, – нетвердым голосом отбрехнулась Катя и снова принялась наполнять стакан.

– Значит, вам неизвестно, куда подевалась Смолякова? – решила я еще раз уточнить ситуацию.

– Нет!!!

– Вы ей не звонили?