Небо в зеленой воде
Шрифт:
Господин Вильсон летел рядом, не шевеля ни одним мускулом, как каменный идол, я украдкой бросала взгляды на его четкий профиль и плотно сжатые губы.
Мы постепенно продвигаясь вперед, поднимались все выше, город оборвался, и плотный лес заскользил внизу под нашими ногами. Насыщенный запах хвои пропитал воздух насквозь. Объединенная сила уносила нас все дальше от размеренного курорта, от людей, от их замкнутого искаженного общества и ограниченных, обрезанных со всех сторон как физических, так и ментальных возможностей. Сравнить нас с птицами, что было бы уместно, не получалось, наши тела оставались слишком неподвижными, не они управляли полетом, как у птиц, не взмахи натренированных крыльев и особое строение, выведенное эволюцией, нас толкала всесильная
Когда мы почти вплотную приблизились к уходящим в вышину, вспарывающим небо громадам гор, я на мгновенье растерялась, искренне надеясь, что господин Вильсон не потащит меня через вершины, там же жуткий холод. К счастью, опасения оказались напрасны, мы, обогнув один из склонов, полетели вдоль гряды, а густой лес под ногами лился нескончаемой черной рекой. В этих местах природу не укротила еще жадная человеческая цивилизация, не встречались ни жилища, ни тропы, только мрачный лес, величественные горы и закутанное пушистыми облаками небо.
Хотя мы двигались достаточно быстро, могли лететь с еще большей скоростью, безграничные возможности ошеломляли, но я была благодарна англичанину за то, что он больше не ускоряет движение, позволяя мне в полной мере прочувствовать этот незабываемый момент. Трудно сказать, какое расстояние мы уже преодолели, впереди и позади простирался лишь лес, а сбоку маячили нависающие горы.
– Еще далеко?
– Тебе уже надоело?
– в недоумении покосился на меня Даниэль.
– Нет, я готова так лететь целую вечность.
– У тебя, как ни у кого в этом мире есть такая возможность, исключая меня, конечно. С такой же скоростью не более пятнадцати минут.
В нем чувствовалось воодушевление, похоже, он очень хотел увидеть снова тот дом. К моему удивлению, прошлая жизнь оставила на Даниэле неизгладимый отпечаток. Очевидно, он ложно ассоциировался для меня с твердым бесчувственным льдом.
– Ты уже проделывал такое?
– не сбавляя темпа, я обвела руками бескрайний воздушный простор.
– Немного в восемнадцатом, когда оказался в одном с тобой городе.
– Кстати, как время, проведенное в прошлом, соотносится с настоящим?
– вспомнила я давно интересующий вопрос.
– Ускоряется.
– Что?
– не поняла я.
– Чем больше времени находишься в прошлом, тем меньше времени проходит в настоящем. Точных цифр не назову, но, грубо говоря, за первый час, проведенный в прошлом, в настоящем проходит десять минут, а если ты провела в прошлом уже несколько дней, то час, проведенный там, сравнивается с секундой в настоящем.
– А тело, что происходит с ним? Оно функционирует?
– Глупый вопрос, - проворчал он, и до меня дошло очевидное, если бы тело в реальности перестало, к примеру, дышать, то я бы вернулась в мертвую плоть, а, скорее всего, уже не сумела бы вернуться.
Впереди река леса временно обрывалась, обнажая пустующую область, лишь для того, чтобы поодаль возобновить свое течение. Глаза уловили смутные очертания на фоне сплошной преграды деревьев, а когда Даниэль замедлился, постепенно снижаясь, и я последовала за ним, то поняла что это и есть цель нашего небольшого путешествия.
Ступив на траву, я впервые ощутила как неудобно и противоестественно ходить по земле, как правше писать левой рукой или даже пытаться держать ручку в пальцах ног.
– Неудобно, - произнес англичанин, озвучив мои мысли.
– Да, - согласилась я, теперь уже видя, хотя и не слишком четко, какое-то строение. Оно располагалось на огромной площадке, окруженной хвойным лесом. Когда мы подошли ближе, я смогла разглядеть его лучше. Луна на считанные мгновенья вышла из-за скрывавших ее туч, позволяя приглядеться. Светлые камни, плотно подогнанные друг к другу, складывались в некогда прочные стены, поросшие со всех сторон пышным мхом, в некоторых местах они осыпались, в других зияли сквозными дырами. Дом когда-то имел несколько этажей, теперь это было заметно только в правой его части, другую сторону практически уничтожило жестокое и беспощадное время. Природа планомерно год за годом поглощала молчаливый памятник человеческого пребывания, доказательством тому служило кособокое деревце, непонятно как выросшее прямо в трещине уцелевшей стены. Широкая лестница, от которой мало что осталось, вела к обширному отверстию, служившему когда-то входом, дверей не было и в помине. 'Алиска права, мой отдых все-таки скатился к осматриванию достопримечательностей, хотя и очень странных', - подумала я, кутаясь в пальто, здесь было гораздо холоднее, чем в городе. Даниэль с уверенностью пошел к похожему на раскрытую пасть проему, разверзнутому в пугающую пустоту здания, характерным словом для которого, несмотря на время, осталось 'величественное'. Именно в таких 'милых' местечках и селят своих приведений и чудовищ писатели ужасов. Наверное, две недели назад кровь в моих жилах похолодела бы, а волосы поднялись бы дыбом от страха, но в данный момент страха не возникло. Теперь я сама стала воплощением ночного кошмара, и что-то мне подсказывало, что приведения и чудовища вряд ли нападают на таких нелюдей, как мы с англичанином, да и сила придавала почти нерушимую уверенность.
Даниэль обернулся перед самым входом и посмотрел на меня. На лице проступило удовлетворенное выражение.
– Очень похож. Если бы это был тот самый дом в России восемнадцатого века, то вот за этими окнами находилась бы моя комната, - указал он на дыры второго этажа, теперь уже смутно походившие на окна.
– Ты не пытался найти оригинал?
– Я подошла к стене и притронулась к ветхой, сыпучей с внешней стороны поверхности, при всей старости мертвого жилища оно еще оставалось достаточно прочным, там, где не сдалось времени окончательно.
– Пытался. Сейчас на его месте крохотное отделение банка заштатного пыльного городка. Два с лишним столетия очень большой срок.
– Но не для нас.
– Я чувствовала его странное настроение, но до конца понять не могла. Он рассматривал эту древность с такой нежностью, что я даже опешила.
– Чем он так притягивает тебя?
– непонимающе спросила я.
– Трудно объяснить, - он попытался улыбнуться, но это ему не удалось, лицо, как всегда, исказила гримаса.
– Обычно у людей есть приятные воспоминания, любимые места и вещи, физически воплощенные мелочи, неотделимо вплетенные в судьбу. Разница лишь в том, что у людей они из одной жизни, а для меня эти мелочи разбросаны по всем инкарнациям. У меня есть любимый пустынный пейзаж во второй жизни, настоящий друг из первой, набор святых писаний в пятнадцатом веке, и этот дом из восемнадцатого. Здесь прошло мое детство, юность и молодость, самые радостные из всех прожитых, здесь я еще был человеком, точнее думал, что я человек. Счастье в неведеньи, здесь я был счастлив, ну вернее, в похожем месте из восемнадцатого века, но тебе я могу показать только эту копию. То, затаившееся среди природы поместие, также окружали километры леса, и лишь узкая ухабистая дорога соединяла его с внешним миром.
Он стремительно поднялся по полуразрушенным ступеням и исчез, поглощенный чернотой здания. Я не хотела идти за ним в нутро этого ветхого воспоминания, понимая, что ничего интересного там нет, все те же светлые камни, только изнутри. 'Ну и еще парочка замурованных трупов', - подсказывало воображение, но внутренняя сущность тянулась следовать за Даниэлем, и я не стала ей препятствовать.
На улице было хоть глаз выколи, и не только из-за времени суток, но и благодаря сгустившимся тучам, в которые трансформировалась тонкая пелена облаков, но это показалось мелочью по сравнению с угольной чернотой внутри постройки. Долгую минуту после шага за пределы дверного проема я абсолютно ничего не видела, лишь осторожно ощупывала пространство вокруг. В лицо пахнуло плесенью. В непроницаемом сумраке сила пришлась как никогда кстати. Я исследовала помещение направленными пузырьками, слыша лишь, как шуршат мелкие камушки под ногами англичанина.