Небывальщина

Якушкин Павел Иванович

— А какъ такъ?

— А вотъ какъ: былъ баринъ, а у того барина лсу — что и Господи мой!.. Тотъ баринъ и объявляетъ: «кто возьметъ изъ лсу хворостинку, тому закачу сто хворостинокъ куда слдуетъ; а кто вырубитъ бревно, — тому выну изъ бока ребро!» — Ну, хорошо!.. Вотъ прізжаетъ къ тому барину одинъ благопріятель. «Такъ и такъ, говоритъ барину тому благопріятель:- ты за твоимъ лсомъ ночей не спишь; а лсъ твой твои же мужики, какъ косой, косятъ!» — А тотъ благопріятель былъ тоже баринъ, сосдъ тому барину, и хотлъ онъ тайкомъ попользоваться изъ сосдскаго лсу, да мужики свои не допустили:- «Нашъ, говорятъ, лсъ!» — А сосдъ-то говоритъ:- «Не вашъ лсъ, а барскій»!.. Сколько тамъ ни говорилъ, а мужики сосду лсу не дали! Вотъ сосдній помщикъ озлился да и донесъ тому барину. Баринъ сейчасъ за старосту! — «У тебя лсъ воруютъ!» крикнулъ баринъ… Что ужь было старост: одинъ Богъ вдаетъ!.. — «У тебя лсъ мой воруютъ!» кричитъ баринъ. А староста одно твердитъ: —

«Никакъ нтъ-съ! Ни одного прутика вывезти никто не сметъ!» — «Подемъ къ лсу!» кричитъ баринъ. А староста ужь знаетъ свое:- «Подемте, говоритъ, сударь!» — «Вели сдлать мн лошадь!..» Осдлали барину лошадь, похалъ; староста за нимъ. Похали въ лсу. Только не дозжая до лсу съ версту, а то можетъ и меньше, баринъ остановился, смотритъ: лсъ стной стоитъ! Повернулъ лошадь, назадъ. — «Ступай за мной»! крикнулъ онъ старост, да во вс лопатки домой, а староста за нимъ!.. Прізжаютъ они домой. — «Я тебя, староста, говоритъ баринъ, истязалъ — вотъ теб награжденіе» — и даетъ старост цлковый. Прізжаетъ къ барину другой сосдъ, начнетъ говорить про лсъ — тотъ же исходъ. Подумали сосди, подумали: изъ доносовъ толку нтъ, одна только съ бариномъ остуда — и бросили!.. Выбудетъ одинъ староста, назначитъ баринъ другаго, и тому наказъ:- «за лсомъ смотри, за хворостину — сто хворостинъ; за бревно — ребро; а не будешь ты, староста, смотрть: тебя на поселеніе, всхъ твоихъ дтей въ солдаты, а дворъ твой весь разворочу!» Смнился одинъ староста, смнился другой, нашло время быть старостой мужику степенному, Василіемъ Петровичемъ звать. А Василій Петровичъ былъ мужикъ степенный: передъ Богомъ не совретъ. Баринъ ему опять свои рчи; «Береги лсъ; не то домъ твой раззорю, тебя въ Сибирь пошлю, дтей твоихъ въ солдаты отдамъ!» — Василій сперва на перво барину въ ноги: — «Освободи ваша милость отъ начальства!..» — Только баринъ и слышать не хотлъ. — «Ты, говоритъ, мн рабъ, а я теб баринъ; что захочу, то изъ тебя и сдлаю: захочу старостой — старостой и будешь! Захочу свинопасомъ — будешь и свиней пасти!..» Что подлаешь?! А баринъ былъ нравный!.. «Коли такъ, говоритъ новый староста, такъ извольте, говоритъ, лсъ осмотрть, да и сдать мн». — «Я, говоритъ баринъ, лсъ осмотрлъ не такъ давно». — «А что въ томъ лсу длается, спрашиваетъ староста, что въ томъ лсу вы видли?» «Тамъ въ лсу благополучно», говоритъ баринъ. — «Будь благополучно, говоритъ староста, всею душею взялъ бы беречь ваше барское добро, а слушая вашъ грозный наказъ, долженъ сказать, что лсу, почитай, что и нту!» — «Какъ!» — крикнулъ баринъ. Полетлъ къ лсу, опять не дозжая версты — видитъ, лсъ стоить. Вернулся домой — за новаго старосту! — «Цлъ лсъ?» спросилъ баринъ старосту, расправившись съ нимъ. — «Почесть весь вырубленъ»… Опять за расправу!.. Староста все свое: «вырубленъ, да вырубленъ!» — Сколько баринъ ни бился, староста все свое: «вырубленъ лсъ; почесть ничего не осталось!» — Барина зло взяло… — «Снарядить, говоритъ, подводчиковъ!..» Снарядили подводчиковъ, посадили старосту, баринъ далъ такую бумагу, чтобъ старосту въ Сибирь послать, и похали въ городъ. Только привозятъ Василія Петровича въ городъ, старосту-то этого, къ исправнику, а на счастье Василія исправникъ-то его зналъ: дла съ нимъ по своему имнію длывалъ, чаями Василія Петровича паивалъ. Какъ увидать исправникъ Василья-старосту въ кандалахъ, такъ ажно ахнулъ!.. — «Ты, говоритъ, какъ во мн такимъ манеромъ попался? — За какую такую вину?» — Василій стоитъ, молчитъ. — «За какую такую вину? допытывается исправникъ: можетъ, кто на тебя облыжно донесъ?» — «Нтъ, говоритъ Василій Петровичъ:- я отъ міра не отказчикъ, на міръ не доносчикъ, такъ и міръ про меня дурнаго ничего не скажетъ». — «Такъ за что же?» — «Баринъ приказываетъ лсъ хранить — соблюдать»… — «Да вдь лсу нтъ»! говоритъ исправникъ; и ужь всмъ было въ округ извстно, что лсъ изведенъ. — «Я такъ и докладывалъ его милости». — «А онъ?» — «А онъ»… «Ну того не вернешь! сказалъ исправникъ, а теперь поденъ къ твоему барину». Посадилъ исправникъ старосту съ собой въ сани, а все въ кандалахъ, привезъ къ помщику. — «За какую такую вину, спрашиваетъ барина исправникъ, чмъ провинился передъ вами Василій Петровъ, что вы его посылаете въ Сибирь?» — «А такъ и такъ, говоритъ баринъ, я самъ вижу, лсъ, а онъ говоритъ, что лсъ почесть весь вырубленъ!» — «Не напрасно ли наказываете?» — «Какое напрасно!..» — «А подемте, посмотримте, говоритъ исправникъ. — „Подемте, говоритъ баринъ, да возьмемте и „Ваську“. Похали, взяли и Ваську, то есть того Василія Петровича. — „Видите лсъ?“ спрашиваетъ баринъ исправника, подъзжая къ лсу. — „Ничего не вижу!“ говоритъ исправникъ. — „Какъ?“ — „А такъ: въдемъ въ лсъ, тамъ посмотримъ.“ — Въхали въ лсъ, а лсу то и нтъ!.. только дли виду одна опушка оставлена, чтобъ барину лсъ былъ виднъ, а въ лсу не то, чтобъ порубка воровски воровалась, а порубка на хозяйскую ногу пошла; срубы рубили, доски пилили!.. — „Кто жъ это?“ спросилъ баринъ исправника. — „Да все ваши мужички“, говоритъ исправникъ. — „Кто именно“? опять спросилъ баринъ ужь у Василія Петровича. — „Да вс!“ — Похали, по деревн: у всякаго мужичка въ каждомъ двор на продажу и доски напилены и срубы порублены…

Тутъ только баринъ опомнился: простилъ Василія Петровича, поцловалъ въ голову и рубль серебрянный далъ, а все-таки старостой оставилъ.

— Вотъ видишь, правда свое взяла! сказалъ я, когда разсказчикъ кончилъ.

— Взяла! пробормоталъ одинъ.

— А не болталъ бы — лучше бы было, проговорилъ другой.

— Нечего говорить, подтвердилъ третій:- для обоихъ было бы лучше.

— Какъ для обоихъ?

— А такъ для обоихъ: и для барина было бы хорошо, и для Василія; а я еще скажу, что и для третьяго — для барщины.

— Я что-то не пойму…

— А вотъ понимай: у барщины былъ бы лсъ; Василія того бы не мучили; а барину тотъ лсъ былъ не надобенъ, коли онъ потребенъ былъ ему на поглядку: смотри сколько душ угодно! Всмъ было добро!

— Барину-то какое же добро: вдь его же лсъ вырубленъ?

— Лсъ Божій!

— Ну, а ежели я его купилъ? спросилъ я, желая во что бы то ни стало переспорить такое удивительное ршеніе.

— А… купилъ, дло другое; тамъ твоя кровь, ты свои кровныя деньги заплатилъ; ты тамъ караулъ поставишь!.. Тамъ прутика не возьмешь!

Пока мы калякали, то поднимаясь пшкомъ на гору, то садясь опять на одни изъ саней, прошло боле часу; мои попутчики стали сворачивать съ большой дороги на проселокъ.

— Дай Богъ вамъ часъ! сказалъ я, раскланиваясь съ ними.

— Теб — путь дорога! изъ всей толпы робко отозвался одинъ голосъ.

— Прощайте.

— Богъ по пути! промолвилось какъ будто по обычаю.

— А ты куда идешь? ршительно спросилъ меня одинъ.

— Да я уже говорилъ, что иду въ городъ, отвчалъ я.

— А по скорому длу?

— Нтъ, спшить мн некуда, опять отвчалъ я на тотъ спросъ.

— А некуда, подемъ съ нами.

— Время, братцы, позднее; теперь пока до города дойду — спать можно.

— Какъ не можно.

— Время ночное, гомонили мужики одинъ за другимъ.

— А хоть и позднее время, ршительно объявилъ мн все тотъ же мужикъ, который сталъ первымъ меня допытывать:- время хоть и позднее, а ты пойдемъ съ нами.

— Это зачмъ?

— А чортъ тебя знаетъ, что у тебя на ум! Пойдешь въ городъ, да объявишь… что тогда подлаешь!

— А ты, другъ любезный, пойдемъ съ нами; мы теб вреды никакой не сдлаемъ, а мы будемъ, другъ любезный, безъ опаски.

Длать было нечего, я похалъ съ ними.

— Теб здсь длать нечего, сказалъ мн одинъ изъ добродушнйшихъ воровъ:- такъ ты садись на пёнышекъ, да трубочку покури.

Я такъ и сдлалъ: слъ на пень, закурилъ трубку и посматривалъ, какъ воры возьмутся за свои промыслы.

— А, ну съ Богомъ! сказалъ одинъ.

— Съ Богомъ! проговорили другіе.

Мужики помолились на востокъ и принялись рубить лсъ.

— Какое древо ты валишь? крикнулъ одинъ изъ воровъ на другаго.

— А разв не видишь!

— Да что видть-то?

— Древо…

— Древо. А какое древо?

— Вотъ ты съ нимъ и разговаривай! заговорилъ со мной мужикъ:- дерево — дрянь! Какъ есть дрянь! Гниль, одна гниль! А онъ его съ корня снижаетъ!..

— Да ну, ладно! По мн все равно, оправдывался виновный;- я думалъ, древо не годное…

— А теб годно?

— Ну, да все равно.

И съ этими словами онъ сталъ валить мачтовый дубъ.

— Опомнился!

— Ну, полно, не пили ты меня: самъ вижу, что оплошалъ.

— Оплошалъ, А тутъ дло спшное!..

Только мой резонеръ стукнулъ разъ топоромъ, стукнулъ другой, и подошелъ во мн:

— Вдь вотъ человкъ! Ему всякое древо подъ топоръ идетъ, а онъ выбираетъ, что ни есть самое лядащее!..

— Да на дрова вдь и то дерево, кажись, годилось бы:..

— Какъ не годиться!

— Ну, такъ что жь?

— Да время дорого!

— Въ этомъ дл, пожалуй, я теб и не поврю: было бы время дорого, ты бы рубилъ дрова, а то вотъ ты со мной калякаешь.

— А для чего не калякать?

— Время дорого.

— За нами не гонятъ!

Какъ бы то ни было, а дровъ не спша нарубили сколько надобно.

Нарубили дровъ, поклали на воза, увязали, стали собираться въ. городъ.

— А ты пойдешь съ нами? спросили меня, тронувши лошадей.

— Разумется съ вами, отвчалъ я.

— А куда-жь идти, какъ не съ нами? заговорили мужики.

— Да вдь теперь вамъ бояться нечего, сказалъ я имъ: — вдь теперь хоть доноси начальству, хоть нтъ, что вы рубили дрова, вамъ все равно…

— Намъ все едино, все едино!

— Такъ для чего-жь съ вами-то?

— Да для тебя не такъ боязно…

— Тебя съ нами ни кто не обидитъ!

Стали вызжать изъ лсу на большую дорогу, я пошелъ рядомъ съ однимъ мужикомъ. Разговорились мы съ нимъ, какъ кому живется, какъ у кого жизнь бываетъ.

— Моя, братъ, жизнь — изъ жизни жизнь! Со мной длывались такія тоски-печали, что какъ станешь вспоминать — все нутро воротитъ!

— Коли такъ горько теб вспоминать про бывалое, сказалъ я:- такъ нечего объ томъ и говорить; что старыя раны разбереживать?