Нечаев: Созидатель разрушения
Шрифт:
Приведу отрывок из воспоминаний Л. Б. Гольденберга-Гетройтмана, присутствовавшего на этой сходке: «Нечаев явился с бумагой и прочитал что-то вроде того, что мол все мы недовольны существующим порядком вещей и что мы обязываемся собраться такого-то числа на площади перед Зимним дворцом для демонстрации. Я заявил, что не буду подписывать этой бумаги, так как не вижу смысла во всей этой затее. Многие из присутствовавших дали подписку. Вдруг кто-то сообщил, что идет полиция. Почти все бросились к выходу. В оправдание своей точки зрения я обратил внимание оставшихся на этот факт и заявил, что этот опыт показывает, что нельзя организовать демонстрацию путем подписки, данной под влиянием радикальных речей. Нечаеву нужна была эта подписка, чтобы держать опрометчивых молодых людей в кулаке, чтобы запугать их и заставить делать, что ему захочется». [129]
129
65 Каторга и ссылка. 1924. Кн. 10. С. 102.
Позже лиц, подписавших составленное Нечаевым требование, он выдавал за своих единомышленников, входивших в некую революционную организацию. Он всеми средствами пытался создать хотя бы видимость силы, готовой выступить с революционными действиями. Из его кружка исходил миф о том, что в Европе два миллиона интернационалистов
130
66 См.: Наша страна. 1907. № 1. С. 217.
На следующий день после сходки у Любимова хозяина квартиры вызвали в градоначальство «и спросили, для чего и по какому случаю у него собирались в таком количестве гости. Любимов ответил, как было условлено, что один товарищ просил уступить ему квартиру для вечеринки, желая отпраздновать свои именины или рождение». [131] Когда же у Любимова полюбопытствовали, кто сей «товарищ», он назвал Нечаева.
Утром 30 января 1869 года Сергей сказал Евлампию Аметистову, что его вызывают в полицию и, вероятно, арестуют. Он отправился на Гороховую, 2, в градоначальство, и имел там беседу с начальником Секретного отделения Канцелярии петербургского обер-полицмейстера Ф. А. Колышкиным. Нечаева пригласили в полицию вслед за Любимовым как организатора сходки 28 января 1869 года. [132] Подробности разговора, состоявшегося во владениях обер-полицмейстера, нам неизвестны. Бесспорно лишь, что Нечаева предупредили о недопустимости устройства сходок и отпустили на все четыре стороны. [133] Вечером Сергей появился на квартире Е. X. Томиловой, где часто собирались студенты-радикалы и уже более месяца жила младшая сестра Нечаева, Анна. Он сказал, что провел несколько часов у Колышкина и тот отпустил его на поручительство директора училищ. [134] «На замечание Анны или Томиловой, что ему не следует ходить на них (сходки. — Ф. Л.), он возразил, что это все равно: ему сказали, что будет он ходить или нет, арестован будет во всяком случае». [135] Странное заявление полицейских — зачем тогда отпустили? Утром в квартире Томиловой вновь появился Нечаев и попросил спрятать сверток с бумагами, а вечером на студенческую сходку прибежал Евлампий Аметистов и заявил, что Нечаев арестован. На следующий день к Томиловой пришла В. Засулич и принесла конверт с двумя записками, полученными ею по городской почте. В первой записке говорилось:
131
67 Голос минувшего. 1914. № 5. С. 171.
132
68 См.: Засулич В. И. Воспоминания. М., 1931. С. 119.
133
69 Активный участник студенческих волнений Л. П. Никифоров описывает этот эпизод несколько иначе, см.: Голос минувшего. 1914. № 5. С. 171.
134
70 Cм.: РГИА, ф. 878, оп. 1, д. 82, л. 98 об.
135
71 Засулич В. И. Воспоминания. М., 1931. С. 63.
«Идя по мосту, я встретил карету, в какой возят арестованных; из нее выбросили мне клочок бумаги, и я узнала голос дорогого для меня человека: если вы честный человек доставьте; это я спешу исполнить и в свою очередь прошу вас как честных людей, сию минуту уничтожить мою записку, чтобы не узнали меня по почерку. Студент».
Вторая записка была написана рукой Нечаева на клочке серой бумаги:
«Меня везут в крепость; не теряйте энергии, друзья-товарищи, хлопочите обо мне! Даст Бог — свидимся». [136]
136
72 Нечаев и нечаевцы. С. 190.
Несмотря на то, что записки вызывают серьезные подозрения, даже если не углубляться в анализ их содержания, все, кто их читал, нисколько не усомнились в правдивости написанного. При перевозке в карете арестант сидел между двух жандармов и напротив офицера или унтер-офицера. В такой обстановке ни написать записку, ни выбросить ее из наглухо зашторенного окна невозможно, как невозможно ничего прокричать. Кроме того, арестант никогда не знает, куда его везут. Но все поверили. Поразительная доверчивость объясняется вовсе не тупостью или необыкновенным простодушием всех, кто сталкивался с Нечаевым. Дело в том, что в студенческой среде 1860-х годов (и ранее) традиционно доверяли друг другу. Молодые люди не смели даже вообразить, что их товарищ может обмануть, подвести, украсть, предать. В студенческом братстве царило безграничное доверие. Этим не раз пользовался Нечаев, и не он один. Позже Орлов признался, что записки — их с Сергеем рук дело. Анне Нечаевой было все известно, но она помчалась по полицейским учреждениям искать брата и везде получала один и тот же ответ — Нечаев арестован не был. В архиве III отделения сохранилась справка, приведу из нее извлечение:
«Анна Нечаева знала о проделках своего брата и намерении его скрыться, что доказывается тем, что на следующий же день после исчезновения Нечаева, когда никому еще об этом не было известно, она пришла на его квартиру и забрала все оставленные им вещи, а затем, чтобы поддержать распушенный слух будто бы Нечаев заключен в крепость, она явилась к Обер-Полицмейстеру просить свидания с братом». [137]
Записка Нечаева перекочевала от Засулич и Томиловой к Орлову, и он показал ее студенту университета Л. П. Никифорову, постоянному участнику сходок. Известие об аресте Нечаева взволновало университетских студентов, и они решили потребовать от ректора заступничества за своего однокашника. Ректор университета, профессор К. Ф. Кесслер, пообещал им «расследовать все дело и хлопотать об освобождении Нечаева. Студенты
137
73 ГА РФ, ф. 109, 3 эксп., 1869, д. 112, ч. 4, л. 94.
138
74 Никифоров Л. П. Указ. соч. С. 172.
Тем временем Нечаев прятался у кого-то из друзей, вероятно у Орлова. Около 1 февраля они отправились в Москву и остановились на квартире бывшего ученика Орлова по Ивановской школе, надзирателя Титовского арестантского дома Н. Н. Николаева. [139] Орлов познакомил Нечаева с заведующим книжным магазином А. Л. Черкесова П. Г. Успенским и его женой Александрой, родной сестрой В. И. Засулич. Сергей тут же в присутствии Орлова рассказал, как ловко сбежал из Петропавловской крепости. Подробности этого фантастического подвига сохранились в пересказе присяжного поверенного Д. В. Спасовича, защищавшего Успенского на «Процессе нечаевцев»: «Его сажали в промерзший каземат Петропавловской крепости; он до того окоченевал в этих стенах, покрытых льдом, что ему ножом разжимали зубы, чтобы впустить несколько капель спирта; он ушел, надев шинель какого-то генерала и очутился в Москве». [140]
139
75 См.: РГИА, ф. 878, оп. 1, д. 82, л. 99.
140
76 Спасович Д. В. Указ. соч. С. 142.
Из Москвы Орлов и Нечаев ездили в Иваново, там у фабриканта А. Ф. Зубкова им удалось получить 200 рублей. Офицер Владимирского губернского жандармского управления, капитан Тимофеев писал о нем: «…Зубков фабрикант с огромным состоянием, 25 лет, довольно посредственно образован, но вольного образа мыслей». [141] С деньгами ивановского вольнодумца и паспортом Орлова Нечаев через Москву двинулся в Одессу. [142] Там он несколько дней прожил в Ольвийской гостинице, [143] но вдруг вновь очутился в Первопрестольной. В это же время туда, с целью оформления документов на покупку печатного станка, прибыли Ткачев и его невеста Дементьева. Неутомимый Нечаев повторил новым слушателям, как бежал из Петропавловской крепости, а потом еще от нерасторопных одесских жандармов, И в Петербурге, и в Москве ему охотно верили, а ведь Ткачев сиживал в крепости и твердо знал, что сбежать оттуда невозможно. (В рукописи воспоминаний Ралли о мнимом аресте Нечаева имеются следующие строки: «Ткачев каким-то образом узнал об этой мистификации и отнесся к ней до крайности недоброжелательно, заявляя, что он не признает для себя возможным поддерживать этот слух и потому вообще будет заявлять, что Нечаев не арестован, а просто, боясь ареста, сбежал». [144] Ралли утверждал, что Нечаев с Ткачевым в Москве не встречались.) Орлов дал Сергею еще денег, а Николаев — свой заграничный паспорт. Третьего марта ловкий беглец покинул Москву и направился в сторону русской границы. Орлов тем временем вернулся в Петербург и гам рассказал о новых подвигах своего друга. [145]
141
77 ГА РФ, ф. 109, 3 эксп., 1869, д. 112, ч. 4, л. 117.
142
78 См.: РГИА, ф. 878, оп. 1, д. 82, л. 99.
143
79 ГА РФ, ф. 124, оп. 1, д. 9, л. ПО.
144
80 ГА РФ, ф. 2076, д. 1, л. 51. Цит. по: Рудницкая Е. Л. Русский бланкизм: Петр Ткачев. М., 1992. С. 81.
145
81 См.: РГИА, ф. 878, оп. 1, д. 82, л. 99 об. — 100.
В Петербурге исчезновение Нечаева умеренные восприняли с радостью. Еще в начале января Енишерлов требовал «решения вопроса с Нечаевым», который может своими высказываниями всех отправить за решетку. На одной из сходок «был поставлен вопрос об устранении Нечаева. <…> Я (Енишерлов. — Ф. Л.) высказался в пользу его смерти, но меня никто не поддержал. Было решено всеми голосами против одного моего выслать его за границу. Убедить Нечаева, что его ищут арестовать, было очень легко после той сходки, где он так несдержанно выражался…». [146] По утверждению Енишерлова, было решено поставить Нечаева в известность о том, что его неминуемо ожидает арест и избежать его можно только срочным отъездом за границу. Если его удастся вытолкать из России, полагал Енишерлов, то «он уж, разумеется, не вернется, будучи скомпрометированным и своим поведением на сходке, и самим своим самовольным выездом за границу». [147] Далее Енишерлов подробно описал «бегство» Нечаева в чужие края:
146
82 ОР РГБ, ф. 100, картон 2, ед. хр. 4, л. 149 об.
147
83 Там же, л. 150.
«Так и было сделано. Тут моя иезуитчина была применена с большим успехом. Нечаев был «похищен», снабжен паспортом и деньгами, посажен на английский корабль и увезен из России.
— Никогда не забуду я этой заслуги! — говорил при прощании бедняга, кидаясь мне на шею со слезами на глазах.
Я вытер свои губы и отвечал ему: «Так лишь в несчастье познаются истинные друзья!» и у меня сильно чесались руки скинуть его с борта… Чего я тогда этого не сделал? — При нем были компрометирующие письма». [148]
148
84 Там же, л. 150.