Нечего терять, или Мужчину делает женщина
Шрифт:
Мне хотелось положить голову Антону на грудь, разрыдаться и слиться с ним, превратившись в одно неразделимое создание природы.
К дому родителей я подъехала около девяти утра. Грело ласковое солнышко, словно ничего не было, а эта ночь была такой же спокойной, как и все остальные. Сейчас свершится то, чего я боюсь больше всего. Или мой ребенок дома в целости и сохранности, или я уже никогда ничего о нем не услышу… Оттягивая решающий миг, я заглянула в чужой бардачок и среди вороха совершенно бестолковых бумаг нащупала
Это может мне пригодиться, пронеслось у меня в голове. Необходимо срочно напечатать фотографии. Быть может, я смогу хоть что-нибудь узнать об изверге, который убил Антона. Сунув пленку в сумочку, я закрыла бардачок и вышла из машины. Каждый шаг, приближающий меня к квартире родителей, давался мне с огромным трудом. В моем воображении рисовались самые ужасные картины. Я надавила на кнопку звонка и принялась ждать. Дверь распахнулась, и на пороге появилась мать, она выглядела значительно лучше и казалась намного спокойнее, чем прежде. Увидев, что я избита, она вскрикнула:
– Вика, доченька, что с тобой?
Не говоря ни слова, я отодвинула ее и вбежала в квартиру. В гостиной, на большом цветастом диване лежал сын и сладко посапывал. Я не верила своим глазам.
– Господи, неужели он дома?
– Час назад пришел…
– Как это – пришел?
– Позвонил в дверь. Я открыла, смотрю, Сашенька стоит.
– Что он сказал?
– Сказал, что ничего не видел. Ему завязали глаза, посадили в машину и привезли ко мне.
– А где его держали?
– Он и сам толком не знает. В каком-то сыром подвале.
Мама не удержалась и, бросившись ко мне на шею, громко заплакала.
– Самое страшное уже позади… Жив твой сыночек, жив…
Я обняла ее и тоже заревела. Вдоволь наплакавшись, мы пошли на кухню.
– Если бы ты только знала, как я хочу кофе, – вздохнула я, усаживаясь на стул.
Мама быстро приготовила ароматный кофе. Я сделала глоток и решительно сказала:
– Надо бы разбудить Сашу.
– Зачем? – перепугалась мать.
– Я хотела бы узнать поподробнее, что с ним произошло и где он был.
– Не трогай ребенка, пусть спит. Он и так столько натерпелся. Сказал, что целую ночь не спал. В подвале, где его держали, даже матраца не было. Он, бедненький, целую ночь на корточках просидел. Ребенок сам ничего не понял. В дверь позвонили, он и открыл. Никогда раньше чужим не открывал… Чего это на него нашло, непонятно…
– Вот это и надо выяснить!
– Выясним, только пусть сначала выспится. Сказал, что ему сунули под нос какой-то платок, и он сразу потерял сознание. Очнулся в сыром подвале. А потом завязали глаза и привезли обратно:
– Его не били?
– Нет.
– Ему не причинили ничего плохого?
– Все в порядке.
Мама села напротив меня и вгляделась в мое лицо:
– Доченька, ты пила?
– Пила.
– Много?
– Очень.
– А кто тебя так избил?
– Расскажу как-нибудь в другой раз. Я бы поспала пару часов…
Мама уложила меня в спальне и укрыла теплым пледом.
– Только разбуди меня через два часа. У меня неотложные дела, – засыпая, прошептала я.
Мне приснился Антон. Говорят, что покойники снятся к плохому, но этот сон был одним из самых приятных в моей жизни. Мы сидели в хорошо обставленной гостиной и пили сухое красное вино… Антон поглаживал мою спину, и я чувствовала, как по ней разливается приятное возбуждающее тепло… Играла легкая джазовая музыка, она завораживала и уносила куда-то вдаль. Поцеловав меня в шею, Антон наклонился и запустил руку под пышное платье. То ли к моему великому стыду, то ли к моему удивлению, на мне не было трусиков. Его длинные пальцы обожгли мою плоть, словно раскаленные клещи. Я не чувствовала стыда, не думала о том, что за соседними столиками сидят люди… Я бесстыдно раскинула ноги… Это были незабываемые ощущения. На минуту я почувствовала себя птицей, парящей над бездонной пропастью. Это была сладостная, ни с чем не сравнимая пытка…
Я проснулась с блаженной улыбкой. Мама сидела рядом и гладила меня по голове.
– Тебе снилось что-то хорошее? – ласково спросила она.
– Да, – я опустила глаза и покраснела, словно мама могла догадаться о том, что мне приснилось. – Сколько я проспала?
– Около трех часов. Может, еще поспишь?
– Нет, меня ждут дела.
– Куда же ты с таким лицом?
– Намажусь тональным кремом.
Воспоминания о том прекрасном сне никак не хотели меня отпускать, и я вновь закрыла глаза, но, услышав, что кто-то гремит на кухне посудой, моментально вскочила.
– Что, Сашенька проснулся?
– Нет. Андрей заехал кофе попить.
– Какой еще Андрей?
– Ну, твой муж…
– Бывший муж.
– Хорошо, твой бывший муж.
– Зачем ты его пустила?
– Но ведь он не чужой. Тоже переживает… Отец все-таки…
– Нам такой отец и даром не нужен!
Я решительно направилась на кухню. За столом сидел Челноков и пил кофе.
– Приятного аппетита. Смотри не подавись, – язвительно сказала я.
Челноков оглядел меня с ног до головы и, остановив взгляд на моем избитом лице, громко присвистнул.
– Еще никто не подавился кофе.
– Тогда смотри не поперхнись.
– Не поперхнусь, не переживай.
– А я вообще за тебя не переживаю! – вспылила я. – Я уже свое отпереживала. Пусть за тебя твои бабы переживают. Какого черта приперся?
– Я не к тебе.
– Ты пришел в дом моих родителей. Жалеешь, наверное, что не можешь у них полквартиры вынести?