Нечестивец
Шрифт:
Клинок вонзился в плоть, равно как и когти. Бард застыл, ошеломленный болью от новых ран, и тогда Тсагот ещё глубже вогнал когти в его тело и навалился на него, сбив с ног. Разбитый затылок Барериса ударился о камни, и вспышка боли заставила его содрогнуться в конвульсии, хотя придавивший его демон практически обездвижил его.
Не вытаскивая когтей, Тсагот резко развел руки в стороны. Когда его тело начало рваться на части, Барериса охватила агония. Демон–вампир широко распахнул челюсти и нагнулся к самому лицу барда.
Барерис напомнил себе, что перед
Перекатившись в сторону, бард с трудом поднялся на ноги и снова обрел материальность. Тсагот с рычанием начал вставать. Судя по тому, как неуверенно он двигался, последний удар барда не прошел для него даром. Но он двигался.
Дрожа, охваченный болью Барерис перехватил рукоять меча обеими руками, прокричал боевой клич и размахнулся. Его удар развалил голову Тсагота от макушки до шеи.
Ещё двумя взмахами он полностью отделил её от туловища. Расчленив её на мелкие куски, бард занялся телом своего противника. Когда он убедился, что полученные кровавым извергом повреждения столь серьезны, что ему уже не помогут никакие регенеративные способности, силы покинули его и он рухнул посреди трупов.
И попытался ощутить триумф. Или, по крайней мере, удовлетворение. Хоть что–то.
Но не смог. На миг, когда во время боя он начал брать над противником верх, он почувствовал соблазнительное обещание радости, но теперь не осталось ничего, кроме терзавшей его боли от ран.
Как Таммит некогда пыталась объяснить ему, это и значило принадлежать к числу живых мертвецов. Ты жаждешь чего–то — без разницы, крови ли, силы или мести — и жажда эта пожирает тебя так сильно, что ты готов на все, лишь бы её утолить. Но, что бы ты ни делал, это невозможно.
Его раны не успели закрыться, но, собравшись с силами, Барерис заставил себя подняться на ноги и вновь бросился в ревущий хаос боя. В конце–концов, что ещё ему оставалось делать?
Когда один из наездников на грифонах пролетел мимо арочного окна, Маларк подавил желание метнуть в наемника копье или заклинание и отступил назад. Если он не выдаст своего местоположения, враги не смогут помешать ему, пока он будет сосредоточен на следующей задаче.
А провал был недопустим. Он уже помог защитникам, заставив распахнуться запечатанные магией двери, но этого оказалось недостаточно. Солдаты совета кишели в каждом дворе. Им уже удалось захватить некоторые башни и бастионы. Судя по всему, они вот–вот перехватят контроль над главными воротами крепости и впустят оставшуюся часть армии внутрь.
Но Маларк считал, что все ещё способен переломить ситуацию — если сможет заставить бледный рассвет исчезнуть с небес. Тогда призраки и иные скрывающиеся в подземельях существа, истинные творения ночи, для которых
К сожалению, это окажется непросто. Исвал мог проделывать такое, но он был ночным охотником. А затем и Ксингакс, который приделал к своему запястью отрубленную руку Исвала.
Маларку же придется полагаться лишь на магию. Подбадривая себя мыслью, что он, по крайней мере, обучался мастерству у величайшего волшебника Востока, он поднял жезл и начал читать заклинание.
Взмахнув крыльями, Джет поднялся над кожистым летуном, впился в его перепончатое тело когтями и разорвал на части. Тем временем Аот окинул взглядом кипящую в небесах битву в поисках следующего врага и обнаружил, что мир вокруг начал становиться темнее.
Процесс только начался, но он со своими необыкновенными глазами сразу же заметил изменения. Значит, если у него получится определить, кто стоит за этим, есть шанс его остановить. К несчастью, как бы тщательно он ни обшаривал взглядом окрестности, все было безуспешно. Волшебник, творивший эту магию, где–то прятался.
Аот огляделся в поисках своих собственных магов и на вершине одного из захваченных бастионов заметил блеск золотых волос Джесри. Она и несколько её одетых а алое коллег швыряли во врагов сгустки пламени, стоя на квадратной плоской крыше, а несколько находившихся там же солдат стреляли из луков или бросали вниз выломанные из парапета камни.
Аот велел Джету спикировать к ним. Его спешка чуть не привела к тому, что их нашпиговали стрелами, но затем удивленные лучники узнали того, кто спускается к ним с небес, и ослабили тетивы.
Джет широко распахнул крылья. Несмотря на стремительность полета, при его приземлении раздался лишь тихий стук.
— Джесри! — окликнул волшебницу Аот. — Небеса становятся темнее.
Она подняла взгляд.
— Неужели?
— Да, и это плохо. Сможешь определить, кто за это ответственен?
— Возможно. Темнота сама по себе не является стихией, но, судя по всему, она распространяется по воздуху. Я с ним поговорю.
Подняв посох над головой, она закрыла глаза и пробормотала слова силы. Аот и сам неплохо разбирался в стихийной магии, ведь, будучи боевым магом, он нередко прибегал к ней, но это заклинание все равно оказалось ему незнакомо. Поднявшийся холодный ветер принялся с завыванием хлестать во все стороны, развевая края плащей и мантий.
Опустив посох, Джесри указала им на одну из самых высоких башен.
— Это один человек, и он там, наверху.
— Спасибо, — Аот подошел к парапету и произнес заклинание, указывая на цель наконечником копья. С него сорвалась яркая потрескивающая молния, но, не долетев до одного из окон, исчезла.
Выругавшись, Аот швырнул туда же бледный заряд холода, но его постигла та же судьба.
— Ублюдок окружил это место защитой.
Один из солдат зулкиров произнес:
— Капитан, мы можем действовать по–старинке. Вломимся в башню снизу и с боем пробьем путь наверх.