Нечестивец
Шрифт:
Он нанес по разуму Чумеда лишь несколько сдержанных атак; его сенешаль был слишком ценной фигурой, чтобы его убивать. Закончив, он произнес:
— Думаю, вопросов и предположений достаточно.
Дрожа, Чумед встал на колени.
— Да, повелитель.
— Тогда пусть армия готовится. — А ремесленники тем временем перенесут мозг Со–Кехура в тело, специально предназначенное для сражений.
Зеркалу показалось, что он услышал чьи–то шаги, слабый звук, который почти заглушили завывания холодного горного ветра. Или, возможно, он просто почувствовал
— За мной, — прошептал он и двинулся к выступу базальта, достаточно большому, чтобы послужить им укрытием, но увидел, что Барерис остался на месте. Продолжая тихонько напевать, бард обводил окрестности широко распахнутыми черными глазами, а на его бледном лице застыло отсутствующее выражение.
Даже после многих столетий, проведенных в виде призрака, Зеркало чуть было не протянул руку, чтобы схватить своего друга и затащить в убежище, прежде чем вспомнил, что его ладонь просто пройдет сквозь тело барда. Вместо этого он встал прямо перед ним и произнес:
— Брат, пошли за мной, немедленно. — Настолько, насколько это было возможно с его могильным голосом, он вложил в свои слова силу, которая некогда заставляла его младших коллег вприпрыжку мчаться исполнять его приказания.
Барерис сморгнул.
— Да. Хорошо.
Они направились к тени, отбрасываемой базальтовым выступом.
Едва они успели спрятаться, как на дороге показалась дюжина гулей, согнутых, изможденных и безволосых созданий со ртами, полными игольно–острых зубов. Даже здесь, так далеко внизу, по склону курсировало множество патрулей, следя за порядком.
Их предводитель — судя по исходящему от него тошнотворному запаху, он принадлежал к особо мерзкой разновидности гулей, именуемой гхастами, — внезапно остановился, поднял голову и принюхался, хотя как он мог почувствовать что–то помимо собственной вони, оставалось загадкой. Усилием воли Зеркало заставил меч появиться у него в руке. Но затем гуль рыкнул и повел свой отряд дальше.
Зеркало подождал, пока патруль не удалится на достаточное расстояние, а затем прошептал:
— Хорошо, что никто из нас не потеет.
Барерис ничего не ответил. Он часто так делал, но причина его молчания нынче была особой. Напевая про себя и снова начиная погружаться в транс, он принялся вставать.
— Погоди, — остановил его Зеркало. — Дай гулям ещё немного времени.
Барерис застыл в позе, невозможной для любого живого человека.
— Хорошо, — продолжил призрак. — Этого должно хватить.
Бард закончил подниматься на ноги и продолжил свой путь, то сходя с дороги, то вновь возвращаясь на неё. Порой он останавливался и принимался водить рукой по камням и земле. Следуя за ним, Зеркало выискивал признаки очередной угрозы и пытался убедить себя, что их план может сработать.
Он сказал себе, что должен верить. За сто лет он неоднократно убеждался в том, что Барерису можно доверять, и, в любом случае,
Слухи говорили о том, что подземелья Цитадели соединялись с лежащими под ними естественными пещерами. Барерис предположил, что одна из них, вероятно, выходит на поверхность горы, и Зеркало согласился, что это вполне может оказаться правдой.
Его скептицизм вызывался тем, каким именно способом его товарищ собирался найти этот вход. Барерис собрал множество баек, в которых упоминались убийства и необычные явления, имевшие место на склонах. Некоторые из этих рассказов являлись откровенной ложью, другие же сильно исказились, пока переходили от одного рассказчика к другому. Даже в историях, в которых имелась доля правды, могло говориться о зверствах не тех хищников, которые выбирались на охоту из катакомб. Пустынные пики Тэйской вершины являлись домом для огромного количества тварей, готовых расправиться с любым проходящим мимо одиноким охотником или разведчиком.
И все же Барерис запихнул себе в голову все эти сомнительные истории, словно ингредиенты для рагу. Каким–то образом из этой смеси должна была выкристаллизоваться доля правды — или, скорее, вдохновения. А затем магия приведет певца к тому месту, которое ему необходимо отыскать.
Пусть так всё и будет, беззвучно взмолился Зеркало. Не знаю, каким именно образом, но пусть так всё и будет.
День сменился ночью. Северный горизонт озарила вспышка — где–то там один из вулканов изрыгнул поток пламени и лавы. Раздался рокот, земля дрогнула, и по склонам гор покатились камни.
Некоторое время спустя Барерис резко остановился и пропел краткую фразу, завершая песнь.
— Мы уже близко, — его голос звучал резко, а выражение лица стало целеустремленным — отстраненность, вызванная трансом, исчезла.
Зеркало огляделся.
— Я ничего не вижу.
— Я тоже, но вход где–то рядом, — склон над этим узким участком дороги был достаточно крутым, и обычный человек бы подумал дважды, прежде чем пытаться взобраться на него. Но Барерис поспешно полез наверх, мало заботясь о своей безопасности. Учитывая, что призраку не угрожала опасность свалиться вниз, Зеркало принялся осматривать самые труднодоступные участки горы, тем самым избавив своего товарища от наиболее опасной части работы.
Ни один из них ничего не нашел.
Зеркало сверху вниз взглянул на барда.
— Должны ли мы подняться выше? — спросил он. — Или исследовать склон, лежащий под дорогой?
— Нет, — произнес Барерис. — Это здесь. Прямо перед нами.
Или ты просто хочешь, чтобы так оно и было, подумал Зеркало. Но вслух он произнес:
— И то хорошо, — и они продолжили исследовать уже осмотренный ими практически вертикальный участок горы.
Наконец Барерис произнес:
— Нашел.
Он стоял — или, скорее, цеплялся за скалу рядом с непримечательным на вид базальтовым выступом. Спустившись ниже, Зеркало завис прямо перед ним, но все равно ничего не увидел.