Нечисть среди нас

– Послушай Алек, ты уже взрослый, – словно сквозь сон говорит мне отец, но я не слушаю и смотрю в окно.

– Он твоего возраста, понимаешь? – Отец крутит баранку авто. – Ему не с кем жить, и он побудт у нас…

Я киваю. Как будто отцу есть дело до меня в такой момент.

Брат отца и его жена погибли недавно, и у них остался сын, мой двоюродный брат. Ему шестнадцать, как и мне, и мы едем забирать его к себе.

Когда родители Даниэля погибли… «У него еще и имя такое никчемное» – думаю про себя я, – отец взял опекунство на себя, ведь он не хочет, чтобы сын брата скитался в детском доме или еще где–то. И вот сейчас, оформив все документы, мы едем забирать его.

Отец с братом не всегда ладили, поэтому в гостях у него мы бывали не часто, и Даниэля я уже плохо помню. Один раз, когда мне было лет двенадцать мы приезжали к его родителям на новый год. Родители приготовили подарки, и мы с радостью тогда их открыли. Моя машинка оказалась красивее, и Даниэль тоже ее захотел. Но она уже была моей. И тогда он звезданул меня этой машиной по голове. Вот прям с размаху взял и звезданул своим подарком. От машины отлетела пара колес, а на моей голове оказалась огромная шишка. Родители нас разняли и быстро забыли о случившемся, но я нет. На моей голове на самом видном месте остался шрам.

И вот мы подъехали к серому зданию. Я сразу узнал брата, точнее, двоюродного брата. Он вырос, стал высоким, похожим на своего отца. Джинсовая куртка и драные джинсы, на голове шапка бини, из–под нее выбиваются длинные светлые волосы. Видимо, он больше не носит короткие прически. Отец предложил мне выйти с ним, но я остался в машине. Он подошел к Даниэлю, и они исчезли в здании. Через какое–то время я увидел их снова, оба вышли и направились к нашей машине. Но я скала и не тронусь с места.

Отец подошел ко мне:

– Алек вылезай, Я не хочу настаивать, но… Ты уже взрослый и сам должен понимать.

Но брат уже подошел к нам, мне даже вылезать не пришлось. Отец конечно же хочет, чтобы я пожал руку и обнял Даниэля, но я не хочу. Окна авто открыты, на улице жарко и я слышу, как Даниэль говорит отцу:

– Могу я сесть спереди? Меня укачивает, если я еду сзади.

Я неспешно открываю дверь и вылезаю из авто. Я жду, не здороваюсь первым. А зачем? На пару секунд наши взгляды встречаются, и Даниэль улыбается:

– Э, да у тебя шрам остался. Неплохо я в тебе машиной зарядил в свое время. Но извини, – и он протягивает руку.

Я пожимаю руку и сажусь назад, втыкаю наушники. Отец нервничает. Я слышу, как он расспрашивает Даниэля все ли у него в порядке.

Конечно, у него не все в порядке, ведь он теперь будет жить с нами, а мог бы со своими родителями . Брат кивает, и смотрит в окно, потом, словно бы проснувшись, спрашивает:

– А где тетя?

Тетя – так он называет мою маму.

– Она осталась в Москве, приедет завтра. Сейчас мы едем к нам за город, – все так же нервно отвечает отец. – Шашлык, барбекю и прочее… ты же любишь шашлык? – отец поддерживает разговор, явно нервничая.

– Нет, мясо я теперь не ем. Когда родители погибли, мне стало жаль животных.

Интересно, шутит? Я слышу их разговор, так как музыка в моем плеере стоит на минимальной громкости.

– Алек, сними наушники, – отец снова нервничает, обращаясь ко мне.

Я вытаскиваю любимые Air Pods и кладу их на сиденье рядом с собой . Отец включает музыку и в машине играет какое–то ретро.

– Па, выруби, а?

– Да нет, оставьте, хорошая музыка. – Даниэль улыбается во вес рот, наверняка сказал так мне на зло?

Отец прибавляет звук и открывает окно побольше. Зачем он это делает, если в машине кондей? Вскоре мы останавливаемся у заправки и отец спрашивает, что нам купить. Даниэль просит чипсы, я тоже. Отец уходит, а он поворачивается ко мне.

– Я знаю, ты меня недолюбливаешь. Но я не виноват, что со мной случилось такое горе. На твоем месте, я бы чувствовал себя так же. Надеюсь, я скоро поступлю в институт и уеду… И вы обо мне больше не услышите.

Он смотрит на меня и улыбается. У него яркие голубые глаза и родинка на щеке. И еще ямочки как у карапуза. Он словно с рекламной обложки, но я чувствую к нему только раздражение и злость.

– Ты в шапке все время ходишь? – зачем–то спрашиваю я.

– Нет, не всегда. Но мне нравятся шапки.

Я хмыкаю и хочу прекратить разговор, но брат не дает мне этого сделать.

– Что слушаешь? – спрашивает он.

– Все подряд, – уклончиво отвечаю я.

На мое счастье приходит отец и дает нам две пачки чипсов и газировку. Дальше мы едем под музыку и жуем чипсы, запивая вредным напитком.

А вот уже и наша дорога к загородной недвижимости, так называет ее мама. Отец едет медленно, так как дорога плохая – кругом ямы и выбоины. Ее то и дело чинят, но без толку. Можно было бы поехать по объездной, но тогда мы потеряем лишние полчаса.

После каждой зимы наши соседи то и дело пробивают колеса, так как им так же, как нам, лень объезжать. Почти все соседи живут на приличном от нас расстоянии. Такое уединение меня пугает, придется общаться с братом, а я этого совсем не хочу.

Я вижу девчонку, идущую по дороге. Она в джинсовых шортах и футболке от Philipp Plein. Видимо, отправилась в магазин, это наша соседка. Точнее – не совсем соседка. Их дом находится за лесом. Точнее даже не дом, а целый дворец. Я не знаю ее имя, но она в моем вкусе. Раньше у нее были длинные светлые волосы, а сейчас она сделала каре. Рядом вышагивает ее брат, ему лет девять, но он уже модно одет, на ногах кроссовки от Louis Vuitton. Стоят такие кроссовки приличных денег. Наверное, если сложить зарплату отца и мамы они не смогут купить мне такие.

Я показываю мальчишке язык, и он в ответ тоже. Даниэль пристально смотрит в окно, разглядывая нашу соседку. Она улыбается.

Улыбается. Она никогда не улыбалась, во всяком случае, я этого не видел. Иногда я встречал ее в магазине или в нашем торговом центре – она всегда очень серьезная. Я злюсь… ненавижу Даниэла. Он провожает ее взглядом. Мы подъехали к дому. Он у нас старый, двухэтажный, с небольшим балконом на втором этаже.

– Какой классный дом, – брат выходит из машины. – Всегда мечтал иметь комнату c окнами в лес, да еще и с балконом.