Нечисть. Людас – повелитель тёмных сил
Шрифт:
– Знаю, как не знать? Я из-за этого в прошлый раз, оттуда еле ноги унес.
– Вот, вот. Если ты думаешь, что я смогу тебя защитить в этом деле, то ты сильно ошибаешься.
– Да, что ты племянник! Я совсем так не думал. Надоело мне без дела сидеть. Хочется в степь с хлопцами, чтобы дымом пороховым подышать в бою.
– Ну, смотри. Если так, то поехали. Запишу тебя к себе в полк. Но, если сейчас соврал – не обижайся.
Родители со вниманием слушали разговор казаков, не вмешиваясь. Отец Голованя в душе гордился своим сыном:
«Смотри, какой орел стал мой казаченок. Настоящий атаман!»
Игнат с Олегом сели на коней.
– Прощайте, Батько и мама, даст Бог, свидимся, – сказал Головань.
В это время Мария Ивановна не выдержала и расплакалась. Игнат наклонился к ней и поцеловал её. Степан Моисеевич смахнул скупую мужскую слезу и перекрестил уезжающих казаков.
На выезде из села, у дороги возле куста сирени, стояла Леся. Дубовой заметил её первый и толкнул Голованя в плечо, указывая на девушку.
– Езжай, я догоню, – сказал полковник и направился к Лесе, слез с коня и подошел к ней. Она обняла его и поцеловала.
– Понимаешь, Леся, мне надо ехать…, – начал говорить Игнат.
– Молчи, я все понимаю. Как бы там дальше все не сложилось,все равно буду ждать тебя. Я очень рада, что все так случилось.
Головань поцеловал девушку и вскочил в седло. Через мгновение он уже догнал Дубового. Леся стояла на дороге и смотрела им вслед, пока они не превратились в две черные точки на горизонте.
– Ну, что загрустил, пан полковник, – поинтересовался Олег, – ничего лучше не развеет смуток, как степной ветер и казацкая песня. А ну, давай, кто скорее вон до того яра доскачет.
И казаки рванули прямо через поле, пришпоривая коней. Они неслись по степи, сбивая утреннюю росу с травы. Водяная пыль поднималась в воздух и омывала лица хлопцев. Казалось, что они парят над водой. В такие минуты становится понятным, почему степь сравнивают с морем и называют бескрайней. Свежий полевой ветер сдул с сердца грусть расставания. У яра казаки, придержав лошадей, перешли на шаг. Олег запел:
Вільний вітер крилами смуток розганяє,
А з-за краю поля, сонце виринає.
Игнат подхватил песню:
Я прокинусь зранку із вітром у полі,
Нехай душа моя гуляє на волі.
Радісно нам хлопці на Вкраїні жити.
Заспіваймо веселої так, щоб не тужити.
Як у небі сокіл над степом кружляє.
Так і моє серце на волю бажає.
Коня осідлаю і в безкрайнім полі.
Буду я літати, як сокіл на волі.
Звуки песни смешивались с голосами, пробудившихся птиц, и расстилались над степью. Красная полоса неба над горизонтом превратилась в ослепительно оранжевый диск, который поднялся над землей и повис в воздухе.
11. Возвращение на Сичь
Армия Запорожцев вышла к Днепру, когда уже перевалило за полдень. Послышались радостные крики казаков, которые первыми увидели, расстилавшиеся перед ними воды великой реки. Могучий Днепр приветствовал людей, шумно хлопая волнами о скалы.
– Начинайте переправлять войско на правый берег. Разбивайте лагерь и выставляйте охрану. Отправьте дозоры в степь. Основные силы расположите на правом берегу, – отдавал распоряжения куренным атаманам Иван Шульга. – Атаман Кулиш с Незайманьковским куренем переправляется со мной на Сичь в крепость. Когда прибудут полковник Череда и Головань, пусть едут ко мне на остров. Всем свободным от службы отдыхать.
Кошевой вместе с Кулишом сели в лодку и поплыли на остров.
Казаки повезли конец каната на другой берег, чтобы привязать его к здоровенному дубу, который рос там с незапамятных времен. Они всегда так делали, когда наводили переправу в этом месте Днепра. Столкнули в воду огромный плот, сооруженный ими еще до похода. Продели канат сквозь скобы, и переправа была готова. Кошевой с атаманом Кулишом еще не успели добраться до острова, как налаженный паром отвалил от берега.
– Быстро хлопцы оборачиваются. Что значит дома! Все выходит само собой, – задорно говорил Кулиш. – А что, Батько кошевой, ты такой грустный, может, случилось что?
Иван Шульга опустил руку в воду и задумчиво смотрел на реку. Услышав, что к нему обращаются, поднял голову, посмотрел на куренного атамана и сказал:
– Да, дома. Только не все ладно у нас в доме. Надо нам, Микола, Раду созывать, а на ней Гетьмана выбирать. Под единую руку надо всех поставить. А то порядок не наведем. Ведь, у нас на Украине, сколько панов, столько и Гетьманов. Не может быть в семье благополучно, когда в ней больше одного хозяина.
– Да, ты Иван, только скажи. Мы вмиг всю погань с Украины выбросим. А тебя Гетьманом поставим, – проговорил Кулиш.
– Не надо никого ставить. Я, что царь Московский? Надо, чтобы люди сами выбрали того, кому они верят. А, если обранный ими доверия того не оправдает, то гнать его к чертовой матери.
– Так ведь людей и обмануть могут. За гетьманскую булаву чего хочешь, обещать народу будут, – засомневался куренной атаман.
– Оно, конечно. Кусок заманчивый. Брехунов и посипак всяких развелось, хоть греблюгати. А мы зачем? Молчать будем? У этих болтунов есть слабое место. Они только на словах бойкие, а на деле – пшик. Вот и заставим ихна раде рассказать, что они для Украины и простых казаков сделали. Да, люди и сами не дураки. Прекрасно знают, кто из старшины только за свой интерес думает, а кто за общее дело переживает. Разберется народ, будь спокоен. Надо только дать ему возможность это сделать.
Лодка уткнулась в песчаный берег крепостного острова. Атаманы с казаками попрыгали на берег, на котором выстроилось беспокойное море Запорожцев, ожидавших прибытия кошевого. Сразу же зазвучали приветствия радостные крики:
– Слава кошевому Шульге! Слава Украине!
Оружейная и пистолетная пальба заглушала эти приветствия. Иван Шульга поднялся на камень, лежащий прямо у берега и сказал:
– Здорово, браты! Вот мы и вернулись. Ну, как вы тут? Не заскучали без нас?
– Заскучали, Батько! Уже бока болят лежать. От безделья уже и спать не хочется, – выкрикнул кто-то из толпы.