Нечто из Рютте

Конофальский Борис

– А что тебе в деревне-то не сиделось? – спросил Ёган. – Там у тебя и деньга водилась, и работой ты себя не утруждала. Авось не руками-то работала.

Он захихикал.

– Так батька, подлец, всю деньгу забирал, что ни заработаю! То на конюшню новую, то кухню пристроить, все дай да дай – талер ему дала, а через неделю еще просит. Вот поеду в город, думаю, может, там мужа найду. Эй, попенок, уселась я, трогай.

Брат Ипполит щелкнул кнутом, и телега покатилась. А Волков пришпорил коня, думая, что красавица Брунхильда ему точно не помешает

в дороге. И солдату было все равно, что день идет к концу, и скоро солнце начнет садиться, и что он не ел целый день, и что телега перегружена, и что до ночи они могут не найти жилья на постой. Все это было ерундой, на которую можно не обращать внимания, главное – уехать из этого проклятого места, где он пару раз чуть не отдал Богу душу.

Он выжил, и это главное, хотя нога не давала ему покоя, но в компенсацию ранения он получил немало ценных вещей, коней и даже целую свиту людей, да еще и письмо, которое он вез важной персоне.

Волков еще не знал наверняка, нужно ли будет ему искать расположения этой особы или просто выкинуть письмо, уж больно он не доверял теперь всем этим сеньорам. Пока он не решил и просто уезжал из Рютте, слушая, как распутная Брунхильда поет похабные песни, чтобы смущать молодого монаха.

Эпилог

Епископ молчал и что-то жевал, ковырял ложкой в тарелке, но уже без аппетита. Он давно наелся и только делал вид, что ест, а на самом деле обдумывал то, о чем ему рассказал солдат. А солдату больше рассказать было нечего, он хотел есть и уйти, но вынужден был ждать, глядя, как жирный епископ серебряной ложкой скребет дорогую тарелку. А тот взял в руки пустой бокал, повертел его, но вина не попросил и поставил на место. Затем посмотрел на солдата и произнес как бы нехотя:

– Значит, золото ты получил, а кавалером не стал?

– Именно так, монсеньор.

– Ну что ж, в моих силах это поправить, – сказал епископ, глядя на солдата и надеясь, что его слова на того произведут впечатление.

Но солдат был внешне безучастен, как будто не ему это предложили.

– Тебе ведь все равно, от кого ты получишь рыцарские шпоры, от князя мирского или от князя Церкви? – продолжил епископ.

– Абсолютно все равно, – заверил его солдат.

– Абсолютно, – почти передразнил его поп. Он глядел на Волкова и подумал, что хуже воинственного клирика может быть только образованный солдат.

А солдат не торопился, он давно уже смекнул, что нужен этому жирному и хитрому попу. И вопрос напрашивался сам собой: что захочет его жирное преосвященство за шпоры. И это дело будет явно непростое.

Волков молчал, незачем ему было спешить задавать вопросы. Необходимо дать попу понять, что именно он будет решать, взяться ли за то, что нужно попу, или послать его к черту.

Такое поведение раздражало епископа, но он старался не подавать виду, держал долгую паузу и продолжал скоблить тарелку серебром. И все-таки солдат его перемолчал, епископ продолжил:

– Но я должен буду тебя

проверить, так ли ты ценен для Матери Церкви, как о тебе пишут, а уже после ты получишь и герб, и шпоры, если, конечно, справишься с одним деликатным делом, которое я тебе поручу.

– Прошу прощения, монсеньор, – прервал его солдат.

– Что? – спросил епископ.

– Если ваше дело действительно деликатно, то мне не хотелось бы знать о нем. Я не могу обещать вам, что возьмусь за него.

– Вот как? – удивился епископ сначала, а потом стал и вовсе раздражаться. – И почему же? Тебе не нужны герб и шпоры? – говорил он с видимой неприязнью.

– Да кто бы отказался от герба и шпор? – отвечал Волков. – Да только, выполняя задания барона, я три раза едва избежал смерти. Я навсегда остался хромым, я попал в немилость сразу к двум принцам-курфюрстам и нажил себе кучу опасных врагов. А рыцарского достоинства я не получил, хотя мне его обещали дважды.

– И что все это значит? Зачем же ты приехал тогда сюда? – раздражался все больше поп.

– Аббат убеждал меня, что я нужен Церкви и Церковь оценит меня по достоинству. Вот я и приехал.

– Так делай то, что нужно, и получишь то, чего заслуживаешь.

– Последние дела мои не принесли мне того, что я заслужил. Сеньоры легко обещают, но неохотно выполняют обещания.

– И что же ты хочешь? – спросил епископ.

– Оплату вперед, – твердо сказал солдат.

– Ах вот оно что, – епископ расплылся в мерзкой улыбочке, – о тебе писали, что ты солдат, а ты не солдат, ты купец, купчишка. Еще немного, и ты гарантий попросишь, адвокатишек да нотариусов позовешь. – Он продолжал улыбаться. – Тебе бы в нотариусы диплом купить, зачем тебе герб? Вон как ты дела-то ведешь умело.

Эти оскорбления попали в цель, солдат наливался злобой, он уже ненавидел этого жирного попа, хотел есть, да и нога у него болела. Но он вдохнул глубоко, сдержался и сказал:

– Только так и никак иначе, сначала герб и шпоры – потом деликатные дела. – И помолчав, добавил: – Герб – вперед.

– Вперед? А может, корону тебе графскую на щит?

– Герб вперед, – повторил Волков. Он уже знал, что дело будет непростое – будь оно простым, давно бы епископ нашел желающих. А епископ не гнал его, бесился, но не гнал – значит, он все делал правильно.

Поп откинулся на спинку кресла, помолчал, пожевал губами и сказал:

– Хорошо, мой брат, архиепископ-курфюрст Ланна, дарует тебе рыцарское достоинство, но без лена. Если заслужишь, получишь и лен.

– Меня это устраивает. Как только на моем щите будет герб, я возьмусь за ваше дело, – произнес солдат. – Если, конечно, оно не покажется мне чрезмерно опасным.

Епископ поднял руку и щелкнул пальцами. Тут же из-за его кресла возник монах и положил на стол кошель. Глянув на кошель, Волков понял, что дело будет очень непростое. Во-первых, кошель был немал, во-вторых, он был приготовлен заранее, а в-третьих, поп сразу согласился сделать его кавалером.