Недотрога
Шрифт:
Вокруг этого небольшого участка лежал глубокий овраг, делая тем излишней ограду. Край обрыва засажен кустами, покрытыми множеством живых цветов. В центре сада мерила облака вершиной высокая араукария, нижние ветви которой лежали среди кактусов и алоэ. Цветы магнолий, оттенка слоновой кости, пурпурные цветы и кусты роз раскидывались на фоне синих теней или яркого света. В саду не было аллей, только тропы, ведущие к отдаленному тенистому месту под тюльпановым деревом, где на четыре камня был положен толстый срез красного кедра, и вокруг этого стола поместились каменные скамьи.
Отсюда
Харита любила сады, любила самое слово «сад», а потому внимательно осмотрелась и заглянула под араукарию. Там сокровенно, в темной тени, стояла трава. Казалось, только что здесь был кто-то или бывает, но его пока нет. Затем она выползла из-под этого укрытия и через двор сошла по тропе к основанию берегового выступа тихо текущего ручья.
Оглянувшись, Харита увидела над собой тыловую сторону мызы, лишь одно окно, в правом углу под крышей, было на той стене. Ее нижняя часть скрывалась в уцепившихся за нее ворохах вьющегося и колючего кустарника.
Харита опустила белье к ногам и посмотрела в ручей.
Ручей, шириной в неполную возможность перепрыгнуть его, стлался по облачному дну; только лежащие на воде у самого берега сломанные стебли тростника выдавали его поверхность. Над высоким тростником летали стрекозы.
Едва Харита развязала свой узел, как осыпалась к ее ногам земля с обрыва, и у воды очутилась Миранда, по-видимому, серьезно недовольная самостоятельной стиркой.
— Напрасно вы не сказали мне, — бойко объявила она; — отдайте, я тотчас выстираю, и к вечеру все будет готово.
— Нет, я сама! — вскричала Харита, защищая узел, уже схваченный служанкой. — Я люблю стирать. Я не отдам.
Миранда уступила, но не ушла сразу.
— Как хотите, конечно, — сказала она, — я вам же хотела услужить. Промочите башмаки. Надели бы худые, свои.
— Ничего, я разуюсь, — ответила, тяжело взволновавшись, девушка, — идите, вы не нужны мне сейчас.
Сосредоточенно напевая, Миранда поднялась вверх и пошла на кухню, где чернокожая Юнона валяла черными руками белое тесто.
— Смех, гадость! — сказала Миранда приятельнице. — Хозяин наш стар и глуп; она живо оберет его; у ней уже тон хозяйский.
— Ты красивее, — оскалилась Юнона, — только Флетчеру не нравишься. Всем нравишься; Юнона достанет травы лучше лекарства, Миранда подсунет ее господину в подушку. Тогда откроются его глаза.
— Бутылка рома, если не врешь.
— Будь спокойна, я сделаю.
Между тем Харита нарвала тростника и разостлала его у воды, а чистое белье укладывала, свернув жгутом, на тростник. Чтобы защитить голову от солнца, она обвязала ее белым платком. Когда устала спина, девушка выпрямилась и, поправляя волосы, рассеянно посмотрела через ручей. Ее внимание было привлечено висевшими на кустах прядями ползучей травы, напоминающей гриву. Жгло солнце, тишина не нарушалась ничем, но что-то совершалось вокруг — и из кустов выехал всадник с длинной бородой, с густыми бровями. Глубокий шрам на щеке был, как мелом, проведен по загару лица. Его латы сверкали, подобно озаренной воде. Сзади него, крепко держась за всадника, сидела молодая дама в белом костюме пажа, и ее раскрасневшееся лицо выражало досаду и утомление.
Всадник остановился у воды и сказал что-то на неизвестном языке, лишь имя «Арманда» было понятно Харите как обращение к женщине. Она вспыхнула и, сняв своенравным движением висевшую на ее груди золотую цепь с изображением железного сердца, бросила эту вещь в кусты.
Всадник сомнительно улыбнулся, но она протянула ему обе руки и посмотрела ему прямо в глаза. Он кивнул.
Снова шевельнулись кусты, задетые легким ветром, грива коня повисла на их ветвях темной травой, а верхний край белого вала за бугром берега напоминал страусовое перо.
Харита крепко зажмурилась и потрясла головой. Пришло ей на мысль, что подкрадывается солнечный удар, и она смочила виски теплой водой ручья, затем развесила белье на тростник и взобралась по тропинке на двор мызы.
У входа в дом была естественная терраса — протянут над землей тент, а под ним — стол, диван, качающееся кресло и стулья. Когда Харита пришла, Флетчер угощал Ферроля смесью апельсинового сока с ликером, они рассматривали ружье Флетчера, у которого экстрактор действовал слабо. Ферроль сказал, что к вечеру починит его.
— В комнатах значительно прохладнее, — заметил Флетчер Харите, — впрочем, скоро мы будем завтракать. А! Я слышу лай собак, это Вансульт!
Действительно, во двор вбежали два дога, белые, с коричневыми пятнами, а за ними явился всадник, сосед Флетчера, Генри Вансульт, рослый человек 28 лет. Смуглый румянец во всю щеку, широкие плечи и веселые темные глаза Генри заимствовал от отца, а вьющиеся на лбу и висках волосы — от матери. Небольшие темные усы оттеняли простодушную, но твердую улыбку этого на редкость беспечного лица. Талию всадника охватывал пояс-патронташ, остальной костюм составляли коричневая шляпа, сплетенная из стеблей местной травы, белая рубашка и сапоги, украшенные серебряными шпорами. За спиной висело ружье.
Въехав и сдержав лошадь, Вансульт крикнул:
— Скорее, Флетчер, седлайте вашего Оберона, неподалеку нашли следы пантеры, а как я не жаден, то отдаю вам любую половину ее, если разделите со мной скучный путь на Желтую гору.
— Забирайте обе половины, Генри, — отвечал Флетчер, — у меня гости, да и вам, я думаю, не мешает, хотя бы на час, оставить высоту и спуститься вниз, к завтраку.
Вансульт вытаращил глаза, но, впрочем, покинул седло довольно охотно, лишь пробормотал:
— Зной будет нестерпим. Что скажут обо мне Z и Z?
Между тем доги легли в тень, не сетуя на задержку, а Вансульт, поручив лошадь Скаберу, одному из работников мызы, вошел под тент и познакомился с новыми для него лицами.
Харита сидела в качалке. Некоторое время движения молодого охотника были связаны. Он бросился на диван и полуразвалился, вытирая шею платком.
— Отличный день для охоты, не правда ли? — обратился он к девушке, на что та с трудом удержала смех, — так рассеян и шумен был самый вид Вансульта. — Ступайте сюда. Мои собаки, — сказал он, когда сильной походкой подошли оба пса, — справляются с пантерой, как я, например, с кошкой.