Недотрога
Шрифт:
– И как все прошло?
– Лучше, чем я предполагала. Но в чем-то и хуже. Она по-прежнему винит во всем меня. Говорит, что я просто не хочу брать на себя ответственность за случившееся. Ее нетерпимость ранит меня намного сильнее, чем враждебное отношение наших горожан. А ведь мы были так близки! Я знала о ней все. Все ее сердечные тайны, секреты, надежды, планы… Все-все-все! Я даже была в курсе того, что Келли немного переживала накануне своей свадьбы с Брайаном. Она считала, что он чересчур хорош для нее.
– В каком смысле?
– Брайан был человеком с очень яркой индивидуальностью, он привык всегда и везде быть в центре внимания. Где бы ни появлялся, обязательно становился душой компании. По профессии он был фотографом. Имел в городе собственную студию. У него всегда было полно заказов. А еще он был большим балагуром, умел красиво поговорить. Думаю, он просто уговорил Келли выйти за него замуж.
– А Келли? Что ты можешь сказать про нее?
– Она милый, добрый, очень дружелюбный человек. Очень искренняя, у нее самое большое сердце на свете. Компанейская по натуре. Быть может, ей не хватает той броской эпатажности, которая отличала Брайана. Они во многом были противоположностями, что отнюдь не мешало им составить почти идеальную пару.
– То есть какие-то сомнения на их счет у тебя все же закрадывались?
– Очень незначительные. Брайан мне нравился. И я была рада видеть Келли счастливой. Ей так хотелось зажить собственным домом, иметь свою семью, детей. Она была бы чудной матерью. Ты бы видел, как она возилась с Джастином! – Алисия почувствовала, как снова нахлынула тоска. Связь с еще одним близким человеком разорвана, и скорее всего навсегда. – Джастин так скучает по Келли. Не думаю, что ему известно все и во всех подробностях о том, что случилось между нами. Он считает, что Келли просто уехала в другой город.
– Брайан и Келли, они оба выросли здесь?
– Да. Но Брайан был на три года старше. А потому в школе они мало обращали внимания друг на друга. Роман между ними закрутился всего лишь пару лет назад. – Алисия отхлебнула пива и положила в рот последний кусочек своего сэндвича. Теплый, обильно пропитанный маслом, он буквально таял во рту. – Как вкусно!
– Без особых изысков, правда.
– Иногда именно в простоте и кроется залог успеха, и простое зачастую оказывается лучшим. Порой мне кажется, что я чересчур усложняю жизнь. Готова поспорить, ты такими глупостями не занимаешься. У тебя аналитический склад ума, ты – человек прямой, из числа тех, кто всегда выбирает самый короткий путь между пунктом А и пунктом Б.
– Вообще-то звучит как упрек, а не как комплимент, – констатировал Гейб, вытирая салфеткой рот.
– Тем не менее это комплимент. А я вот, в силу импульсивности своего характера, очень часто принимаю неверные решения. Потом делаю еще одну попытку и в результате получаю еще одно неверное решение, вместо того чтобы исправить предыдущее.
– Конкретно, о чем речь? – ухмыльнулся Гейб.
– Конкретно? Пожалуйста. Забеременеть в девятнадцать лет. Это ли не верх глупости? Союз с Коннором, наивная вера в то, что мы с ним сможем построить настоящую семью, – еще одна глупость. Я угробила несколько лет на это семейное строительство. Пока наконец не поняла, что врозь нам обоим гораздо лучше. Из нас получились хорошие друзья, а мужем и женой мы были никудышными.
– Может, в лице Кейта ты обретешь одновременно и друга, и любовника, и мужа, – глубокомысленно заметил Гейб, отхлебнув из своей бутылки, после чего вольготно возложил ноги на журнальный столик.
Начинать разговор о Кейте, сидя так близко к Гейбу, Алисии совсем не хотелось. У нее и так от этой пугающей близости по спине пробегал холодок.
– Все может быть, – сдержанно проговорила она и поднялась с дивана, направляясь в сторону коллекции пластинок. – Давай поставим какую-нибудь музыку. – Легко касаясь пальцами конвертов с дисками, Алисия перебрала несколько пластинок. – Какую музыку предпочитаешь?
– Выбор за тобой.
В коллекции Роби хранились пластинки, унаследованные не только от родителей, но и от бабушек с дедушками, а также многочисленные экземпляры, приобретенные на блошиных рынках и всевозможных распродажах. Иногда Алисия подшучивала над братом, говорила, что его тянет в темное, позабытое всеми прошлое. На что Роби отвечал: «Я настолько устаю от настоящего, что меня тянет в то время, когда все было намного проще и наивнее».
– Тогда вот эту, к примеру! – Губы Алисии тронула ностальгическая улыбка, когда она извлекла пластинку из конверта. Алисия прижала ее к груди и посмотрела на Гейба. – Когда мы с Роби были маленькими, родители часто устраивали у нас в доме веселые вечеринки. На них собирался, наверное, весь город. Мы с братом, бывало, прошмыгнем незамеченными в гостиную, спрячемся где-нибудь за диваном и слушаем, слушаем, слушаем… А гости пьют вино, смеются, веселятся, танцуют. И папа всегда обязательно ставил эту пластинку, а потом брал маму за руку, и они начинали медленно кружить по комнате. Иногда они даже целовались. Все это было так романтично! Тогда они еще любили друг друга. А я смотрела на них во все глаза и мечтала о такой же любви. Разве могли мы тогда знать, что вся их любовь так скоро закончится.
Алисия включила старенький проигрыватель, аккуратно стерла пыль с иглы и поставила пластинку, уносясь мыслями во времена двадцатилетней давности. И через мгновение по комнате поплыла прекрасная мелодия, которую не портило даже легкое шипение иглы.
– «Серебряная река»! – коротко усмехнулся Гейб. – Соответствующий выбор!
– А что еще мог выбрать наш отец? – рассмеялась в ответ Алисия. – Красивая музыка, правда? И действительно, сразу же переносишься совсем в другое время.
Алисия слушала музыку, полузакрыв глаза и слегка покачиваясь в такт мелодии, и мысли ее витали далеко-далеко от дома и всего того, что с ней случилось в последнее время. Она очнулась только тогда, когда Гейб медленно поднялся с дивана и, подойдя к ней, протянул руку, приглашая на танец. Почти так же, как когда-то это делал отец, увлекая мать на середину комнаты.
Наверное, не надо было брать его за руку! Еще одно неразумное решение. Но стоило его пальцам обвить ее руку, как Алисия тут же почувствовала, что готова упасть в его объятия и раствориться в них. Она обвила его рукой за шею, а он так тесно прижал ее к груди, что Алисии даже показалось, будто она слышит, как сильно стучит его сердце. Впрочем, вполне возможно, то был стук ее собственного сердца.
– Расслабься, – пробормотал Гейб ей на ухо. – Это всего лишь танец.
Алисия попыталась расслабиться, но не тут-то было! Проще сказать, чем сделать. Закрыв глаза, она сделала глубокий вдох и стала вспоминать прошлое. Вот она сидит в уголке и завороженно смотрит на медленно кружащихся в танце маму и папу. И ей так хорошо, потому что она знает, что ее любят, что она под надежной защитой своих родителей, потому что она просто счастлива, и все тут. Но в эти сладостные картинки счастливого детства все время вторгалось настоящее. И мужчина, который держал ее сейчас в своих объятиях, тоже был очень настоящим, из плоти и крови. Сильные руки, мощный торс, тело, источающее силу. Да, он сжимал ее очень осторожно, даже нежно. Но что мешает в любую минуту отбросить в сторону осторожность, переплавив нежность в откровенную страсть?
Она не должна допустить подобного развития событий. Гейб – совсем не тот мужчина, который ей нужен. Он сам ей об этом сказал. И она тоже говорила ему это. Слава богу, хоть здесь они достигли взаимного понимания и согласия.
Но боже, как напряжены его мускулы. Вот он слегка коснулся губами макушки ее головы и еще крепче прижал к себе. Как же ей хочется поцеловать его, просто посмотреть в глаза, а потом прижаться губами к его губам. Она почувствовала, как глухо забилось ее сердце: соблазн слишком велик, искушение почти непреодолимо. Правду, чистую правду сказала она Гейбу, говоря об импульсивности своего характера. Да, она легка на принятие плохих решений. И кажется, вот-вот примет еще одно такое решение.