Нефритовая страна
Шрифт:
Телега с его клеткой стояла поодаль от обиталищ других рабов, в покрытой черным песком ложбине, совсем рядом с каменистым холмом, на вершине которого он очнулся месяц назад. Прутья клетки, несмотря на хлипкий вид, оказались очень прочными; правда, не настолько, чтобы Блейд не мог их выломать. Однако днем его телега была видна как на ладони, а ночью его стерегли шестеро вооруженных до зубов всадников. Все, что ему оставалось — сидеть на месте и любым способом убивать время.
Садда пока явно не спешила познакомится с ним поближе. Гном Морфо тоже не заглядывал. Зато каждый день у клетки собирались толпы монгов, чтобы, потыкать
Дважды в день его кормили. Обычно трапеза состояла из краюхи черного хлеба, куска жареной конины и большого кувшина с весьма распространенным здесь пойлом, называющимся бросс. Бросс приготавливали из смеси лошадиной крови и молока с добавлением разных степных трав. Сначала Блейд никак не мог привыкнуть к его запаху и вкусу, но потом притерпелся и даже стал отдавать должное этому немудреному напитку, потребляя его в гигантских количествах.
Каждое утро монги вновь начинали, атаку стены, и каждый вечер вновь возвращались ни с чем. Огромная пушка, Дракон Небесного Грома, по-прежнему палила, вселяя благоговейный ужас в толпы варваров, колоссальный нефритовый шар все так же со свистом проносился над головами нападающих и разбивался вдребезги о груды валунов, не причиняя монгам ни малейшего вреда. Блейд надеялся, что воины Ката произведут ночную вылазку и отобьют его телегу, но потом решил, что Лали, видимо, не может склонить своих полководцев на столь рискованный маневр. Он с удивлением замечал, чти все меньше и меньше вспоминает о маленькой императрице; его уже не особенно волновало, пустит она кого-нибудь в свою постель или сохранит ему верность.
Растум тоже иногда подъезжал к его телеге, чтобы перекинуться парой слов со стражей, но никогда не заговаривал с пленником, лишь время от времени бросая на него косые взгляды.
Отсидев неделю, Блейд начал беспокоиться и строить всевозможные планы побега, какими бы фантастическими они не казались. Обитая под открытым небом, он успел зарасти грязью с ног до головы, его, раньше ухоженная борода свисала неопрятными клочьями. Охапка соломы, которую никто не удосуживался менять, после нескольких сильных ливней превратилась в сырое холодное месиво. Ночами Блейд расшатывал прутья клетки, стараясь не привлекать внимания охраны; это было весьма трудной задачей, так как стражники ему попались на редкость глазастые.
В редкие дни, когда монги не штурмовали стену, они, выехав на открытое поле перед клеткой Блейда, по двенадцать часов занимались однообразной муштрой, то двигаясь плотной колонной, то, по сигналу трубы, мгновенно перестраивая ряды. Все маневры выполнялись с идеальной точностью. Блейд рассудил, что в открытой стычке солдаты Ката не имеют никаких шансов справиться с такой армией. Монгов задержала только неприступная стена, под которой Кхад Тамбур положил уже не одну тысячу своих всадников.
Интересно, неужели Кхад никогда не пытался обойти стену? Должна же она где-то кончаться! Или гигантское орудие настолько соблазняет его, что владыка
Блейд также наблюдал за развлечениями монгов. Они очень любили состязания; например, мчась на полном скаку, старались попасть копьем в небольшое, крутившееся на веревке колечко. И, надо заметить, промахивались лишь немногие. Неудачников прогоняли сквозь строй, и каждый мог бить их и пинать ногами; видимо, это служило дополнительной забавой.
Наконец, на девятый день, Растум спешился у его клетки. Один из двух сопровождавших его воинов держал в руках квадратный деревянный ошейник. Блейд, скривившись, глянул на щеголеватого воеводу и вновь задал себе вопрос о его национальной принадлежности.
Растум уловил его неприязненный взгляд и усмехнулся в бороду:
— Похоже, ты неплохо себя чувствуешь, сир Блейд. — рассмеялся он. — Вот только попахивает от тебя скверно, — Растум сморщил нос. — Тебя хорошо кормят?
Блейд кивнул.
— Скажи Кхаду, чтобы мне почаще меняли солому. Остальным я вполне доволен.
Растум изумленно уставился на него, откинул назад голову и захохотал. Его спутники позволили себе лишь одобрительные ухмылки.
Отсмеявшись, воевода вытер глаза и продолжал:
— Вот сейчас я верю, что ты действительно сир. Сначала ты прилюдно оскорбил Кхада вместе с его разлюбезной сестрицей, а теперь жалуешься, что тебе соломки не постелили! — и он вновь зашелся от хохота.
Блейд терпеливо ждал, пока Растум закончит веселиться. Успокоившись, воевода велел отпереть клетку и вывести его наружу.
— Это шаг вперед в твоей судьбе, — напутствовал он Блейда, пощелкивая перед его носом половинками ошейника. — Сейчас ты наденешь это украшение и превратишься в одного из домашних рабов Садды. Смотри, сир Блейд, не ищи неприятностей — мы не слишком заинтересованы в твоей смерти. Будь потише, и когда-нибудь ты наденешь тонкий золотой ошейник. Понял?
Оба монга снова заухмылялись, но Растум, видимо, говорил совершенно серьезно.
Сопротивляться не стоило, и Блейд спокойно дал закрепить у себя на шее неуклюжий тяжелый ошейник, напоминавший колодку. Он надеялся от всей души, что вскоре натрет себе внушительную мозоль на загривке и перестанет замечать его шершавое прикосновение.
При транспортировке к новому месту службы ошейник уже не раздражал его. Гораздо больше мучений причинял сыромятный кожаный ремень, на котором его тащил один из всадников, Нога Блейда еще не зажила, и он, хромая, едва поспевал за норовистой лошадью. Один раз он споткнулся о булыжник и, к великой радости своих конвоиров, во всю длину растянулся на песке. Воевода, помрачнев, приказал остановить лошадей и позволил Блейду подняться и привести себя о порядок; видно, ему не хотелось держать ответ перед Саддой за изувеченного пленника.
Они покинули лагерь и направились к отдельно стоявшей группе шатров, окруженных высокой плетеной изгородью. Изгородь оказалась составленной из отдельных щитов, так что ее можно было легко разобрать и перевезти на новое место. За забором их встретили вооруженные всадники, одетые иначе, чем прочие воины — личная охрана сестры Всемогущего Кхада.
Растум перебросился с ними парой фраз, затем повернулся к Блейду. Холодная улыбка заиграла на его губах.
— Ну что ж, прощай, сир Блейд. Будь послушным рабом, и ты обязательно заслужишь свой золотой ошейник.