Нефть!
Шрифт:
Один из студентов старшего курса объявил, что он с Бэнни вполне согласен: русские имели полное право управлять своей страной так, как им этого хотелось. Имя этого студента было Билли-Джордж. Он был сыном очень богатого фабриканта железных труб. Нечего говорить, что Бэнни был очень рад встретить человека, который ему сочувствовал. Он дал ему прочесть и свое письмо в "Stude" и письмо Джеффа Корбитта и поделился с ним всеми своими мыслями и тревогами. В результате реестр имен, хранящихся в департаменте тайной полиции, как в Энджел-Сити, так и в Нью-Йорке и в Вашингтоне, еще увеличился, а так как многим лицам, помимо нас, было разрешено эти реестры просматривать, то с нашей стороны не будет непатриотичным поступком, если мы бросим на них сейчас беглый взгляд и посмотрим на то, что стояло
"Росс, Джемс-Арнольд-младший, или иначе — Бэнни: 679. Аллея Мендочино, Энжель-сити, Калифорния; также Парадиз, Сан-Элидо, Калифорния. Лет 20, рост средний, волосы каштановые, черты правильные, фотографический снимок приложен. Сын Д. Арнольда Росса, председателя нефтяной К° "Консолидированный Росс" в Калифорнии в компании с Верноном Роскэ. Состояние отца оценено в 25 000 000 долларов. Молодой Росс кончил в 1918 г. высшую школу в Бич-Сити. Школьный аттестат: хорошие успехи; ярко выраженная чувствительность к женскому полу: приложено свидетельство агента 11497. Активно сочувствовал забастовке рабочих Парадиза 1916/17 гг.; близкий друг Поля Аткинса, лидера забастовщиков по реестру 1272-17. Подозревается в близких отношениях с Руфью Аткинс, сестрой Поля. 1917–1918 гг. — в Артурском учебном лагере. Свидетельство удовлетворительное. Писал члену конгресса Лизерсу, Калифорнийский округ, 49. Получил письмо от Джеффа Корбитта — реестр 9678К.30 (письмо приложено; приложено и донесение агента 23672). С 1923 г. студент Тихоокеанского университета, член братства "Kappa Gamma Tau", ученик Даниэля-Вашингтона Ирвинга, № по реестру 327618. Сантиментален. Сочувствует большевизму. Подписчик "Народ" и" Новая республика"".
Помимо утренних и вечерних газет и рассказов своего идеалиста-сына, у старшего м-ра Росса был еще один источник, из которого он черпал сведения обо всем, что творилось на свете, а именно — его товарищи в нефтяной игре, заинтересованные всем этим не меньше его самого. Они вели с ним долгие беседы и подробно обсуждали все, что им приходилось по этому поводу слышать или читать. В свою очередь они тоже были очень недовольны дипломатией президента Вильсона, и не потому, что он не сумел обезопасить мир для демократии, но потому, что он не обезопасил его для тех, кто стоял во главе нефтяной промышленности. На территориях, отобранных у неприятеля, находились участки, содержащие в себе неслыханные по богатству нефтяные пласты, а между тем мы во имя какого-то идиотского идеализма позволили Франции и Италии захватить себе эти сокровища, а сами получили только право не допускать турок в Армению!
Что касается м-ра Росса, то его личные интересы не были затронуты. Дело касалось "Эксцельсиор-Пет" и "Виктор" и остальных членов "Великой пятерки", которые стремились к получению заграничных концессий; и если бы они их добились, то цена на нефть в Америке упала бы, и м-р Росс мог потерять порядочный куш денег. Но это нимало не отразилось на его патриотическом настроении: раз страна нуждалась в нефти, то необходимо было ее добывать. Как видите, м-р Росс тоже был идеалистом в своем роде, и его раздражало, что этот вид идеализма так мало понимал и ценил его сын.
В этом, по его глубокому убеждению, был виноват университет. Что бы ни говорил Бэнни — ясно, что именно образование смущало его ум и не давало ему заниматься практическими делами. Бэнни отдавал себе отчет в том, что его умный, хитрый отец старался выведать у него, кто имел на него в университете влияние, убежденный, что чье-то влияние — и именно влияние более взрослого человека — тут безусловно было. Бэнни понимал, что рано или поздно имя Даниэля Вебстер-Ирвинга, или иначе — Даниэля-Вашинггона Ирвинга, должно было слететь с его губ, и ему пришла в голову остроумная мысль устроить встречу отца со своим другом преподавателем, прекрасно зная, что м-р Росс никогда не донес бы на того, кто бывал у него в доме.
— Папа, мне хочется показать одному из наших преподавателей наш нефтяной участок, — сказал он раз отцу.
М-р Росс очень обрадовался такой идее: это должно было внести известную долю культурности в сферу его деятельности и одновременно вводило его в общение с духовной жизнью
М-р Ирвинг должен был читать лекции в летней школе, но перед тем у него было десять дней свободных, и Бэнни предложил ему свезти его в автомобиле в Парадиз, чтобы он там немного отдохнул. Молодой преподаватель был приятно удивлен таким предложением, и в одно ясное солнечное июньское утро, — такая погода в Южной Калифорнии представляет собой явление до той степени обычное, что на него никто уже не обращает внимания, — они отправились. Дорогой они говорили о событиях в России и в Сибири, об успехах генерала Деникина и адмирала Колчака, и об отчаянных усилиях организовать Красную армию, и о надеждах правящих германских классов вернуть себе всеобщее уважение, оказывая помощь союзникам в деле борьбы этих последних с русской революцией. Бэнни и м-р Ирвинг решили, что в предстоящем свидании преподавателя с м-ром Россом — м-ру Россу будет предоставлено право выбирать темы для разговоров, а м-р Ирвинг будет выражать только такие мнения, которые не могли бы покоробить слуха старого нефтепромышленника.
Они приехали в Парадиз, и преподаватель был помещен в красивом новом домике в испанском стиле, который м-р Росс выстроил там для себя и своих детей. Домик был окружен уютным двором с фонтаном посредине, с красивыми финиковыми пальмами и банановыми деревьями. По стенам его ползли, причудливо извиваясь, ветви виноградных лоз. Расторопный слуга-японец исполнял обязанности лакея и повара, молодой малый ухаживал за цветочными клумбами и мыл посуду, а Руфи был поручен высший надзор за всем хозяйством.
Для гостей в доме было шесть уютных комнат, и когда на участок приезжали директора, геологи и инженеры, работавшие в компании "Консолидированного Pocca", — все они пользовались широким гостеприимством и жили одной дружной семьей. Усевшись после сытного ужина за стол, покрытый зеленым сукном, они играли по вечерам в покер; потом, сняв свои пиджаки и распустив подтяжки, требовали себе новой порции виски, содовой воды и сигар и до самого рассвета не вставали со своих мест, наполняя комнату голубоватыми облаками табачного дыма. М-р Росс бывал очень доволен, когда его сын предпочитал оставаться в своей комнате и читать, вместо того чтобы слушать все те истории, которые рассказывали друг другу эти, распустившие свои подтяжки и языки, нефтепромышленники.
Но на этот раз никакой карточной игры, разумеется, не было: в честь "профессора", как м-р Росс называл все время своего гостя, велись одни только серьезные разговоры. Старший Росс был очень горд, принимая у себя "профессора". Он повел показывать ему все новые скважины, как те, в которых была уже нефть, так и те, в которых производились еще буровые работы.
Оттуда они пошли осматривать новый нефтеперегонный завод, представлявший собой нечто совершенно исключительное в этой области — "последнее слово инженерного искусства", как писалось об этом в газетах. В целом это было действительно художественное произведение, состоящее из целого ряда построек, сделанных из блестящего, свежеокрашенного металла, окруженных зеленью. Нефтяные скважины и фонтаны полны копоти и жира и, конечно, не могут быть иными, но нефтеперегонный завод — это дело другое. В нем нефть двигается по подземным обсадным трубам, а потому ничто не мешало соорудить его согласно тем требованиям, которые предъявлял к ней изысканный вкус юного идеалиста. Новый завод м-ра Росса весь был окружен красивой оградой из стальной проволоки, покрытой вьющимися розами, и на громадной площади ярко-изумрудного газона разбиты были дороги и дорожки, усыпанные гравием. Своей величиной завод походил на хороших размеров деревню; большинство домов были бетонными, самой разнообразной величины, форм и цветов: больших и маленьких, высоких и приземистых, круглых, овальных, квадратных, красных и черных, внутри окрашенных в самые разнообразные цвета.