Негодяи (сборник)

Мартин Джордж Р.Р.

– Но мы тут умрем, если нам ноги сломать, – сказал Луноликий.

– Нехрена трагедию разыгрывать, – сказал Леонард. – Ползти сможете, может, палки найдете, чтобы на них опираться. На самом деле это уже не наша проблема. – Так какую ногу? – снова спросил он. – Или я сам выберу.

– Левую, – сказал Кевин. Луноликий промолчал. – Но…

Прежде чем Кевин успел что-то сказать, Леонард взмахнул рукояткой топора. Она просвистела в воздухе и врезалась в колено, сбоку, в самое слабое место. Раздался

звук, будто сломали коробку с бильярдными шарами. Кевин с криком упал и схватился за колено.

– Одну, – сказал Леонард.

Луноликий попытался бежать. Я был в долгу перед Леонардом, так что побежал следом. Догнал Луноликого, схватил за плечо, развернул к себе и врезал ему по морде с правой. Луноликий упал. Прежде чем он успел подняться, рядом уже оказался Леонард с рукояткой топора в руке. Вроде бы он сделал целых три удара, чтобы добиться своего, не помню. Я отвернулся. Но вроде бы это была правая нога.

Мы оставили машину Леонарда на стоянке у церкви, и это показалось нам иронией судьбы. А потом поехали в Марвел-Крик на моей.

– Что, если эти парни выберутся из леса и позвонят? Предупредят Бастера?

– До их машины не одна миля, – ответил Леонард. – До Ноу Энтерпрайз. У них по одной ноге сломано. Кроме того, это ты не хотел, чтобы я их убил. По мне, лучше бы им лежать в Сабине, чтобы их рыбы ели.

– Экий ты хладнокровный, брат.

– Совершенно.

Мы думали, что придется поискать, где выступает «Госпел Опри», но, проезжая, увидели народ, собравшийся на представление. Большую толпу.

– Только внутрь запускают, – сказал Леонард. – Сколько времени? Девять? Или десять? Никогда не думал, что Иисус так допоздна зависал.

– Точно. Он обычно рано ложился и рано вставал.

Достав револьвер, я убрал его под рубашку сзади. Рукоятку топора и все, что с ней было связано, мы оставили на заднем сиденье. Подойдя ближе, мы увидели, что толпа растет.

– Что тут такое? – спросил я пожилого мужчину с тросточкой.

– «Госпел Опри», как обычно. Сегодня шоу молодых дарований. Неужто не знаете?

– Нет, не знаем, – ответил я.

– Веселее, чем цирк с обезьянами. Поют, танцуют, разыгрывают комедии. Отличное развлечение.

– Тебя впустят, сынок, – добавил он, поглядев на Леонарда. – Хотя я помню времена, когда не впустили бы.

– Боже, как времена меняются, – ответил Леонард.

Оглядевшись, я увидел, как люди по очереди заходят через другую дверь, боковую.

– А это кто? – спросил я старика.

– Дарования. Записываются на выступление.

– Тогда пошли, Хэп, – сказал Леонард.

И мы встали в очередь вместе с дарованиями.

– Веселее, чем цирк с обезьянами, – сказал я. – И таких, как ты, пускают, Леонард.

– Ну, сэр, точняк, что этим заправляют белые

голодранцы. Точняк.

Внутри сидел за столом невысокий мужчина. Сделав скучающее выражение лица, он спросил наши имена, и мы их назвали, без фамилий. Леонард сказал, что мы исполним песню.

Конечно же, мужик не нашел нас в списке.

– Мы в программе, – сказал я. – Звонили заранее, и все такое. В Овертоне нас считают уникальными.

– Овертон такого размера, что его переплюнуть можно, – сказал мужчина.

– Угу, но мы здесь, и мы не маленькие.

Он ненадолго задумался.

– Вот что. Есть двое парней, которые играют на волынках и которые отменили выступление. В прачечной килты потеряли или что-то вроде. Я отдам вам их место. Вы не регистрировались, но так сойдет. Так будете петь?

– Аки птички долбаные, – сказал Леонард.

Мужик поглядел на него и медленно улыбнулся. Вряд ли Иисус всегда пребывал в доме сем. Он махнул нам рукой, и мы пошли дальше.

– Певцы? – переспросил я.

– Уникумы, – ответил Леонард.

Все сработало, и нас отвели за кулисы. Там уже вовсю готовились. Старый мужчина в чем-то вроде сержантской формы, толстый и лысый, дышащий так, будто ему не хватало кислородной подушки, держал куклу для чревовещания, одетую рядовым, в пилотке, и все такое. Скажу я вам, терпеть я не могу чревовещателей. Когда я был ребенком, как-то вечером увидел старый фильм «Глубокой ночью», из нескольких новелл. Одна из них была про чревовещателя, чья кукла отняла у него жизнь. Перепугался до чертиков. Потом нервничал, только увидев кусок дерева, вырезанный для куклы. А эта кукла выглядела так, будто над ней поработали крысы и человек с ножом для колки льда.

– И давно этим занимаетесь? – спросил я.

Он со свистом вдохнул, прежде чем ответить.

– Я зарабатывал этим нормальные деньги. А сейчас никуда не берут, только на эти шоу дарований и детские праздники. Не так все хорошо, как прежде. У них теперь этот клятый Интернет есть. Ох, парни, вы же на меня не наябедничаете, а? Они же хотят, чтобы мы слова лишнего не сказали.

– Ни хрена не скажем, – ответил Леонард.

Старик рассмеялся.

– У вас ничего выпить не найдется, а?

Мы сознались, что нет.

– Ну и ладно. Просто спросил.

Он немного тряхнул куклу, поднялась пыль.

– Рядовой Джонсон пообносился. Жена раз ножом его ткнула, а еще меня им по голове молотила. Повреждения были и у меня, и у него. Сознание потерял, старый пердун, а очнулся в памперсе.

Усмехнувшись собственной шутке, он продолжил:

– Денег не было, чтобы его починить. Приходится по ходу представления делать вид, что закрытый глаз – то, что и было задумано. Это добавляет изюминку.