Неистовая Лаки

Лос-Анджелес, 1987 год

Донна Лэндсмен медленно переводила взгляд своих серо-голубых глаз с одного лица на другое. Она словно пыталась просверлить взглядом трех мужчин, сидевших за овальным полированным столом красного дерева. Двое из них были, пожалуй, самыми влиятельными адвокатами Лос-Анджелеса, третьего, мужчину с мягкими, обходительными манерами, звали Джордж, и он был ее мужем.

– Итак, – нетерпеливо спросила Донна, – долго мне еще ждать? Сколько вам нужно времени, чтобы приобрести контрольный пакет акций киностудии «Пантер»? Вы копаетесь

Ей ответил один из адвокатов – мужчина с цветущим лицом, сросшимися кустистыми бровями и носом-картошкой:

– Ты права. Донна, дело действительно затянулось. Хотя, если ты помнишь, я с самого начала был противником этого замысла…

Тяжелый презрительный взгляд Донны заставил его умолкнуть.

– Ты меня плохо расслышал, Финли? – резко проговорила она. – Если – да, то лучше сгинь с глаз моих! Твой пессимизм мне не интересен. Если я чего-то хочу, никто не может сказать мне «нет». А я хочу! Хочу студию «Пантер». Ясно?!

Финли кивнул, в душе проклиная себя за то, что вообще открыл рот. Прислушиваться к чьим-либо советам было не в правилах Донны Лэндсмен. Если Донна вбила себе в голову, что должна прибрать к рукам очередную компанию, ее уже ничем не остановить. Эта женщина была настоящим пиратом бизнеса. Но сейчас Финли не мог понять маниакального упорства, с каким Донна желала захватить контроль над «Пантер». Обремененная многочисленными долгами, эта худосочная киностудия по всем статьям находилась в дыре, и ее приобретение уж никак нельзя было бы назвать выгодной сделкой.

– Да, Донна, – наконец осмелился он ответить, – все мы знаем, к чему ты стремишься, и, поверь, стараемся изо всех сил.

– Хотелось бы верить, – холодно откликнулась Донна, мысленно отметив: надо сказать Джорджу, что в ближайшее время им придется заменить как минимум двух адвокатов. Первым за дверью окажется Финли.

Она встала, давая знак, что совещание окончено. Нечего тратить впустую драгоценное время.

Поднялся с места и Джордж. Это был неприметный человек лет пятидесяти, с незапоминающимся лицом, в очках с толстыми линзами и чересчур коротко подстриженными волосами, прямыми как солома. Ни для кого не было секретом, что в империи Донны он являлся мозгом всех ее финансовых операций. Она горела, словно раскаленная лава, он же олицетворял собой холодный трезвый расчет. Это было идеальное сочетание.

– Увидимся позже, – величественным взмахом руки отпустила мужа Донна.

– Да, дорогая, – ответил тот, ничуть не смутившись ее резкостью.

Из зала совещаний Донна выплыла в свои рабочие апартаменты – впечатляющую анфиладу комнат с восхитительным видом на Сенчури-Сити. Задумавшись, она на секунду задержалась в дверях.

Эти юристы… На что они годны! Только и умеют, что присылать несуразные счета за свои услуги. К счастью, она располагала еще одной командой, способной делать именно то, что ей требовалось. Ее юристы даже представления не имели, как хитро обвела их вокруг пальца Донна. Даже Джордж ничего не знал…

Она улыбнулась своим мыслям.

У каждого есть свои слабости.

Ищи да обрящешь.

Она искала. И – обрела.

Донна вошла в ванную и остановилась у инкрустированного старинного зеркала над раковиной, пристально вглядываясь в собственное отражение. Женщина с тонкими скульптурными чертами лица, гордость хирурга-косметолога! Стройная, носившая костюм от Шанель и бриллианты от Уинстона так, словно в них и родилась.

Она была привлекательна – так, как бывают привлекательны женщины, на которых написано: «Я – очень богата!» Она была привлекательна потому, что твердо решила быть такой.

Донна Лэндсмен.

Донателла Боннатти.

О, да! Она прошла долгий путь с того времени, как началась ее чумазая жизнь в маленькой пыльной деревушке, затерянной в юго-восточном уголке Сицилии. Долгий-долгий путь…

Придет день, и она поставит на колени Лаки Сантанджело. Эта сука наконец поймет, с кем имеет дело!

Лаки Сантанджело Голден на своей ярко-красной «феррари» миновала резные металлические ворота студии «Пантер», приветливо помахала охраннику и, проехав через автостоянку, припарковала машину на своем персональном месте, расположенном прямо позади великолепного офиса киностудии.

Лаки обладала какой-то первобытной красотой. Это была женщина далеко за тридцать, с водопадом вьющихся волос, оливковой кожей, крупным, чувственным ртом, черными, словно ночь, глазами и стройным тренированным телом.

Она управляла «Пантер»с восемьдесят пятого года – с тех самых пор, как киностудия стала ее собственностью. Прошло уже два наполненных кипучей деятельностью года, а Лаки все еще наслаждалась этой работой, поскольку больше всего любила риск: ей нравилось бросать вызов точно так же, как и принимать его. А разве может быть вызов опаснее, нежели управление голливудской студией!

Это занятие увлекло ее даже больше, чем сооружение в Лас-Вегасе отеля с казино, – а этим ей приходилось заниматься уже дважды, – больше, чем управление судоходной империей после смерти своего второго мужа Димитрия Станислопулоса. Тогда, помнится, она вообще отстранилась от дел, полностью взвалив их на плечи своих поверенных.

Лаки нравилось делать фильмы. Ей казалось, что таким образом она может прикоснуться не только ко всей Америке, но и к целому миру: оживить на экране какие-то образы, которые затем войдут в жизнь людей в самых разных уголках планеты тысячами различных путей.

Это было непросто. Женщина, заправлявшая в одной из ведущих студий, встречала колоссальное противодействие. Особенно – женщина с внешностью Лаки. Особенно – женщина, у которой было так много всего, включая троих детей и мужа-кинозвезду. Всем было прекрасно известно: Голливуд – это большой клуб для мужчин, и женщины в качестве полноправных членов здесь не приветствуются.

Легендарный киномагнат Эйб Пантер продал ей свою студию «Пантер» только после того, как она сумела доказать, на что годится. Для начала он внедрил Лаки в качестве негласного агента, пристроив ее секретаршей к Микки Столли – бестолковому мужу своей внучки Абигейль, заправлявшему в то время «Пантер». Для себя Эйб решил так: если она сумеет разузнать абсолютно все, чем занимается Микки, он продаст ей киностудию.