Неистовая Лаки
Шрифт:
– Куда? – деловым тоном осведомился собеседник, будто имел на это полное право.
«Не твое собачье дело!»– хотелось ответить ей.
– Э-э-э… Я собралась провести пару дней со своим мужем.
– Не знал, что вы замужем. «Неужели? Где же ты был последние сто лет?»
– Да, за Ленни Голденом.
– Актером?
– Причем знаменитым.
Он пропустил ее сарказм мимо ушей и нетерпеливо спросил:
– Когда же мы сможем поехать?
– Если вам настолько не терпится, я договорюсь с отцом на следующую неделю.
– А вы
– Если сумею.
Алекс Вудс принадлежал к тем мужчинам, с которыми Лаки могла попасть в беду. Потому что до Ленни, до того, как ее жизнь вошла в четкие рамки, обозначенные детьми, работой на студии и прочими обязанностями, она имела дело именно с такими…
Лаки постаралась вновь сосредоточиться на интервью, но это уже оказалось невозможным. В голове гудели совсем иные мысли.
Алекс Вудс представлял собой весьма опасное искушение. А Лаки не хотелось, чтобы ее искушали.
Глава 5
Донна Лэндсмен обитала в замке, построенном в псевдоиспанском стиле и стоявшем на вершине холма над Бенедикт-каньоном. Она жила со своим мужем Джорджем, который раньше являлся «бухгалтером» ее предыдущего мужа Сантино, и с сыном – Сантино-младшим, злобным и жирным шестнадцатилетним малым. Ее остальные трое детей – дочери – вернулись в Италию, предпочитая все что угодно, только не жизнь с властной и не терпящей возражений матерью.
Сантино-младший – или просто Санто – предпочел остаться, поскольку был единственным, которому удавалось ладить с матерью. Кроме того, у него хватило смекалки, чтобы сообразить: кто-то ведь должен унаследовать все семейное состояние, и этим кем-то должен быть он.
Санто являлся младшим ребенком Донны и ее единственным сыном. Она обожала его и считала идеалом во всех отношениях. На шестнадцатилетие сына мать вопреки советам Джорджа подарила ему зеленый «корвет»и тяжелый золотой «ролекс». Кроме того – на тот случай, если этих подарков окажется недостаточно, – Донна вручила сыну пластиковую карточку «Америкэн экспресс»с неограниченным кредитом, пять тысяч долларов наличными и устроила грандиозное празднество в отеле «Беверли-Хиллс».
Ей хотелось, чтобы весь мир принадлежал ее сыну.
Санто полностью разделял это желание матери.
Джордж, тем не менее, был с этим не согласен.
– Ты портишь его, – не раз предостерегал он Донну. – Если ты даешь ему столько в таком возрасте, чего он будет добиваться, когда вырастет?
– Чепуха! – отмахивалась Донна. – Он потерял отца, поэтому я намерена отдать ему все, что имею.
Со временем Джордж перестал спорить. Ради чего сражаться? Донна была сложной, тяжелой в совместной жизни женщиной, и временами ему казалось, что он вообще не понимает ее.
Донателла Кокольони родилась в бедной семье, обитавшей в маленькой сицилийской деревушке. Первые шестнадцать лет своей жизни она провела в заботах о своих многочисленных братьях и сестрах, но вот наступил день, когда из Америки в их деревню приехал старший кузен и увез ее с собой в качестве невесты для очень важного американского бизнесмена Сантино Боннатти. Отец ее, хотя никогда и не видел Боннатти, с восторгом согласился на это предложение и, получив тысячу долларов наличными, отправил дочь в Соединенные Штаты, нисколько не заботясь о ее собственных чувствах и желаниях.
Он думал, что устроил ее будущее, она же воспринимала этот поворот в своей судьбе иначе: ее продали какому-то старику в чужой далекой стране, разлучив с первой любовью – парнем по имени Фурио из их же деревушки. Сердце Донателлы было разбито.
В Америке ее сразу же отвезли в Лос-Анджелес, в дом Сантино Боннатти. Внимательно оглядев девушку своими глазами-бусинками, он удовлетворенно кивнул ее кузену:
– О'кей, о'кей. Это то, что надо. Она, ясное дело, не красавица, но вполне сойдет. Купи ей новую одежду, заставь выучить английский и проследи, чтобы она уразумела, кто я такой, потому как мне тут всякое дерьмо ни к чему.
Кузен отвез ее в дом своей подружки – блондинки с птичьим лицом из Бронкса. Там Донателла прожила несколько недель, в течение которых блондинка пыталась обучить ее английскому. Это была подлинная катастрофа! Донателла сумела выучить лишь несколько английских фраз, да и те выговаривала с чудовищным сицилийским акцентом.
В следующий раз она увидела Сантино только на их свадьбе. Она стояла в длинном белом платье и с испуганным лицом. Сантино же после брачной церемонии расхаживал с важным видом, зажав в зубах толстую кубинскую сигару и обмениваясь с приятелями похабными шуточками. Ее он просто не замечал.
– Не беспокойся, – приободрил Донателлу кузен, – все будет замечательно.
Впоследствии Донателла узнала, что ее родственничек получил за нее от Сантино десять тысяч долларов.
После окончания свадебного банкета они вернулись в дом Сантино. Этот человек разительно отличался от возлюбленного, оставленного ею на Сицилии, – гораздо старше, ниже ростом, за тридцать, с тонкими губами, узким лбом и телом, поросшим густой шерстью. Последнее она обнаружила, когда он стащил с себя одежду и, побросав ее на пол, нетерпеливо приказал:
– Раздевайся, солнышко. Ну-ка, глянем, чего там у тебя имеется.
Девушка убежала в ванную комнату и стояла там, дрожа и плача в своем свадебном платье. Стояла до тех пор, пока не вошел Сантино. Не церемонясь, он стащил с нее платье, сорвал лифчик, стащил трусики и, наклонив Донателлу над раковиной, поимел ее сзади, хрюкая, как боров.
Боль была такой невыносимой, что девушка закричала, однако Сантино и ухом не повел. Он лишь зажал ей рот волосатой лапой и продолжал качать своим насосом до тех пор, пока не утолил похоть. После этого, не сказав ни слова, он вышел из ванной, так и оставив ее склоненной над раковиной; по ногам Донателлы обильно струилась кровь.