Неистовый маг 1
Шрифт:
Алекс с нетерпением хотел посмотреть на мир за пределами города. Для того, чтобы это случилось, им пришлось пройти сразу несколько колец стен, построенных в разное время, и миновать старые пригороды и трущобы.
Нищие всех возрастов выбрались из своих зловонных убежищ и сыпали проклятья на проходящую мимо них стражу. И неспроста. За последний год было множество рейдов, сокращавших поголовье этого бесполезного, по мнению знати, для города населения.
И если на крики и оскорбления стражники отвечали тем же, при этом не снижая шаг, то вот попытки закидывания камнями восприняли очень негативно.
– Стоять! Щиты к врагам! Арбалеты! – Поступила команда от сотников. Сотни остановились и развернулись к нищим. Многие из бродяг, осознав, что дело стало пахнуть керосином, срочно засобирались прочь. Но не все оказались столь сообразительными.
Стоявшие по краям бойцы с арбалетами, привычным движением сняв тетивы с вещмешков, натянули их на металлические плечи своих агрегатов и с помощью металлических упоров взвели тетиву.
– Стреляй! – Оставшиеся нищие бросились было врассыпную, но болты были быстрее. Трущобы обезлюдели, все сбежали, кроме немногочисленных трупов. Стрельба стражников была не такой уж и точной.
– Вырезать болты! Быстрее, уроды! Думаете, вас долго будут ждать?! – стражники, проклиная командование и вонь нищих, спешно резали еще теплую плоть, пытаясь выковырять болты так, чтобы не свалился металлический наконечник.
Наконец, сотни вновь двинулись к выходу из города. Теперь их уже никто не сопровождал.
Реальность, хоть и была ожидаемой, но являлась не особо интересной. Деревья, кустарники, редкие деревянные домики, покрытые сверху черепицей или вообще соломой. Чумазые дети, выглядывающие из сараев и низеньких построек. Худые, усталые лица крестьян, которые давным-давно потеряли всякую надежду на лучшее. Каждый день жить впроголодь в отвратительной нищете и понимать, что все это придется делать и твоим детям.
Алекс откровенно не понимал этих людей. Окажись он на месте этих же крестьян, то ринулся бы в разбойники сразу же, как разобрался с основными понятиями о мире. Плевать, что убьют. Жизнь в таком ужасе была пострашнее.
А вот разбитая грязная дорога, заполненная черной водой, привлекала куда больше внимания. На дворе была зима, что в центральной Империи характеризовалось большим количеством дождей и небольшим похолоданием. Вечером даже шел пар изо рта.
Солдаты угрюмо месили грязь, но иногда она была столь глубокой, что можно было провалиться аж до голенищ сапог. В таких местах солдаты, отборно матерясь, пробирались по крутым обочинам дороги, рискуя навернуться вниз, в размытую колею. И не было ничего удивительного, что то один, то другой неуклюжий солдат с воплем падал в грязь. После чего получал тумаков от сержанта и мокрым и грязным двигался дальше.
Алекс часто мысленно сравнивал земную Римскую империю и эту. Хотя бы одно сходство тех же легионов заставляло задуматься. Или вот появившееся слово "сенат". Учитывая то, что героев призывали из разных времен, мог ли один из них быть тем же римлянином? Каким-нибудь легатом или трибуном, который дал этому миру множество новых знаний.
Вот только кое-что этот теоретический трибун забыл дать этой Империи. А именно, римские дороги!
Александру совершенно не понравились долгие пешие переходы по размякшим от дождя дорогам.
Тяжелый
– Слышь, Зюзя, расскажи какой-нибудь стишок. Скучно, что аж сдохнуть охота.
– Не торопи события, Вастс, - хохотнул другой боец из десятка Вульфса. – Южане тебе обеспечат горяченький прием.
– Да пошел ты нахер, Гирс. Еще твоих карканий не хватало. Подуй давай, а не то поссу на тебя, когда спишь! Ты меня, хренов ты кусок дерьма, знаешь!
– Ладно-ладно, – Гирс сложил ладони вместе, оставив маленькую щелочку, и подул туда. В этом мире это имело аналог трижды плюнуть через левое плечо. – Слышал? Дунул!
– То-то же, - Вастс, будучи в десятке эдаким неофициальным замом Александра, через пару минут вновь обратился к третьему бойцу. – Зюзя, ну е-мое. Давай стишок. Ты же их уйму знаешь!
– Я Зюлиус, а не Зюзя! – молодой, но ловкий парень огрызнулся, но как-то вяло.
– Ну хорошо, Зюлиус. Где стих?
– Ладно, слушайте… - Зюлиус, раньше бродивший по Империи в составе цирка, знал немало забавных частушек. А работа акробатом дала ему ловкость, гибкость и неплохую силу. Именно поэтому он был взят на испытаниях Александром в свой десяток.
Парень он был ершистый и далеко не всегда принимал главенство Вастса, из-за чего постоянно были конфликты. Но Вульфс четко следил, чтобы они не переходили грани обычной ругани.
Когда же это все же произошло, Алекс выловил обоих скандалистов и объяснил, что он с ними сделает, если те не успокоятся. Также он заметил, что ему будет не сложно устроить новый набор в десяток, если два упертых идиота внезапно исчезнут.
К тому моменту Александр уже заработал некую репутацию человека, который попусту не болтает, поэтому Вастс и Зюлиус решили не проверять твердость слова сержанта.
А вообще Александр старался просто так не вмешиваться в личное взаимодействие десятка. Этот мир был жесток. Люди часто ставили друг друга на место посредством кулаков и не видели в этом ничего дурного.
К тому же, мельчайшие национальные тонкости, вроде тех же примет, ускользали от его понимания даже спустя три года жизни в этом мире.
Переход был долгим и выматывающим. Стражники, не привыкшие к таким переходам, неся на горбах довольно тяжелые доспехи плюс еду, сильно устали, поэтому разрешение на привал восприняли, как манну небесную.
Здесь снова сказалась разница воспитаний. Многие солдаты скидывали портки и, отойдя чуть в сторонку, с облегчением испражнялись где только ни попадя. Не было никакого централизованного места для отходов. Ночью пройти по лагерю значило обязательно вступить в чьи-то испражнения.
О личной гигиене Алекс вообще молчал. От некоторых солдат шел такой духан, что на нем, казалось, можно было повеситься.
Надо ли говорить, что в своем десятке Алекс старался придерживаться своих собственных правил? К примеру, его люди были обязаны мыться каждые три дня. Стирать белье раз в неделю. Больше он пока не смог их заставить. Точнее мог, но тогда была бы вероятность, что они пошли бы на крайности.