Неистребимый
Шрифт:
Кроме трактирщика «Судного Дня».
Эта мысль в который раз заставила меня помрачнеть и переключиться на разглядывание окружающего.
Встречавшиеся по пути жители, сплошь закутанные в цветастые теплые ксомохи до щиколоток, со шляпами-колоколами на головах, озабоченные собственными проблемами, в крайнем случае удостаивали мою персону беглым любопытным взглядом, но большей частью просто не обращали внимания. Заговаривать никто не пытался. Меня это устраивало. Горожанки, кстати, попадались весьма симпатичные. Стройные, со светлой и бронзовой кожей, русые и рыжеволосые кордки и хааскинки бросали на меня взгляды куда чаще мужчин, посылая приветливые улыбки, иногда – многообещающие,
Настроение немного улучшилось.
Минут через пять справа выползла широкая рыночная площадь. Вспомнив о припасах для Злыдня, я свернул к прилавкам с гомонящим народом, спрыгнул и подошел поближе, ведя ворчливого чарса в поводу и прикидывая, где бы его оставить, чтобы никому не мешал, пока я буду искать необходимое. Наконец заметил навес, под которым уже скучали несколько дракхов. Тут меня окликнул торговец от крайнего прилавка, на котором, как выяснилось, как раз торговали снаряжением и припасами для дракхов.
Я приблизился.
Торговец, худощавый низкорослый корд с юркими хитрыми глазами и горячим желанием что-нибудь сегодня заработать, наметанным глазом высмотрел во мне потенциального покупателя и тут же принялся расхваливать все, что у него лежало на прилавке: многочисленные поводья со стальными кольцами для крепления к ушам дракха, простые и праздничные, с затейливыми украшениями из серебра, разнообразные седла и попоны, седельные сумки всевозможных размеров – от кошелька до приличного чемодана и просто кожаные ремни для разных надобностей поток восхвалений лился без устали, а его соседи справа и слева косились на более удачливого собрата по ремеслу с явной завистью, хотя я еще ничего не купил.
– Лебс… – безжалостно прервал я его красноречие. – Меня интересует только лебс.
– А-а, – несколько разочарованно протянул он и тут же принялся расписывать, какой у него отличный, прямо-таки замечательный лебс, и что ни у кого больше такого не имеется, и как он его тщательно хранит, перебирая чуть ли не каждое зерно, чуть ли пылинки не сдувая… Понятное дело, каждый кулик хвалит свое болото. Я отвязал кожаную сумку от седла, и мы немного поторговались, я – лишь для того, чтобы доставить ему удовольствие. Потом вручил ему сумку и попросил, чтобы он поискал у себя еще одну такую же. Явно обрадованный, торговец шустро насыпал обе доверху и поставил передо мной, не закрывая, чтобы продемонстрировать свое хваленое качество. Пришлось взглянуть. Злыдень пристроился сзади, наклонив голову над моим плечом и тоже уставившись на лебс. Ноздри возбужденно раздулись. Крупные коричневые зерна примерно с лесной орех… И жуткий, почти непереносимый запах серы с тухлятиной. О Небо, да как они сами среди такой вони дышат? Привыкли?
– Угу, – кивнул я, – Сойдет. Только… запах что-то чересчур сильный…
Торговец с явной иронией приподнял брови:
– Ты хочешь получить самый низкосортный товар? Чем слабее запах, тем лебс хуже.
Злыдень фыркнул, явно одобряя сказанное.
– Понятно.
Вот Зло его задери, подумал я. С этим лебсом надо что-то делать. Может быть, попробовать переключить чарса на мои пищевые гранулы? Правда, они рассчитаны на человеческий метаболизм, но попробовать стоит… Впрочем, на гранулах все равно долго не протянешь, организму нужен строительный материал, а не только питательные вещества. Но идея была хорошей – в качестве временной меры…
Я расплатился, привязал сумки к задней части седла, по одной с каждой стороны, и поехал дальше, продолжая обмениваться приветливыми улыбками со встречными дамами и безразлично скользя взглядом по господам.
Минут через пять на пути попался трактир, усевшийся грязной приземистой тушей на одном из уличных перекрестков. Под ложечкой засосало. Я не испытывал особого желания останавливаться в столь убогом месте, просто сам вид этой забегаловки напомнил о том, что я с утра ничего не ел. Да и чарса следовало покормить – ишь как косится на двух своих серых собратьев, привязанных к перекладинам ветхого навеса, венчавшего левый угол строения. Опустив морды в покрытые коростой от грязи корыта, оба сосредоточенно хрумкали тем самым лебсом.
Я машинально покосился на седельные сумки, которые от лебса прямо-таки распирало. Пища для Злыдня имелась в избытке. Где-нибудь за городом остановлюсь, покормлю. Сам же я мог «перекусить» и сейчас. Две пищевые гранулы и стакан обогащенной витаминами и минералами воды, сотворенные с помощью дубликатора, легко утолят и голод, и жажду…
И тут я взбунтовался.
Да какого Зла! Никто же меня не преследует. Да даже если и так – неужто я не справлюсь с подобной проблемой? В задницу эти гранулы. Хотелось просто посидеть в тихом, спокойном месте (третий день в седле), расслабиться, перекусить. Почувствовать вкус настоящей пищи. В конце концов, я люблю поесть. И подумать. Не на ходу. Тем более что за стенами сего заведения ощущалось присутствие всего нескольких человек, так что обстановка обещала быть тихой и спокойной.
И я спешился. Уже накидывая поводья на торец косой перекладины навеса, я невольно обратил внимание на торчавшую с другой стороны седла рукоятку трофейного меча. По словам Онни, воровство оружия здесь считалось чуть ли не самым большим прегрешением, смывавшимся только кровью, и, немного поколебавшись, я оставил меч там, где он и висел. В Жарле на него никто не посягнул, да и Злыдень не даст чужаку к себе прикоснуться. Мне же лично меч для защиты был не нужен, таскать его на себе я смысла не видел.
Отвязав одну из сумок, я высыпал половину лебса в свободную емкость, и Злыдень ринулся в героическую атаку на свой поздний завтрак. Мне даже пришлось отскочить, чтобы эта черная гора бронированных мышц не сбила с ног. Вот довел бедолагу. Чарс моментально впечатал свою хищную морду в корыто и захрумкал зерном, шумно ворча и завывая от удовольствия. Специфическая тошнотворная вонь, исходившая от этого продукта и заставлявшая меня неизменно отворачивать нос и морщиться, только добавляла ему аппетита.
Я поспешно отошел и толкнул тяжелую каменитовую дверь трактира, на всякий случай набросив на себя ментальный зонтик с алгоритмом «призрака», прежде чем оказаться внутри.
В нос ударил кислый запах застоявшегося воздуха. Кроме того, само помещение эманировало обычным привкусом застарелых эмоций, пылившихся на стенах, полу, потолке, мебели бесконечными спрессованными слоями – как и любое часто посещаемое людьми место, но все лучше, чем вонь от лебса. Предосторожность оказалась напрасной, в трактире и впрямь была всего парочка посетителей, судя по внешности – корды. Бородатый крепыш, пристроившийся за одним из расшатанных столиков, заполнявших небольшой грязноватый зал, со скучающим видом ковырялся ложкой в тарелке с остатками пищи, явно заканчивая трапезу. Другой, высокий и худощавый, в потрепанном дорожном плаще, пошатываясь, расплачивался возле стойки с хозяином трактира, с пьяной сосредоточенностью вынимая одну за другой монеты из развязанного кожаного мешочка, выполняющего роль кошелька, и выкладывая их на стойке в столбик. Трактирщик, седовласый пепельнолицый старик, ростом на полголовы ниже корда, с неменьшей сосредоточенностью следил за каждой переходящей в его обладание монетой.